Пламя зимы - Роберта Джеллис

Мелюзина медленно открыла глаза и посмотрела на меня. – О, спасибо, – прошептала она. – Как ты узнал? Я не знаю, как выразить то, что чувствую.

Я оттолкнул Мелюзину. После всех искусных заигрываний, бросавших меня весь день то в холод, то в жар, слова невинности и неопытности показались мне еще одним грубым ухищрением. Но желание пульсировало во мне, и я решил утолить его и в то же время преподать Мелюзине урок. Когда я сделаю это, она будет желать меня больше, чем я ее. И вместо того чтобы прямо ответить ей, повернул ее и повел к постели, целуя в шею и поглаживая внутреннюю сторону ее ладони указательным пальцем.

Около кровати Мелюзина остановилась, и я подумал, что изнасилую ее, если она станет играть недотрогу, но, к счастью, я ее недооценил. С простотой ребенка Мелюзина спросила должна ли она раньше помочь мне раздеться, или ей следует сначала раздеться самой. Это смягчило мою ярость. Я вспомнил, что Мелюзина была девственницей, когда впервые овладел ею. Поэтому ее намерения и заигрывания навели меня на мысль, что она никогда не заходила дальше. И, возможно, теперь Мелюзина не знала, что делать.

– Давай сделаем из этого игру, – пробормотал я, нежно дыша ей в ухо. – Я сниму с тебя твои одежды, а ты в то же время разденешь меня.

– Но мы запутаемся, – рассмеялась Мелюзина.

Ее темные глаза так сверкали, что казались ярче, чем свечи.

– В конце концов, это – наша цель, – рассмеялся я в ответ, наблюдая за ней.

Мелюзина покраснела от смущения. Краска проступила под ее смуглой кожей. Ее румянец не был так заметен, как у блондинок, но в нем была утонченная красота.

Когда я снова поцеловал Мелюзину, ее рука поднялась и дрогнула в нерешительности. Я взял ее руку (кожа была сухой) и положил на пряжку своего ремня. Потом отцепил перевязь и снял оружие. Мелюзина быстро раздевала меня, не сделав ни одного жеста, который бы меня возбудил. Но это было не нужно, я и так был возбужден.

Мне понадобилось больше времени, чем Мелюзине, чтобы развязать ее пояс с орнаментом. Я водил пальцами по ее животу, как если бы я развязывал шелковые шнурки. Мелюзина снова закрыла глаза, стоя с моим поясом, неловко свисавшим с ее руки, и пришлось выдернуть его из ее ладони, но по-моему она даже не заметила, когда он упал на пол.

Так это и продолжалось. Когда я подносил ее руки к какой-нибудь детали моей одежды, Мелюзина снимала ее без лишних движений. Так она раздела меня до пояса, и, казалось, она не вполне понимает, что делает. Но это не обижало меня. Было очевидно, что Мелюзина целиком погружена в ощущения своего собственного тела. Я сразу понял, что это все ново для нее, что ее вздохи и прерывистое дыхание действительно выражали то, что она чувствовала. Это доставляло мне наслаждение. В общении с путаной трудно сказать, где подлинное наслаждение, а где только работа. Эти мысли привели меня в такой восторг, что я едва не кончил без всякой помощи со стороны Мелюзины.

Я сдержался и глубоко вздохнул, но потом подумал, что глупо мучить себя, сдерживаясь. Еще не скоро я смогу овладеть Мелюзиной. Пусть она поможет мне касанием. Я буду уже удовлетворен, пока она будет готова. Я положил ее руки, себе на бедра. Я знал, что ей придется встать на колени, чтобы обнажить мои ноги (я уже выскользнул из туфель), и держал ее за подбородок, чтобы поднять ее голову, как только она разденет меня. Ее лицо было лишь в нескольких дюймах от моих интимных мест, и Мелюзина застыла в удивлении или, возможно, в страхе, потому что с такого расстояния мужские гениталии кажутся огромными.

– А это мой маленький человечек, Мелюзина, – мягко сказал я, поглаживая ее волосы. – Ты не должна его бояться: он любит тебя и желает тебе только удовольствия. Ну же, давай познакомимся.

Мелюзина коротко рассмеялась. Она расслабилась, но не поднимала глаз, завороженная тем, что увидела.

– Как мы познакомимся? – спросила она.

– Ну, он не очень умный, – признался я. – В этой красной головке нет мозгов. Он любит, когда его ласкают, но если это, конечно, приятно исполнительнице.

Я убрал руку с головы Мелюзины, чтобы она не чувствовала больше понуждения стоять на коленях. Мелюзина провела пальцем, отдернула руку, засмеялась и снова погладила меня. Я погладил ее по щеке. Моя рука проскользнула под ее волосы и пощекотала ее ухо. Она погладила меня двумя пальцами, потом ногтями. Этого оказалось достаточно, и я исторг из себя спазм наслаждения. Мелюзина отскочила назад.

– Нет, нет! – воскликнула она.

Это не было слишком сильное ощущение. Оно не было связано с тем трепетом наслаждения, который заставляет мужчину стонать и от которого перехватывает дыхание. Я сумел схватить Мелюзину, пока она не отбежала, и, притянув ее к себе, прошептал:

– Молчи, ты ведь ничего не потеряла.

– Но ты потерял молочко, которое делает детей! – вскричала Мелюзина, немного отодвигаясь от меня. – Я думала, что ты знаешь. Я хочу ребенка.

Я едва сдержал смех. Теперь я понял, какое извинение придумала себе Мелюзина, чтобы изменить свое отношение к нашим занятиям любовью. Не то, чтобы я подумал, что это ложь (я видел, как Мелюзина качала на руках Эрика, как обнимала и целовала его), но, похоже, она думает, что еще раз или два, и у нее появится ребенок. Но я не собирался шокировать ее правдой и потому только сказал:

– Ну, у меня хватает этого добра.

Мелюзина прищурилась и отодвинулась. Краска снова проступила сквозь ее смуглую кожу, но сильнее, чем в первый раз.

– Да, конечно, – смущенно пробормотала Мелюзина – Я не это имела в виду… Я только хотела сказать… Я больше никогда не буду ухмыляться как идиотка.

Видимо, она хотела сказать, что не хочет ждать. Это возбудило во мне несколько остывшее желание. Я не дал Мелюзине закончить фразу и, крепко обняв ее, поцеловал в губы.

– Мы очень скоро займемся ребенком, – прошептал я ей. – Глупышка, я сделал это для того, чтобы показать тебе, как приятно создавать ребенка.

Я не думаю, что Мелюзина поверила мне. И возможно, потому, что во мне все еще не поднялось желание. Но она не оттолкнула меня, и я стал одной рукой ласкать ее бедра, а другой крепко прижал ее к груди. Одежда Мелюзины расстегнулась, обнажив ее полные груди с коричневыми сосками. Вскрикнув, Мелюзина подняла руку, чтобы закрыть их, но прежде чем она успела это сделать, я уже их целовал и ласкал.

Мелюзина снова вскрикнула. Ее поднятая рука на какой-то момент замерла на моем плече, а потом опустилась и Мелюзина крепко прижала меня к своему телу. А в следующий момент она уже прижимала мою голову к своей груди. Движение ее руки задержалось, пальцы Мелюзины запутались в моих волосах. Она вся дрожала, у нее подкашивались ноги, и я боялся, что она сейчас упадет. Осторожно подвел Мелюзину к постели и, поддерживая одной рукой, положил на спину. Я хотел ее, а она была так возбуждена, что вряд ли заметит боль, когда я овладею ею.