Пламя зимы - Роберта Джеллис

Мелюзина снова вскрикнула. Ее поднятая рука на какой-то момент замерла на моем плече, а потом опустилась и Мелюзина крепко прижала меня к своему телу. А в следующий момент она уже прижимала мою голову к своей груди. Движение ее руки задержалось, пальцы Мелюзины запутались в моих волосах. Она вся дрожала, у нее подкашивались ноги, и я боялся, что она сейчас упадет. Осторожно подвел Мелюзину к постели и, поддерживая одной рукой, положил на спину. Я хотел ее, а она была так возбуждена, что вряд ли заметит боль, когда я овладею ею.

Я оторвал губы от ее груди только для того, чтобы не переставая ласкать ее руками, поцеловать в губы. Мелюзина стонала и дрожала от страсти, и я наконец лег на нее. Мелюзина быстро поняла ритм любви, и очень скоро уже стонала в пароксизмах наслаждения.

Наутро мы лежали в постели. Я проснулся в свое обычное время и с радостью почувствовал преимущества отпуска. Мне было очень любопытно узнать, что будет делать и говорить Мелюзина. Несколько позже я догадался, что она тоже проснулась, но, посмотрев на нее (я едва повернул голову, так, чтобы она не заметила, что наблюдаю за ней), увидел, что ее глаза закрыты. Мелюзина притворялась спящей. Но почему? От стыда? Ведь вчера Мелюзина только вначале сопротивлялась моим притязаниям, а после была вполне удовлетворена.

Меня это забавляло. Я знал, что она не предполагала сразу утром посмотреть мне в глаза: обычно я уходил на службу перед ее пробуждением. Еще какое-то время я продолжал спокойно лежать, надеясь, что Мелюзина вот-вот прекратит свое притворство. Но потом я подумал, что глупо дразнить ее. Стыд Мелюзины может перерасти в горечь, которая заставит снова сопротивляться, и уже не только моему, но и своему желанию. А если быть честным до конца, то я никогда не получал такого наслаждения, как вчера ночью. Даже первые бурные вспышки моего желания не могли сравниться с тем, что дала мне Мелюзина. Я был зол, когда Мелюзина дразнила меня. Я хотел заставить ее желать меня. Возможно, это и удалось, но мне показалось, что я попал в такую же ловушку, как и она. Я могу умереть от страсти, если Мелюзина так разозлится на меня, что не будет подпускать к себе.

– Могу я пожелать тебе доброго утра, Мелюзина? – спросил я, открыто повернувшись к ней. – Видит Бог, я не желаю тебе ничего кроме добра, – и на сегодняшнее утро, и на всю жизнь.

Ее большие глаза мгновенно открылись, она посмотрела на меня сначала серьезно, а потом с лукавой улыбкой.

– Ты можешь желать мне только добра, но я пока не могу правильно оценить то, что ты сделал со мной вчера. С одной стороны, я уверена, что не каждая женщина получает такое удовольствие от любви…

– Я надеюсь, что нет, – ответил я, притворяясь раздраженным. – Ведь меня обучали специалистки, не позволявшие следовать грубым инстинктам, как это делает большинство мужчин. Не вызвал ли я у тебя отвращение или боль?

Мелюзина улыбнулась моему шутливому ответу, но, прежде чем я закончил, отвела взгляд и неуверенно сказала:

– Нет, конечно, нет.

Полагаю, Мелюзина поняла, что я имел в виду, когда говорил «специалистки». Подумав, что теперь она должна мне запретить общение с путанами (ведь она даже ревновала к бедняжке Эдне), я погладил ее по щеке и прошептал:

– Ты не должна бояться, что я буду обманывать тебя. Ты доставляешь мне гораздо больше наслаждения, чем любая другая женщина.

Мелюзина посмотрела на меня и рассмеялась.

– И я спасаю тебя от лишних грехов и расходов.

– Какой я дурак, я никогда не думал об этом! – воскликнул я, улыбаясь ей в ответ. – Но ты действительно спасаешь меня от этого. Ты мне трижды дорога!

– А ты, – отпарировала Мелюзина, внезапно скидывая с себя одеяло и свешивая ноги с постели, – также искусен в беседе, как и в постели. Этому тебя тоже научили специалистки?

– Бог свидетель, нет! – поклялся я. – Еще никто не обвинял меня в приятной речи. Кто будет подбирать приятные слова для шлюхи?

Пока я говорил, Мелюзина достала из-под кровати горшок и села на него. Звук струи вызвал во мне такое же желание, и я объявил ей, чтобы она поторопилась.

– Здесь есть окно, – смеялась Мелюзина. – Тебе ведь это легко сделать, а для меня совершенно невозможно.

Я сидел на сундуке, пока Мелюзина не закончила говорить.

– Почему же? Вполне возможно, – рассудительно заметил я. – Правда, я согласен, довольно трудно протиснуться. Я не думаю, конечно, о том, что ты можешь выпасть, и о том, как это будет выглядеть снизу.

Мелюзина снова рассмеялась, но не ответила, и я обернулся взглянуть не обидел ли ее. Выражение ее лица действительно удивило меня: улыбка смешалась на нем с озабоченностью, а это было слишком серьезная реакция на такую глупую шутку. В следующий момент Мелюзина накинула халат, открыла дверь и вышла позвать Эдну. Вернувшись, она выглядела довольной и слегка озабоченной своим делом, а именно подбором моей одежды из сундука.

– Повозка приехала? – спросил я.

– Еще два дня назад, – ответила Мелюзина. – Им повезло с погодой. Дождя было ровно столько, чтобы прибить пыль и охладить лошадей. Я вчера отправила людей и повозку назад, в Винчестер. Надеюсь, я правильно сделала. Одрис сказала, что одолжит нам повозку, если она понадобится или если… если ты думаешь ехать в Улль.

– Я действительно думаю… но только если ты хочешь туда ехать, Мелюзина.

Мелюзина завязывала рукав моей рубашки, и ее голова была наклонена так, что я мог видеть лишь висок и изгиб щеки. Свободной рукой я сжал ее руку. Мелюзина взглянула вверх.

– Да, я хочу.

– Если ты не можешь вынести это, то мы уедем, возможно, в одно из других поместий, туда, где твои воспоминания не будут мучить тебя.

Мелюзина помолчала какое-то время, снова опустив взгляд вниз, на наши сжатые руки.

– Пожалуй, это будет лучше в любом случае, – медленно сказала она. – Если королевский староста в Улле, он, конечно же, пошлет Стефану известие о том, что мы там были.

Что это? Проверка моей верности? Или Мелюзина толкает меня сделать первый шаг на пути обмана, который в конце концов ведет к измене. Я мог конечно, поставить ей ловушку, но невиновные попадают в ловушку так же часто, как и виновные. Поэтому я не хотел никакого обмана во своей стороны. Я хотел дать ей понять, что даже после ночи любви, когда во мне еще шевелятся отголоски наслаждения, моя верность Стефану осталась непоколебимой.

– Я и ожидал, что он сделает это. – Резко ответил я. – И не собираюсь скрывать наше присутствие. Это будет предательство. Даже если староста не сообщит Стефану о нашем приезде, я сделаю это сам.

Мелюзина удивленно прищурилась. – Но ты сам не разрешал мне говорить об этом, как если бы нам было запрещено…