Министерство мокрых дел - Владимир Гриньков

– Посещения отменены, – озвучил он наконец возникшую проблему.

Страж дверей вырисовывался за его спиной непреодолимым препятствием.

– Я в курсе, – сказал я. – Прокуратура распорядилась, да?

– Да.

– На меня это не распространяется. Я только сегодня говорил на эту тему с Мартыновым.

– Я не знаю никакого Мартынова.

– Естественно. Он лишь отдал указание. А пост выставляли совсем другие люди. Рангом пониже. Вы хотите побеседовать с Мартыновым?

Я с готовностью достал свой мобильник. Во взгляде доктора плеснулась растерянность.

– Хорошо, – неожиданно быстро сдался он. – Только недолго.

Его слова что-то значили для служивого с автоматом. Тот посторонился. Я вошел в палату. Хотел прикрыть за собой дверь, но автоматчик не позволил мне этого сделать. Строгости в обращении с Ольгой уже начались. Что-то будет, когда ее сочтут выздоровевшей и заберут туда, куда ее определит Мартынов.

Ольга обрадовалась мне. Но в ее взгляде я угадывал тревогу.

– Тут люди с оружием, – сказала она. – Я ничего не понимаю.

Я в ответ пожал плечами со всей возможной на этот момент беспечностью.

– И посещения отменили.

– Я-то здесь.

– Я слышала, как они тебе сказали, что нельзя.

– Ну, не знаю. У них какие-то свои соображения.

Я обнаружил, что моя решимость куда-то испарилась. Я сказал Мартынову, что спрошу у Ольги обо всем напрямую, но только сейчас понял, что не могу этого сделать. Мы с нею сейчас были как бы на двух льдинах, каждый на своей, и стоило сделать одно неловкое движение, как наши льдины начнут стремительно расходиться, разделенные бездонной промоиной черной воды. Я страшился этого.

– Я принес тебе апельсины.

– Спасибо.

Слабый голос и море благодарности во взгляде. Она все еще была плоха, но явно оттаивала. Жизнь постепенно возвращалась к ней. Первый шок после случившегося с Антоном остался позади, и сейчас она вряд ли уже полоснула бы себя по венам.

– Тебе делают какие-либо уколы?

– Да.

Торжество медицины. Попытку человека самолично распорядиться собственной судьбой нейтрализуют какой-то сильнодействующей дрянью. Дрянь помогает. Ничто не изменилось вокруг Ольги, и жизнь такая же мерзкая, но ей теперь хоть бы хны. Румянец появился на щеках, и жить дальше готова.

– Я рад за тебя, – сказал я искренне. – Ты изменилась.

Ольга ничего не ответила, порывистым движением взяла мою руку, прижала к своей щеке. Я не мог поверить в то, о чем говорил мне Мартынов. Не могла она. Так не бывает.

Я неловко опустил свои свертки на стол. Апельсины раскатились.

– Почистить? – предложил я.

– Лучше порежь на дольки.

Я извлек из кармана нож, нажал на кнопку, лезвие выскочило со щелчком.

– Ого! – восхитилась Ольга. – Откуда это у тебя?

– Добыл в честном бою, – не стал кривить я душой.

Это был нож отморозка. Того самого, который когда-то следил за Ольгой, а когда я вмешался, едва меня этим самым ножом не порезал.

– Враль! – засмеялась Ольга.

– Немножко, – пошел я на попятный.

Не рассказывать же ей, как там все было на самом деле.

– Держи, – я протянул ей ароматно пахнущие оранжевые дольки.

Ее левое запястье было по-прежнему перебинтовано. Ольга перехватила мой взгляд, сказала с неловкостью в голосе:

– Смалодушничала я тогда.

– Почему? – обозначил я осторожный интерес.

– Не выдержала правды. Хотелось уйти и никого больше не видеть.

– Дело в Антоне?

– Да. Все было так внезапно. И страшно.

Она в тот раз все сопоставила и поверила в виновность мужа. После всего не выдержали нервы.

– Как ты думаешь, он действительно виноват? – не удержался я.

– Да.

– В чем?

Мой вопрос поставил ее в тупик. Она дрогнула, я это почувствовал, и короткая пауза после этого была похожа на замешательство. Я даже опешил, обнаружив, что плавно начавшийся разговор неожиданно для нас обоих затормозился, налетев на подводный риф. Ее короткое «да» в ответ на вопрос о виновности мужа было таким поспешным, что в этой поспешности чудились расчет и коварство. А в чем муж был виноват? Это и есть тот самый подводный риф.

– Виноват – в смерти Жихарева? – подсказал я Ольге.

– Ну, допустим, – ответила она после паузы.

И опять я уловил какую-то неискренность. Наши льдины стремительно расходились в разные стороны. Черная промоина становилась пугающе широкой.

– А ограбление банка?

– Что? – вскинула ресницы Ольга.

– Антон мог быть к этому причастным?

– Откуда же я знаю?

Она была очень осторожна. Справилась с замешательством.

– Зачем ты спрашиваешь меня об этом? – спросила с кротостью, предлагая этим вопросом мир и дружбу на все времена.

Я чувствовал, как она напряжена. Видимым проявлением этого была подрагивающая в руке апельсиновая долька. Обнаружив это, Ольга положила предательскую дольку на край стола.

– Помнишь, ты когда-то пришла к вдове Жихарева? – спросил я. – Еще когда не нашли Константина.

– И что?

Ольга на меня не смотрела. Разглядывала что-то чрезвычайно интересное на потолке.

– Я хотел себя спросить – зачем?

Только тогда она перевела взгляд на меня.

– Ты ведь не сам пришел, правда? – сказала как о чем-то само собой разумеющемся. – Тебя Мартынов прислал, да?

– Никто меня не присылал.

– И охрану поставили. Меня в чем-то подозревают?

Я не мог ей ответить. Был не в силах переступить запретную черту.

– Ты не ответил.

– Потому что не знаю ответа, – соврал я.

– Почему вы все в меня вцепились? – негромко, но отчетливо произнесла Ольга.

В ее голосе я угадал отчаяние. Только-только она начала выкарабкиваться, и тут подступили новые неприятности.

– Я ни при чем! – сказала Ольга, – Ни при чем! Зачем же из меня делать виноватую? А?

Требовательно посмотрела мне в глаза. А за требовательностью еще что-то проступало. Я поначалу не рассмотрел.

– Это ложь! – прорвало Ольгу. – Все – ложь! Я любила Костю! И сейчас люблю!

Я бы поверил этим ее словам, если бы в ее любви к Жихареву не было провала. Того периода в жизни Ольги, когда она засомневалась в порядочности исчезнувшего Константина.

– Зачем ты приходила к жене Жихарева? – снова спросил я, как будто надеялся, что вот сейчас она развеет мои страхи и сомнения и все снова станет, как прежде.

Но вместо этого Ольга сказала, не глядя на меня:

– Уйди!

Не добьюсь я от нее ответа. И на следующий свой вопрос я тоже ответа не получу. И все-таки я спросил:

– Это правда, что полгода назад ты предлагала Константину жить вместе, но он отказался?

Ольга резко повернула голову и опалила меня взглядом. Вот теперь я рассмотрел, что же еще там в ее взгляде скрывалось. Страх.

– Вон! – сказала она. – Я не хочу тебя больше видеть!

Я был смят и раздавлен. До недавних пор жизнь представлялась мне менее мерзкой штукой. Я еще не поверил в виновность Ольги стопроцентно. Но и ей самой уже не верил. Первый шаг к кошмару неприглядной правды был мною сделан.

Я стремительно вышел из палаты. Безмолвный охранник с готовностью захлопнул дверь и повернул ключ замка.

– Сигаретки у вас не будет? – спросил парень.

– Не курю.

– Жалко, – вздохнул он.

Мальчишеское лицо. И бриться, судя по всему, начал совсем недавно. Сними с него бронежилет и отними автомат – перед вами предстанет лопоухий призывник.

– Курить вредно, – озвучил я банальность.

– Жить тоже вредно, – засмеялся он в ответ. – Сами знаете, чем жизнь заканчивается. А ничего. Мучаемся, но живем.

Я приехал домой. Чувствовал себя плохо. Такое настроение, что хоть бритвой по венам. Как Ольга недавно. Когда я о ней вспоминал, во мне вскипало бешенство, опасной примесью к которому было отчаяние. Я чувствовал себя так, будто меня предали. Да так, наверное, на самом деле и было.

Ближе к полуночи позвонил по телефону Демин.

– Пропал ты совсем, – оценил он мою способность выпадать из жизни. – Поехал пообедать – и с концами. Отравился? Бифштекс был несвежий?

– Мне не до шуток, Илья.

– Охотно верю, – поубавил игривости в голосе Демин. – Насчет завтрашнего дня звоню. У нас съемка – ты не забыл?

Если честно, забыл. Прямо как отрезало.

– Черт! – не сдержался я. – Это про заправочную станцию?

– Ну! Где вода вместо бензина.

– Все готово?

– Обижаешь, начальник! – оскорбился Демин. – Я у тебя администратор или ты меня просто на стажировку взял?

– Ты молодец, – оценил я его способности.

– Зарплату, может, прибавишь, если такое дело?

– Непременно прибавлю. Три рубля устроит?

– Ну что ж, с чего-то надо начинать, – нисколько не обиделся Демин. – Начнем хотя бы с трех рублей. Так я все-таки насчет завтрашнего дня.

– Буду непременно.

– Машина там моя как?

– Ничего, бегает. Я еще ею попользуюсь. Ладно?

– За своей надо было присматривать! – в сотый раз ворчливо попенял мне Илья.