Королева Кристина - Борис Григорьев

Папа был шокирован поступком Кристины и прямо сказал ей, что он теперь не так снисходительно смотрит на неё, и рекомендовал ей уехать из Рима и поселиться в Авиньоне. Он даже хотел устроить суд над капитаном её гвардии Людовико Сантинелли и двумя солдатами, которые по просьбе Кристины выступили в роли палачей маркиза. Кристина с олимпийским спокойствием выслушала все эти обвинения и… оставила их без всяких последствий. Она даже попросила у Мазарини для брата убийцы, графа Франческо Марии Сантинелли, какое-нибудь французское герцогство!

Мазарини внешне тоже был обеспокоен произошедшим в Фонтенбло и послал к королеве Пьера Шану. Шану предлагал придерживаться версии, согласно которой Мональдески погиб во время дуэли с одним из придворных королевы или стал жертвой вендетты. Но нет, Кристина не собиралась снимать с себя ответственность за поступок, ибо в противном случае это могло выглядеть как её отказ от своих суверенных прав как монарха. После встречи со старым стокгольмским другом, о содержании бесед с которым можно лишь догадываться, она направила Мазарини письмо — блестящий образчик высокомерного эпистолярного жанра:

«Брат мой,

Мсье Шану, один из моих лучших друзей, сообщит Вам, что я со всем вниманием принимаю всё, что исходит от Вас, и если ему не удалось вселить в меня панический страх, то это вряд ли объясняется отсутствием у него способностей к красноречию. Но когда речь идёт о правде, мы, северяне, ведём себя непреклонно и безбоязненно. Поэтому Вы должны отнестись снисходительно к тому, что Шану в своей миссии не достиг того успеха, который Вы желали. Можете быть уверены в том, что я с удовольствием сделаю всё, чтобы Вы остались довольны — кроме одного: испытывать страх. Вам должно быть известно, что когда человеку за тридцать, то он не боится всякой ерунды. Что касается меня самой, то я нахожу для себя менее трудным душить людей, нежели их бояться. О моём поступке касательно Мональдески я могу лишь сказать, что если бы я не сделала того, что сделала, то в ту ночь не могла бы спокойно лечь спать. У меня нет никаких оснований сожалеть о происшедшем, напротив: я имею все основания быть собой довольна.

Это моё единственное и окончательное объяснение дела. Я буду рада, если оно Вам понравится.

Остаюсь на всю свою жизнь Вашим преданным другом.

Кристина».

Ещё более суровую отповедь Кристина дала Мазарини:

«Я не знаю ни одного человека, как ни высоко было бы его положение и власть, который бы заставил меня отказаться от своих убеждений или вынудить меня отречься от своих поступков. Я это говорю Вам отнюдь не из доверия к Вам как другу — я говорю это, потому что это моё внутреннее убеждение, которое я готова открыть всему миру. Препятствовать исповедованию этого убеждения или свободному и открытому его высказыванию — это всё равно что лишать меня жизни».

Некоторые историки, включая Д. Мэссон, придерживаются того мнения, что Мазарини, предлагая Кристине свою версию событий вокруг Мональдески, не хотел насторожить испанцев и пытался спасти неаполитанскую экспедицию. Эта версия, на наш взгляд, выглядит неубедительно: во-первых, испанцы и без убийства Мональдески давно узнали о подготовке французского экспедиционного корпуса графа Мондены, а во-вторых, Мазарини, как мы знаем, к этому времени давно перестал интересоваться неаполитанским проектом.

Более сложным является вопрос, в чём же конкретно состояло предательство маркиза Мональдески. Недоброжелатели Кристины утверждали, что королева имела с ним роман, а после того как он устал от неё, она решила ему отмстить и предала жестокой казни. На самом деле все эти утверждения высосаны из пальца. Мональдески никогда не был любовником Кристины, потому что у неё, кажется, после выезда из Швеции вообще не было ни одного любовника.

Согласно другой версии, которой придерживалась и Кристина, Мональдески выдал испанцам сроки и план вторжения в Неаполь с моря и с суши. Но так ли это? Ведь слухи о высадке в Италии французского десанта циркулировали ещё в августе, а испанские шпионы могли своими глазами убедиться в концентрации французского флота в Марселе и других портах Средиземного моря. Впрочем, возможно, что маркиз передал противникам Кристины и Мазарини какие-то важные детали десантной операции, что и привело сначала к отсрочке всего плана, а потом и к его полному забвению. Но почему Кристина не предупредила о предательстве Мональдески кардинала Мазарини? Люди кардинала смогли бы тогда и без Кристины изолировать предателя. Уж не свидетельствует ли это обстоятельство о том, что она в этом вопросе не доверяла и кардиналу? Поняла ли она, что Мазарини был заодно с предателем Мональдески? Или она узнала нечто другое, более страшное?

Предательство Мональдески выглядит весьма странным. Он был известен как истинный итальянский патриот, желавший освобождения Неаполя от испанского ига. Все его планы на будущее были связаны с победой французов и итальянских патриотов в борьбе с испанцами. Между тем Кристина, пославшая на плаху и на колесо не одного человека, утверждает, что с подобным страшным предательством она сталкивается впервые. Но почему же тогда Мональдески до конца оставался рядом с Кристиной, в то время как он давно мог заблаговременно и без всяких хлопот уйти к своим испанским покровителям? Зачем такой риск? В испанских архивах нет и упоминания о какой-нибудь услуге со стороны маркиза Мональдески в обороне Неаполя. Кристина, оценивая предательство маркиза, обронила слова о том, что оно коснулось всего мира. Каким образом неаполитанское дело могло влиять на судьбы мира? Или было нечто другое, более важное, что сильно занимало в то время королеву Кристину и о чём мы до сих пор не знаем? Или эти слова были только фигурой речи?

То, что Мональдески выдал планы Кристины и Мазарини своим заядлым врагам испанцам, кажется нам маловероятным. Вряд ли бы он ради них принёс в жертву свою будущую карьеру в Неаполе. То, что его предательство помогло испанцам защитить Неаполь от нападения французов и итальянских патриотов, надо ещё тоже доказать.

Информации к размышлению остаётся немного.

В одном из писем кардиналу Кристина, комментируя дело Мональдески, написала, что предательство маркиза затрагивало «дело, общее для неё и кардинала». Кардинал Аззолино пишет, что Мональдески предал «переговоры, которые он по поручению королевы вёл с кардиналом Мазарини и другими лицами». Сам кардинал Мазарини распространил версию, согласно которой вина за смерть Мональдески лежала на доверенном лице Кристины Людовико Сантинелли, и попытался заставить королеву признать её. Известно также, что во время розысков королевы Мазарини указал на братьев Сантинелли, как возможных предателей и мошенников. (Значит, она связывалась с кардиналом накануне казни Мональдески?) Кристина тоже догадывалась о неблаговидном поступке братьев, но тем не менее маркизу почему-то не поверила.