Граф Орлофф (СИ) - Валентин Егоров

— Сей момент! — Вскричал Епифаненко. — Парни, тут нашего благодетеля французы дубасят. Спасать его надо! Готовь команду на выезд, четырех всадников будет достаточно. Я с ними тоже поскачу! Надо протокол на месте составить и дознание учинить, чтобы было кому морду опосля бить. Мы это дело так просто не оставим. А вы, ваш благородь, чуток обождите и не умирайте. Сей момент, мы прискачем, должный порядок наведем, а вас освободим из плена.

Прошли не менее трех минут, как я услышал приближающийся цокот лошадиных копыт, это спешила моя срочная помощь! Цокот копыт встревожил и моих насильников, они собрались было дружно покинуть место побоища, но не успели. Я услышал мощный глас вахмистра Епифаненко, который орал своим драгунам:

— Ребята бери их в палаши, но всех не убивайте! Одного взять в плен для последующего дознания! А ну, молодцы, давай!

А затем сознание покинуло меня.

Когда я снова открыл глаза, то первым делом увидел встревоженное лицо Николь. Она таким страдальческим взглядом своих прекрасных глазищ рассматривала меня, словно я находился на смертном одре и отдавал душу господу богу, словно должен был вот-вот исповедоваться перед своей смертью. Я сразу же почувствовал, что моя Николь и смерть были абсолютно несовместимы. При виде ее почувствовал громадный прилив крови в одном привычном месте. К тому же моя француженка была в том же платье Яны, которое она вчера выбрала из яниных шмоток. Это платье было ей немного великоватым, но в нем сейчас она выглядела умопотрясающее. Мои руки сами собой выползли из-под одеяла, они тут обхватили девчонку за талию и потащили ее к себе в кровать под одеяло. Николь успела только негромко вскрикнуть и страшно покраснеть! Оказывается, я и не заметил, что моя спальня была полна народу, который пришел повидать и со страдальческими лицами наблюдал за тем, как я собирался заняться любовью с этой красивой девчонкой.

В моей спальне присутствовала гордая полячка Яна, одетая в деловое платье с белым верхом и черным низом. Она почему-то и, вероятно, впервые в жизни хранила молчание, с явным удивлением в глазах посматривая на мою Николь. Рядом с ней стоял демон Марбас и задумчиво пощипывал свою жиденькую бороденку на подбородке. В тот момент, когда я вызывал его на помощь, он, как граф де Тессе, присутствовал на аудиенции у короля Луи XIV. Здесь был и заместитель начальника внешней разведки Франции маркиз Антуан де Монморанси вместе со своей супругой, живот которой заметно округлился. Немного поддатый маршал Франции Никола Шалон де Бле подмаргивал мне своим левым глазом, ему явно было хорошо, он хорошо знал о том, что со мной ничего серьезного не произошло и не случится. Так меня слегка побили для профилактики или большей частью для острастки, мол, нечего лезть в дела Бритиш Интеллидженс сервис. Бунга-Бунга делал мне какие жесты на пальцах, жаль, но я плохо его понимал, что он этими своими пальцами мне советовал сделать с Николь. В спальне присутствовал, чуть ли не весь плутонг вахмистра Епифаненко, этот старичок почему-то пристроился поблизости с Яной, искоса посматривая на эту великолепную. Черт подери, может быть, я у него в голове не те шарики довернул по месту, и теперь этот бравый старик пошел по моей стезе?!

Когда мои друзья убедились в том, что я не собираюсь умирать, то в спальне вместе со мной остался один Бунга-Бунга. Я не удержался и у мажордома поинтересовался таким, знаете, строгим голосом, что он имел в виду, делая неприличные жесты пальцами. На что мажордом удивленно посмотрел на меня и сказал:

— Видимо, тебя слабо били по голове Иван. Мне же хотелось рассказать тебе о том, что вчера Николь непрошенной гостью появилась в моем кабинете. Там она в присутствии многих людей громогласно объявила о твоем, якобы, решении, что ты ее перевел на работу ночной служанкой в свою спальню. Вот я и интересовался тем, принял ли ты это решение по доброй воли или под угрозой прямого насилия со стороны этой дерзкой девчонки?

Лягушачьи ножки в чесночном соусе так понравились моему новому знакомому Филиппу, что он даже обратился ко мне с личной просьбой о переводе моего повара дядюшку Густава в его штат личных слуг при королевском дворе Луи XIV. Эту просьбу герцог мотивировал следующими обстоятельствами, у него по настоящую пору при королевском дворе не было личного придворного повара, придворная кухня отвратительно готовила, отчего у Филиппа постоянно болел желудок. А еще и потому, что ему очень понравился дядюшка Густав, его веселый и не унывающий нрав, а также дядюшкина способность ночи напролет рассказывать байки, шутки и анекдоты. Но, когда я поинтересовался, сколько луидоров в месяц должен был бы получать его придворный слуга, то Филипп несколько стушевался и, стеснительно шепнув мне на ухо, сказал, что не так уж много. Когда же я назвал месячную заработную плату дядюшки Густава, то Филипп больше уже не поднимал вопроса о переводе моего повара в свой штат придворных слуг.

Но он стал постоянным клиентом дядюшки Густава, начав едва ли не на регулярной основе каждый божий вечер посещать мой особняк. Притом Филипп никогда заранее не предупреждал о своем появлении. Он обычно появлялся где-то в районе восьми — девяти часов и вечера, на некоторое время задерживался при входе, не сводя своих выпуклых глаз со ступеней мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. Видимо, вспоминал мимолетное видение двух персиковых половинок. А затем с тяжелым вздохом и в зависимости от настроения проходил в нашу столовую или же шел прямо на кухню к дядюшке Густаву. По моему распоряжению на нашей кухне установили специальный стол, который кухонная челядь немедленно прозвала «герцогским», Филипп входил на кухню и тут же устраивался за этот стол, терпеливо и бессловесно ожидая, когда дядюшка Густав накормит его своими деревенскими деликатесами. Я сразу же обратил внимание на то, что, кроме дядюшки Густава, Филипп больше никого из поваров и кухонной челяди в упор не видел.

На кухне дядюшка Густав главенствовал во всем, и в готовке блюд, и в разговорах. Он своими шуточками и прибауточками не давал герцогу и мне рта раскрыть. Мне это совершенно не нравилось, а герцогу Орлеанскому почему-то такое поведение повара очень нравилось. Однажды Филипп мне тайно признался в том, что в тот момент, когда дядюшка шутит, его мозги отдыхают, а он набирается духовных сил. Этого я понять был не в силах, как бы ни старался, поэтому стал избегать сопровождать Филиппа в его путешествиях на кухню дядюшки Густава. Постепенно мы с Филиппом выработали негласный регламент посещений герцога королевских кровей моего особняка. В рамках этого регламента на кухне дядюшка Густав сам разбирался с этим герцогом, ну а в столовой мы это уже была моя ответственность веселить и будоражить герцога Орлеанского великосветскими беседами. Герцог Орлеанский попытался в рамках этого регламента возложить на мои плечи еще одну обязанность, чтобы попросить мадам Яну изредка встречаться и беседовать с Филиппом. Я не мог прямо отказать Филиппу, но поднял глаза к небу, словно собирался помолиться господу богу, стараясь подобными жестами объяснить себялюбцу ограниченность своих возможностей. К слову сказать, этого простого движения руками и головой оказалось достаточным для Филиппа, чтобы он уже более со мной не поднимал бы этого вопроса.