Европа судит Россию - Юрий Емельянов

Несмотря на тяжелые потери советских войск в ходе «зимней войны», Сталин видел в ее исходе залог победы в неизбежной грядущей войне с сильными державами Запада. В заключении своей речи от 17 апреля 1940 года он подчеркивал: «Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей – немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов победили, но и технику передовых государств Европы, мы победили их тактику, их стратегию. Вся оборона Финляндии и война велись по указке, по наущению, по совету Англии и Франции, а еще раньше немцы здорово им помогали, и наполовину оборонительная линия в Финляндии по их совету построена».

В то же время война с Финляндией стала суровым уроком для Красной армии. Красная армия столкнулась с серьезными трудностями прежде всего из-за явного отставания ее вооруженности от уровня современных требований во всех родах войск – артиллерии, авиации, танковых войсках. «Современная война, – подчеркивал Сталин 17 апреля, – требует массовой артиллерии. В современной войне – артиллерия – это бог… Если нужно в день дать 400-500 снарядов, чтобы разбить тыл противника, передовой край противника разбить, артиллерия – первое дело. Второе – авиация, массовая авиация, не сотни, а тысячи самолетов… Дальше танки, третье, тоже решающее: нужны массовые танки – не сотни, а тысячи. Танки, защищенные броней, – это все. Если танки будут толстокожими, они будут чудеса творить при нашей артиллерии, при нашей пехоте… Минометы – четвертое; нет современной войны без минометов… Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, – не жалейте мин… Дальше – автоматизация ручного оружия».

Следствием уроков Советско-финляндской войны стало резкое увеличение производства вооружений и улучшения их качества. В то время как во всей промышленности производство в ходе третьей пятилетки возрастало ежегодно на 13 %, в оборонной промышленности оно увеличивалось на 39 % в год. Существенно улучшилось качество многих видов вооружений Красной армии.

И все же, несмотря на пристальное внимание руководства страны к укреплению военного потенциала, несмотря на чрезвычайно напряженный темп работы ученых и конструкторов, инженеров и рабочих оборонной промышленности, многого не удалось сделать к началу войны. Огневая мощь Красной армии была слабее, чем у германской армии. Общая насыщенность советских войск автоматическим оружием значительно уступала немецкой армии из-за отставания в производстве пистолетов-пулеметов. Большинство выпускавшихся в СССР минометов были 50-мм калибра с небольшим радиусом поражения. Танки KB и Т-34 составляли еще меньшую часть бронетанкового вооружения страны.

Основную часть танковых частей составляли устаревшие БТ. Отсутствовали самоходно-артиллерийские установки. Артиллерийские орудия не были достаточно обеспечены механизированной тягой, что снижало их маневренность. Историк А. Орлов подчеркивает: «Красная Армия значительно уступала вермахту в подвижности, имея 272 тысяч автомобилей против 600 тысяч у немцев».

Хотя по производству самолетов СССР опережал Германию, большинство выпускавшихся самолетов было старых конструкций. Более 80 % советских самолетов уступали германским по дальности, скорости, высоте полета и бомбовой нагрузке. Не было организовано серийное производство авиационных пушек. В оснащении самолетов радиостанциями советская авиация существенно отставала от немецкой.

В отличие от водителей германских танков, приобретших опыт управления своими машинами в боевых условиях, среди советских танкистов преобладали новички, едва освоившие управление танками. Подавляющее большинство советских механиков-водителей к началу войны имели всего лишь 1,5-2-часовую практику вождения танков. Годовой налет советских летчиков составлял всего 12 часов.

Эти и другие недостатки Красной армии усугублялись тем, что период мирной передышки для СССР стал также периодом накапливания боевого опыта и наращивания военной мощи гитлеровской Германии. Германские победы привели к тому, что под властью Гитлера оказались многие европейские страны с высокоразвитой экономикой, наукой и техникой. Выплавка стали в Германии в 1939 году составляла 22,5 миллиона тонн, а в 1941 году общее производство стали в Германии и оккупированных ею странах достигло 31,8 миллиона тонн. (СССР в 1940 году выплавлял лишь 18 миллионов тонн.) По сравнению с советским производством 1939 г. Германия вместе с оккупированными странами добывала в 2,4 раза больше угля. На заводах «германского жизненного пространства» в июне 1941 года трудилось в 3 раза больше высококвалифицированных рабочих, чем в Германии в 1939 году.

Советское правительство делало все от себя зависящее для того, чтобы оттянуть неизбежную войну дипломатическими средствами. Однако состоявшиеся 12-13 ноября 1940 года в Берлине переговоры В.М. Молотова с А. Гитлером, И. Риббентропом, Г. Герингом и Р. Гессом зашли в тупик. Советской делегации не удалось получить от германской стороны ясных ответов, почему немецкие войска выдвинулись к советским границам, оказавшись в Румынии и Финляндии. Анализируя итоги переговоров в Берлине на заседании Политбюро 14 ноября 1940 года, Сталин заявил: «Позиция Гитлера во время переговоров, в частности, его упорное нежелание считаться с естественными интересами безопасности Советского Союза, его категорический отказ прекратить фактическую оккупацию Финляндии и Румынии – все это свидетельствует о том, что, несмотря на демагогические заявления по поводу неущемления "глобальных интересов" Советского Союза, на деле ведется подготовка к нападению на нашу страну».

Советское правительство старалось ослабить создаваемый Германией блок государств, направленный против СССР. Военный переворот 27 марта 1941 года в Югославии привел к свержению в Белграде правительства Д. Цветковича, присоединившегося к Берлинскому пакту Германии, Японии и Италии 1940 года. На трон был возведен король Петр II, а новое правительство Д. Симовича обратилось 30 марта к Советскому Союзу с предложением заключить военно-политический союз «на любых условиях, которые предложит Советское правительство, вплоть до некоторых социальных изменений, осуществленных в СССР, которые могут и должны быть произведены во всех странах». 3 апреля правительство Симовича выразило готовность «немедленно принять на свою территорию любые вооруженные силы СССР, в первую очередь авиацию». 6 апреля 1941 года в 3 часа ночи в Кремле был подписан договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией. Однако через 2 часа после этого события Югославия подверглась нападению германских войск, которые в течение 11 дней разгромили югославскую армию, и страна капитулировала.

С целью ослабить военно-политическое окружение СССР Германией и ее союзниками были начаты переговоры с Японией, в которых участвовал И.В. Сталин. Эти переговоры увенчались подписанием 13 апреля 1941 года советско-японского пакта о нейтралитете и декларации о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го. Оценивая значение этих соглашений, Молотов утверждал, что подписание договора с СССР было для Японии в известной степени местью за пакт Молотова – Риббентропа, который был подписан в решающие дни боев на Халхин-Голе.

Договор с Японией существенно снижал возможность совместного выступления Германии и Японии против СССР. Военный атташе СССР в Германии В. Тупиков 25 апреля 1941 года сообщал, что, по мнению его информатора, угроза столкновения между СССР и Германией была снята, а «заключением пакта с Японией СССР вновь стабилизировал свои отношения с Германией». Кроме того, источник, ссылаясь на мнение Г. Геринга, говорил о важности хозяйственных отношений между СССР и Германией.

Однако через пару недель, 10 мая 1941 года, в Шотландии приземлился с парашютом Рудольф Гесс, который занимал третье место в государственно-партийной иерархии Третьего рейха. Правду о миссии Гесса Советское руководство узнало лишь в октябре 1942 года, когда в Москву поступили сведения советской разведки из Англии: «Широко распространенное мнение о том, что Гесс прилетел в Британию неожиданно – ложное». В донесении говорилось, что еще до своего прибытия в Шотландию, в своих письмах, направленных в Британию своим друзьям из высших кругов этой страны, «Гесс достаточно подробно изложил планы германского правительства относительно нападения на Советский Союз. В этих письмах также содержались предложения о необходимости прекращения войны между Британией и Германией».

Это сообщение Сталин мог сопоставить с письмом Черчилля, полученным от него в апреле 1941 года. В письме говорилось: «У меня есть надежная информация от доверенного лица о том, что, когда немцы считали, что они сумели вовлечь Югославию в свою сеть – то есть после 20 марта, – они начали выдвижение трех из пяти танковых дивизий из Румынии в Южную Польшу. Однако, как только они узнали о революции в Сербии, они прекратили это передвижение. Вы сумеете оценить значимость этих фактов». Впоследствии Н.С. Хрущев обвинял Сталина в том, что он не обратил внимания на это письмо. Однако известно, что, когда посол Англии в Москве Криппс получил 3 апреля от Черчилля это письмо для передачи Сталину, он в течение 16 дней отказывался выполнить поручение премьера, считая, что послание «столь коротко и отрывочно», что лишь вызовет у русских недоумение. Лишь под давлением Черчилля Криппс выполнил это поручение. Реакция Сталина была точно предсказана Криппсом: «короткое и отрывочное» письмо Черчилля не произвело на советского руководителя серьезного впечатления. Лишь после получения донесения из Лондона в октябре 1942 года Сталин узнал, что Черчилль знал гораздо больше о планах Германии. Направив же письмо Сталину, Черчилль, с одной стороны, доказывал свою готовность сотрудничать с СССР в неминуемой войне против Германии, а, с другой стороны, стремился ускорить советско-германское столкновение. В то же время он ничего не сообщал такого, что помогло бы СССР встретить врага во всеоружии в нужном месте и в нужное время.