Волга. История главной реки России - Дженет Хартли

охотно воспринимали правые идеи, проявившиеся на поздних этапах революции 1905 года. Возникли так называемые черные сотни – ультранационалистические, антисоциалистические и антисемитские группы. Основано черносотенное движение было около 1900 года, но расцвет его начался после революции 1905 года. Особенно активны черносотенцы были в верхневолжских городах. Например, в марше черносотенцев 20–21 октября 1905 года приняло участие около тысячи человек, а закончился он погромами еврейских магазинов и нападениями на рабочих[804]. 19 октября погром случился в Костроме: более сотни человек, многие из них совсем молодые, атаковали еврейские магазины и принялись «бить жидов». Один человек был убит, сорок получили тяжелые травмы. Подстрекателями были купцы и приказчики, но были среди них и семинаристы, и крестьяне, приехавшие в город из своих деревень[805]. Как и демонстрации, погромы 1905 года доказали неустойчивость общественных отношений в городах, которая не исчезла до начала Первой мировой войны.

* * *

Общественные и экономические перемены конца XIX века повлияли и на развитие в это время особой идентичности волжских татар. В Поволжье всегда были образованные татары, и в конце XIX века многие из них достигли высокого экономического положения в поволжских городах. Это укрепило уверенность по меньшей мере городских мусульман в их важности для империи. Например, среди состоятельных татар в Казани (где была сосредоточена элита татарских купцов и промышленников) был Измаил Апаков, который в конце XIX века проявил себя не только как богатый купец, но и как член городской элиты: он заседал в окружном суде и был членом Казанского[806] Императорского экономического общества[807]. Богатые татарские промышленники были и в других городах на Волге. В 1892 году в Саратове существовало 10 татарских торговых домов, а к 1914 году их количество выросло до 154[808]. Многие богатые татарские купцы основывали филантропические общества для помощи бедным татарам в городах со значительным мусульманским населением. Например, в Казани Общество пособия бедным мусульманам было учреждено в 1901 году[809].

Эта новая уверенность в себе городской элиты волжских татар проявлялась и в стремлении укреплять свою независимость при помощи собственных городских институтов. В XVIII веке правительство стремилось организовывать отдельные правовые и административные институты для нерусских жителей империи (не только татар, но и нерусского населения Кавказа и западных границ страны). Вопрос о том, могут ли нерусские входить в городские выборные органы, был источником потенциального напряжения. В 1868 году в Мамадышском уезде Казанской губернии начались беспорядки после того, как мусульмане обнаружили, что больше не могут выбирать в старосты своего представителя[810]. Это произошло вскоре после освобождения крепостных, когда в сельской местности вообще было много беспорядок. В 1885 году местные власти попытались объединить «общества» татарских и русских ремесленников. Против выступили татары Казани и Чистополя, посчитавшие это угрозой своей автономии. Слияние действительно случилось, но выборы прошли раздельно; сообщалось также, что на первом заседании русские и татарские делегаты сидели в разных концах зала[811].

Однако для татар самым очевидным способом утверждения своей идентичности и новообретенной уверенности была религия – ислам. Главным образом это достигалось посредством строительства новых мечетей в городах и селах. Например, в 1892 году богатые татары подали властям прошение о постройке новой мечети в Казани, приводя заявления других городских богачей[812]. Другим способом утверждения собственной идентичности было основание при этих мечетях мусульманских школ, где (в основном) мальчиков учили основам ислама и арабского языка. Именно в этих двух сферах и разгорелся конфликт русских властей с волжскими татарами: вокруг попыток обращения (с точки зрения православия) или возвращения (с точки зрения мусульман) в ислам тех татар, кто ранее принял христианство, и вокруг учебных школьных программ и использования русского языка в татарских школах.

Мы уже видели, что в Поволжье на местном уровне предпринимались попытки убедить православных татар (строго говоря, «новокрещеных» татар, принявших православие в XVIII веке) обратиться в мусульманство. Это движение стало более активным и наступательным в конце XIX – начале XX века. На сельском уровне это во многом стало отражением возрождения народного ислама, в котором главную роль играли сельские мусульманки[813]. В татарских деревнях, где татары возвращались в лоно ислама, постоянно строились нелегальные мечети.

Движение против православных татар набрало обороты после революции 1905 года, когда правительство выпустило указ о «свободе совести». По словам премьер-министра Сергея Витте, «после двухвековой политики религиозных стеснений Россия вступает теперь на путь широкой веротерпимости»[814]. В Поволжье практическим результатом этого указа стало то, что русское правительство разрешило православным татарам подавать прошения о возвращении к исламу. Подсчитано, что с 1905 по 1910 год 32 тысячи православных татар в Казанской губернии вернулись к мусульманству, после чего, как утверждается, в губернии осталось всего 3000 православных татар. В тот же период в Симбирской губернии мусульманами стали 4360 православных татар (были отдельные случаи и в Самарской и Саратовской губерниях)[815]. В итоге в Среднем Поволжье прошение о переходе в ислам подало столько православных татар, что русское правительство занервничало и стало эти прошения отклонять. Местные власти также следили за случаями насильственного обращения. В 1909 году казанский крестьянин Алексей Степанов был признан виновным в том, что заставлял православных татар переходить в ислам против их воли[816].

После 1905 года волжские татары-мусульмане стали все увереннее требовать права открыто исповедовать свою религию. Например, они были решительно настроены отмечать в Казани мусульманские религиозные праздники и не отмечать русские. Это, во-первых, отражало осознание своей мусульманско-татарской идентичности, а во-вторых, позволяло прагматичным мусульманским купцам открывать свои магазины во время русских праздников. В русских и татарских казанских газетах велась активная кампания по этому поводу, и в итоге в 1910 году около 2000 казанских мусульман вышли на митинг в поддержку собственных праздников[817].

Вопрос образования татар – как мусульман, так и православных – тоже стал в то время камнем преткновения. Русское правительство всегда непосредственно вмешивалось в образование, утверждая обязательные программы государственных школ (в стране, где не было занимавшихся образовательной деятельностью религиозных орденов, так что дело просвещения находилось в руках государства или частных гувернеров). Вплоть до конца XIX века мусульманам разрешалось устраивать начальное образование для своих детей (главным образом мальчиков). Татарское образование традиционно было напрямую связано с мечетью, при которой функционировали начальные школы (мектебы) и старшие школы (медресе). Чаще всего там просто читали тексты из Корана и зазубривали арабские слова. Однако к этому времени русское правительство обеспокоилось тем, что в таких школах поощряется вероотступничество и не достигается главная, с точки зрения властей, цель образования – формировать не только грамотных, но и верноподданных жителей Российской империи. В 1872 году в отчете, полученном Государственным советом, утверждалось, что учредить для татар-мусульман светское образование и «объединить их» с русскими «в русских школах или посредством миссионерской деятельности» невозможно[818]. Под руководством Николая Ильминского, профессора тюркских языков Казанской духовной академии и Казанского университета,