Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания. - Филип Фармер

Но пусть убийца матери неизвестен, зато мы все знаем о том, что последовало за ее смертью. Уризен пожалел, что имеет детей. Он был одним из немногих, кто воспитывал своих отпрысков как Всевышних. Ведь наша раса вымирает. Мы владеем бессмертием, мы обладаем огромной властью, но род наш постепенно угасает. К тому же мы заплатили за свое могущество еще и тем, что утратили способность любить.

— Ах, любовь! — усмехнулась Вала.

Послышались смешки. Лувах тоже улыбнулся но сдержанно.

— Вы похожи на стаю гиен, — негодующе продолжил Вольф. — Да, на гиен, на этих пожирателей падали — отвратительных и злобных животных, чье зловоние и мерзкие повадки вызывают к ним повсеместную ненависть и презрение. Но даже они выполняют полезную функцию, чего нельзя сказать о вас. Да, любовь, я не боюсь этого слова, хотя оно для вас пустой звук. Ведь прошли тысячелетия с тех пор, как вы в последний раз испытывали это чувство. Да и тогда ваши сердца вряд ли пылали страстью. Впрочем, хватит об этом. Как я уже говорил, мы узнали, что Уризен задумал погубить нас. Или, сохранив нам жизни, заставить отречься, а значит быть сосланными на захудалую планету в одной из своих Вселенных, лишенную Врат, чтобы мы вечно влачили там жалкое существование с аборигенами и никогда не смогли бы нанести ему ответный удар.

— Довольно разглагольствовать, брат, — сказала Вала. — К чему ты клонишь?

Вольф вздохнул. Он понапрасну тратил время и силы.

— Я хотел сказать, что Уризен, сам не зная того, вполне мог оказать нам услугу. Возможно, теперь нам удастся как-то воскресить в себе детскую любовь, вновь вспомнить, что мы кровные братья. Жить, как и подобает...

Вольф запнулся. Лица, обращенные к нему, напоминали лики каменных идолов. Время разгладит их черты, любовь — никогда.

Он повернулся и шагнул в правые Врата.

Глава 8

Поскользнувшись, Вольф упал и покатился по гладкой стеклянной поверхности вниз с горы, на вершине которой находились Врата. Склон, по которому он мчался вниз, был сухим и скользким, хотя создавалось впечатление, что он смазан маслом.

Несмотря на все старания притормозить каблуками или ладонями, он продолжал катиться вниз. Это было похоже на спуск по ледяной горе.

Скорость все возрастала. Изогнувшись, он бросил взгляд вниз по ходу движения. Отлогий склон постепенно выравнивался, и падение несколько замедлялось. Но все же он спускался со скоростью, по меньшей мере, шестьдесят миль в час, не имея никакой возможности остановиться.

В пурпурном небе над краем горизонта показалась яркая луна — почему-то он решил, что это именно луна. Арка выделялась на фоне неба темно-багровым оттенком. Место не походило на дворец Всевышнего. Он попал на другую планету. Судя по расстоянию до горизонта, эта планета была примерно такого же размера, как и та, которую он только что покинул. И, собственно говоря, не было никакой уверенности, что она — не одна из тех, которые он видел в небе с поверхности водного мира.

Уризен сыграл с ним злую шутку. Он устроил Врата, переместившие его лишь на другую планету, вращающуюся вокруг Аппирманзума. Другие Врата водного мира могли бы привести его в мир Уризена. Но могли доставить и сюда же. Теперь узнать об этом было невозможно.

Куда бы ни вел другой вход, слишком поздно что-либо изменить.

Он опять попался в западню отца. Практичную западню, если смерть можно считать практичной.

Вольф проскользил, пожалуй, около двух миль, прежде чем скат начал выравниваться. Еще через полмили скорость уменьшалась примерно до тридцати миль в час, хотя утверждать что-либо было сложновато, поскольку имелись лишь косвенные данные.

По правую сторону вдали виднелись причудливые деревья. Но не зная их высоты и расстояния до них, он не смог с точностью определить скорость скольжения.

Еще некоторое время спустя склон вдруг резко оборвался, и Вольф вылетел за край уступа, не сдержав крик. Он падал в пропасть. Под ним в сорока-пятидесяти футах катилась река. Противоположный берег, расположенный примерно в ста футах, образовывала отвесная стена из того же стекловидного материала, по которому он катился от самых Врат.

Вольф падал в каньон и дергал ногами, пытаясь сохранить вертикальное положение. До реки было не так далеко, как он думал, и нырнув, он оказался в холодной воде. По инерции он ушел на глубину, но вскоре всплыл. Течение быстро потащило его между стенами ущелья к изгибу. Перед тем как его вынесло за поворот реки, он успел заметить, что в воду упал еще один человек, а другой взмыл над краем обрыва. Вскоре стены ущелья расступились, и река расширилась. Начались пороги. К счастью, камни были ровные и гладкие — очевидно, из того же стекловидного материала, — поэтому он отделался лишь несколькими ушибами. После порогов течение стало менее быстрым. Вольф поплыл к берегу, полого поднимавшемуся из воды, но выбраться из воды не смог, потому что все время соскальзывал по гладкой поверхности.

Ему не оставалось ничего другого, как плыть вдоль берега дальше в надежде, что рано или поздно объявится место, где удастся выбраться из воды. Одежда, лук, нож и лучемет очень мешали ему.

Вольф понимал, что необходимо избавиться от груза, но откладывал этот момент до последнего. Все же усталость брала свое, и он сбросил рук и колчан со стрелами, затем через некоторое время отстегнул пояс с кобурой и ножны, а лучемет и нож засунул в брюки. Еще немного спустя освободился и от ножа.

Время от времени он оглядывался, различая вверх по течению восемь голов, раскачивавшихся на волнах. Пока что все выжили, но если берега и дальше останутся неприступными, им конец. Утонут все, кроме, пожалуй, Теотормона, который мог продержаться в воде дольше любого из них, даже с одним полуотросшим ластом.

Именно тогда Вольфа и осенило. Он поплыл против течения, пока не оказался рядом с Лувахом, Валой и Тармасом. Приблизившись, он крикнул им, чтобы они тоже плыли против течения, если хотят спастись.

Наконец появилась огромная маслянистая сине-черная туша Теотормона. За ним следовали Аристон, Энион и Ринтрах. Последним, больше всех похвалявшимся, но вошедшим во Врата позже остальных, плыл Паламброн. Лицо его было бледным, он тяжело дышал.

— Спаси меня, брат! — крикнул он. — Я больше не могу. Я умираю.

— Побереги дыхание, -— отозвался Вольф и обратился к Теотормону: — Ты нам нужен, брат. Именно ты, некогда презираемый, можешь теперь нам помочь. Без тебя мы утонем.

Теотормон ухмыльнулся, легко плывя против течения.

— Чего ради мне вам помогать? Ведь вам плевать на меня, вас «тошнит от одного моего вида», разве не так?