Сказка и быль. История русской детской литературы - Бен Хеллман

Первые попытки Чуковского писать для детей прошли незамеченными. Творческому взлету помог случай. В 1916 году маленький сын критика Николай попал в больницу в Хельсинки, и по дороге на дачу на Карельском перешейке Чуковский принялся импровизировать под стук колес ночного поезда – надо было как-то помочь мальчику справиться с болью и страхом. Так родился «Крокодил» (1917) – главное сочинение всей новой детской литературы.

Сюжет сам по себе был в высшей степени оригинальным. Крокодил, курящий сигару, разгуливает среди трамваев по Невскому проспекту. Он разговаривает по-немецки (позже немецкий был заменен на турецкий) и на ходу заглатывает городового и барбоса. Это Крокодил Крокодилович, гость из Африки, который терроризирует весь Петроград. Чудовище встречает достойного противника в бесстрашном Ване Васильчикове, который «без няни гуляет по улицам». Вооруженный деревянной саблей и игрушечным пистолетиком, маленький герой усмиряет злодейского крокодила.

Во второй части сказки происходит неожиданный поворот сюжета: теперь угнетателями становятся люди. Вернувшись в Африку, Крокодил Крокодилович рассказывает диким зверям, что их сородичи томятся в тесных клетках в России, и звери готовы начать освободительную войну. Так как люди держат зверей в плену, звери захватывают маленькую девочку Лялечку в заложницы. Как всегда у Чуковского, к концу сказки достигается полная гармония. Пленники отпущены из зоосада на волю и остаются жить в Петрограде с условием, что есть они будут только гречневую кашу, а пить простоквашу. В сказочной форме Чуковский рисует утопическую мечту о вечном мире, которую Владимир Маяковский изобразил в написанной в то же самое время поэме «Война и мир» (1917). Люди уничтожают все оружие, а животные затупляют когти и рога. Революционный идеал свободы и равенства воплощается. В «Крокодиле» гармонично сочетаются традиционность и новаторство. Чуковский ввел в русскую детскую поэзию образ большого города и современной техники, но вместе с тем он опирался на фольклорную традицию. Об этом говорят прием антропоморфизма, незаметный на первый взгляд герой и всеобщее празднование в конце поэмы. Преобладают свободная импровизация и игровое настроение. Главное – не прервать повествование. Для длинных описаний и своеобразных рифм нет времени. Повествование должно стремительно, динамично нестись вперед. Этого Чуковский достиг щедрым использованием глаголов, почти полным отсутствием прилагательных и постоянным изменением стихотворного размера. В «Крокодиле» Чуковский уже нащупал собственный стиль, разнообразие мотивов и сказочный антураж, которые потом станут отличительными чертами его поэзии.

«Крокодил» был напечатан в ежемесячнике «Для детей», приложении к популярному семейному журналу «Нива». Как редактор ежемесячника, Чуковский не обращался к знаменитостям своего времени, но приглашал новые таланты: Сашу Черного, Моравскую, Пожарову, Городецкого, Владислава Ходасевича, Алексея Ремизова, Александра Грина и Тэффи (1872 – 1952). Единственный писатель-классик, которого Чуковский одобрил, был Сакариас Топелиус, финско-шведский сказочник. Чуковский сам переводил с английского, например сказку «Царь Пузан», в которой возникает странная дружба между невероятно толстым Царем Пузаном и великаном Ермолаем Ермолаичем, который терроризирует подданных Пузана.

Самой замечательной публикацией в ежемесячнике «Для детей», безусловно, был «Крокодил» (или «Ваня и Крокодил», как эта сказка первоначально называлась). Сказка печаталась во всех двенадцати номерах журнала с иллюстрациями Ре-Ми, то есть Николая Ремизова. Дети восприняли ее с большим энтузиазмом; критики были осторожны – современная сказка с элементами абсурда была чуждой литературной формой. Многие враждебно относились к фантастической литературе просто из принципа, но существовали и опасения, что Крокодил, узурпатор, самозваный тиран, чья власть основана на страхе граждан, является политической аллегорией.

В то же самое время Чуковский по приглашению Горького готовил альманах для маленьких детей под рабочим названием «Радуга». Художественным редактором сборника был Александр Бенуа – тот самый, который резко осуждал русскую детскую литературу в 1908 году. Чуковский пригласил писателей и художников, принимавших участие в «Жар-птице» 1912 года, да еще Горького, Ходасевича, Брюсова и Натана Венгрова (1894 – 1962). Пересказ народных сказок был в моде, и в тот исторический момент образ Ивана-дурака, оказавшегося умнее Царя, пришелся к месту («Про Иванушку-дурачка»). Хвастливый, самодовольный самовар в басне Горького «Самовар» в конце концов так разогревается, что разваливается на куски, чему остальная кухонная утварь только рада. Саша Черный написал о счастье двух девочек, получивших новый игровой домик, а Алексей Толстой выказал редкую способность снова переживать детские фантазии и страхи («Фофка»). Ходасевич, Венгров, Моравская и Черный внесли свою лепту веселыми стишками о забавных маленьких существах. Но самым запоминающимся в альманахе Чуковского и Бенуа были не отдельные литературные произведения, а удачное сотрудничество писателей и художников – Лебедева, Замирайло, Радакова, Добужинского, Чехонина, Ивана Пуни и Юрия Анненкова. Они прекрасно улавливали дух литературных произведений, что сулило прекрасное будущее русским книжкам-картинкам. Среди художников один Илья Репин держался старой школы.

Два тома «Детского альманаха “Творчество”» (1917) были задуманы в том же стиле, что и «Радуга». Однако если эти тома предназначались для возрождения детской литературы, то результат оказался неудачным. Новые имена большого интереса не представляли. Хорошо читаются лишь пересказы народных сказок Алексея Ремизова и страшный рассказ Евгения Чирикова «Сказка старого дома». Великолепны стихи Марии Моравской, как и ее «Кладоискатели» – рассказ в духе «Тома Сойера» Марка Твена. Это сочинение действительно написано для детей и с точки зрения ребенка. А вот стихи Блока, Белоусова и Есенина с их птицами и цветочками уже выглядели устаревшими. Старомодными в этот исторический момент казались и такие безусловно талантливые художники, как Леон Бакст, Д. Моор (Дмитрий Орлов) и Алексей Радаков.

Оба альманаха «Творчество» вышли тиражом в 6000 экземпляров в январе 1917 года, на месяц опередив Февральскую революцию. Альманах Чуковского и Бенуа «Радуга» должен был выйти весной 1917 года, но из-за типографской разрухи издание появилось только в самом начале января 1918 года, прямо перед Рождеством. Чуковский и Горький не обрадовались, узнав, что альманах поменял название на «Елку», хотя само по себе решение понятное. Еще больше Горькому и Чуковскому не понравилась обложка работы Бенуа. Его рождественская елка была населена маленькими херувимчиками с зажженными свечками. Ангел протягивал яблоко, а на верхушке елки сидел стилизованный младенец Иисус. Все это плохо сочеталось с содержанием и общей идеей альманаха, не говоря уже о текущем историческом моменте. Парадокс заключался в том, что «Елка» была одной из первых, если не самой первой детской книгой, напечатанной в Советской России.

На этом закончилась длинная глава в истории русской детской книги. Она, может быть, не принесла много выдающихся имен и произведений, но создала читательскую аудиторию и доказала, что русская детская литература способна расти и развиваться. В 1917 году воздух был полон обещаниями обновления. То, что на самом деле случилось, оказалось почти полным разгромом существующей литературы с помощью подавления, насильственной эмиграции, закрытия журналов, очистки библиотек от неподобающих произведений. Новая советская литература начиналась практически с нуля.

Глава шестая. Все цвета радуги (1918 – 1932)

Забытое оружие

17 февраля 1918 года в газете «Правда» появилась статья под названием «Забытое оружие». Прошло всего три месяца с того момента, как большевики взяли власть, но они уже принялись перестраивать общество по социалистическим образцам. Настал черед и детской литературы. Тон был задан Лениным, заявившим, что «надо, чтобы все дело воспитания, образования и учения современной молодежи было воспитанием в ней коммунистической морали»[351]. В «Забытом оружии» Л. Кормчий, второстепенный детский писатель, который решил присоединиться к победителям, провозгласил детскую литературу важнейшим союзником в деле созидания нового человека. Литература – это оружие, которое не должно попасть в руки классового врага, буржуазии. Задача государства – освободить жанр от «яда, грязи и мусора» и обеспечить детей более подходящей литературой[352].

Устранять нежелательную литературу было не так уж трудно. Сразу же после Октябрьской революции ввели цензуру, и уже в 1918 году большинство небольшевистских издательств, газет и журналов стало постепенно закрываться. Многие ведущие писатели, опасаясь ограничений свободы мысли и слова, предпочли уехать в эмиграцию.