Невеста-обманщица - Кэтрин Коултер

Дуглас вздохнул, вручил Боргесу свою трость и спросил:

— Где ее светлость?

Боргес постарался спрятать свое огорчение за бодрым тоном:

— Она беседует с некой персоной, милорд.

— С персоной, говоришь? Эта персона — мужского пола?

— Да, милорд. Это — французская персона мужского пола.

Первая его мысль была о Джордже Кадоудэле, и он побледнел. Но нет, Джордж не пришел бы сюда. Черт бы ее побрал. А что, если она пытается шпионить за ним и подобрала для этой цели какого-нибудь француза с улицы?

— И где же она беседует с этой французской персоной мужского пола?

— В столовой рядом с кухней, милорд.

— А почему ты не спросил о цели визита этой французской персоны мужского пола, Боргес?

— Ее светлость сказала, что это не мое дело. Ее слова и тон были очень похожи на ваши, милорд.

— Не припоминаю, чтобы когда-нибудь это заставило тебя замолчать!

— Ее милость также поинтересовалась, как обстоят дела с больным горлом моего племянника, милорд. Вы никогда не проявляли такой заботливости, поэтому я решил доставить ей удовольствие и не раздражать своими вопросами.

— Черт тебя побери. Я понятия не имел, что у тебя есть племянник!

— Да, милорд.

Дуглас, заинтригованный еще больше, быстро пошел по коридору в заднюю часть дома. Столовая рядом с кухней выходила в сад. Там было светло, просторно и много воздуха. Приятная комната. Правда, сам он бывал там нечасто. Синджен сказала, что эта комната считается женской. Он не стал стучаться, а просто тихонько открыл дверь. Напротив Александры сидел молодой человек, весь в черном, с длинным бледным лицом. Он молчал. Говорила она.

— Je vais a Paris demain. Je vais prendre mon man avec moi.

Молодой человек выразил явное удовлетворение.

— Отлично, мадам! Et maintenant…

Дуглас резко оборвал его:

— Я не собираюсь везти тебя завтра в Париж, Александра. И не нахожу ничего отличного в этом предложении.

Под его гипнотизирующим взглядом она покраснела, судорожно сглотнула несколько раз и обратилась по-французски к мужчине напротив:

— Je crois que c'est ici mon man.

— Ты всего лишь думаешь, что я — твой муж?

Дуглас кивнул французу, который уже был на ногах и, переводя взгляд с него на Александру, нервно теребил в руках кармашек для часов. Кармашек для часов!

— Что он здесь делает, Александра?

Она тоже встала и легко подбежала к нему, широко улыбаясь.

— Ах, он просто очень милый молодой человек, с которым я познакомилась… ну, да, я познакомилась с ним у Гантерсов и попросила его навестить меня здесь и… ну, мы можем поговорить с ним о чем-нибудь.

— О чем-нибудь французском?

— Я так и думала, что ты это скажешь.

— Ты платишь ему?

— Ну да.

— Он шпионит для тебя? Ты хотела, чтобы он следил за мной, подслушивал мои разговоры, а потом докладывал обо всем тебе?

Она устало посмотрела на него:

— Ты правда считаешь, что я способна на такое?

— Нет, — быстро ответил он. — Нет, нет, по крайней мере при обычных обстоятельствах. Но я действительно считаю, что ты можешь сделать нечто подобное, чтобы помочь мне, даже если я не просил тебя об этом и вовсе не нуждаюсь в этом, и кстати говоря, если такое произойдет, я побью тебя.

Она склонила голову набок:

— Ты столько всего наговорил, Дуглас, что я не совсем уверена…

— Черт возьми, женщина, кто этот парень и что он здесь делает?

Она вздернула подбородок:

— Очень хорошо. Его зовут месье Лессаж, и он дает мне уроки французского.

— Что?

— Ты слышал меня. Лучше, если ты оставишь нас сейчас, Дуглас, мы еще не закончили.

Дуглас выругался по-французски так длинно и замысловато, что молодой француз не удержался и расплылся в одобрительной улыбке. Он что-то быстро сказал Дугласу, а Дуглас чуть ли не еще быстрее ответил. Потом оба они заговорили на этом проклятом языке, забыв о ней, и она чувствовала себя покинутой.

— Дуглас, — сказала она очень громко, — месье Лессаж — мой учитель. Ты прервал наши занятия. S'il vous plait, пожалуйста, оставь нас.

Дуглас что-то сказал месье, и тот улыбнулся.

— Извини, Александра, но месье только что вспомнил, что у него сегодня еще урок, очень скоро, а ехать туда нужно через весь Лондон.

Дуглас пожал молодому человеку руку, и деньги перешли из руки ее мужа к французу в карман.

Александре хотелось его убить. Она жалела, что не может выругаться по-французски так же легко, как это делал он. Нет, все, что ей нужно, это одно-единственное французское слово, всего одно. Она подождала, пока закроется дверь, потом топнула ногой.

— Как ты посмел! Он — мой учитель, и он не подчиняется тебе! Ах, как бы мне хотелось сказать тебе по-французски, как я зла на тебя!

— Какое-нибудь ругательство, да?

— Да. Oui!

— Merde.

— Что?

— Ты можешь сказать «merde». Это значит… ну, неважно, это — ругательство, и оно даст выход твоему гневу. Поверь мне.

— Merde!

Он засмеялся:

— Ну как, лучше? — Она ничего не ответила, и он спросил:

— Почему ты решила выучить французский?

— Чтобы выяснить, что эта девица говорила тебе и почему этот человек, Джордж или как там его, хотел убить тебя прошлой ночью!

— Ax, значит, я не ошибся. Ты ведешь себя как Святая Джорджина.

Он подошел к балконной двери, которая вела прямо в сад. Открыл дверь и вдохнул свежий утренний воздух.

— Александра, ты собиралась выручить меня снова? На этот раз с помощью французского на школьном уровне?

— Если ты объяснишь мне, в чем дело, почему бы и нет, я тоже могу что-то сделать. Такой уж у меня характер, и я ничего не могу с собой поделать. Мне бы не хотелось, чтобы ты расценивал это как вмешательство в твои дела.

— Жаль, — сказал он, не оборачиваясь. — Жаль, что ты совсем непохожа на свою сестру — леди, которая, я думаю, предпочла бы подождать и выяснить, хочет ли ее муж, чтобы она влезала в его дела, тем самым доставляя ему еще большие хлопоты. В дела, я заостряю твое внимание на этом еще раз, которые никоим образом ее не касаются.

— Мне бы хотелось, чтобы ты выражался яснее, Дуглас.

— А что тебе, собственно, неясно?

— Например, любишь ли ты до сих пор Мелисанду?

Он обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, и увидел в ее глазах боль. Это расстроило его. Сегодня ночью он не приходил к ней, вот в чем дело. Он хотел. Господи, очень хотел прийти к ней, в этом не было ничего нового — он всегда желал ее, — но он решил показать ей, что не будет рядом с ней, когда бы она ни пожелала, что это только его право — решать: где, когда и как. Кроме того, тем самым он выразил свое недовольство ее поведением. Ну вот, он сделал как задумал, и теперь хочет ее как дьявол. Ее утреннее платье было не таким уж соблазнительным — обычный бледно-желтый муслин, но оно будило в нем дикое желание, так как под ним скрывалось ее божественное тело. Ему хотелось сжать ее в объятиях и зарыться лицом в упругую грудь.