В поисках короля - Елена Бушаева

— Как бы демоны его не прибили, дурака. — Беспокоился Хмель, оставляя коней в аренду лавочнику. — А ведь инто нарвется еще сам на дурную бошку, только так. Я еще помню, как он самоубиться хотел…

— Гаррет? — Ахнула Лависса.

— Не так, чтобы очень. — Хмыкнула Рут. — Сам бы он себе в этом ни за что не признался. А потом вкус жизни почуял, привык, с Хмелем подружился…

— Да, у тебя какое-то природное обаяние. — Кивнул Герк. — Такой ты весь… жизнерадостный.

Наемник подозрительно посмотрел на рыцаря, подумав, а не разразиться ли пошлой шуткой с бородищей как у книжника, но передумал и только польщено потупился.

Хмель действительно был весьма позитивным человеком. Нет, Лависсе он не нравился, потому что был не просто наемником, а бывшим крестьянином, ладно бы еще сбежавшим из войска солдатом. Но Гаррет действительно относился к нему иначе, чем к остальным, да и Герк чаще улыбался, когда речь заводил болтливый парень. И все они были вместе, а теперь пришлось разделиться, и леди была в ужасе, который пыталась скрыть. Прежде ей не приходилось посещать подобные места, она понятия не имела, как себя вести, чтобы не попасть впросак. Рут подобные мысли не смущали, варварка спокойно шла сзади и справа, изображая телохранительницу, и изредка подталкивала Лависсу в спину, направляя в нужную сторону. Сбитые ноги уже не болели, полностью заледенев. Свои сапоги Рут ей так и не отдала, несмотря на все уговоры и даже угрозу применения грубой силы.

Леди так отупела от холода и попыток держаться, что Рут пришлось обратиться к ней громко, потому что шепота последняя леди не слышала.

— То место, о котором вы говорили! — Прошипела варварка. — Госпожа!

Леди недоуменно вскинула глаза на трехэтажный каменный домик, над входом которого мозаикой было выложено изображение жениха и невесты, причем невеста была со свиной головой.

— «Ледя Хмель». — Задрав голову, прочитала Рут название. — Нда.

Лависса заметила, что сделала она это легко и быстро, не морща лоб и не шевеля губами. Придорожня, хоть и называлась придорожней, стояла не у дороги, а позади всех домов, и дорога к ней была натоптана уже после постройки. И пусть она была каменной, а мозаика над входом довольно дорогой, все равно это было самое дешевое и злачное место во всем Дранке: вонючее, с клопами, постоянно вспыхивающими драками и до того страшными девками, что даже Гаррет бы содрогнулся. Если бы Лависса могла, она бы осталась стоять на улице, пока не придет пора убираться, а то и вцепилась бы в Рут с воплями, что она слишком молода, чтобы ее убили в подобном месте. Но Сестрам Смерти приличествует ледяное молчание и презрение ко всему, кроме своего культа. Поэтому леди храбро подобрала край грязного обледенелого подола и смело вступила в чертог пьянства и разгула. Кровавая полуразмазавшаяся лужа на полу поколебала ее решительность, поэтому уже успевшая нацелиться на освободившийся столик в углу дикарка ругнулась, и упустила драгоценный момент, столик мигом заняли.

— Значит, туда, госпожа. — Рут аккуратно взяла леди под руку, как самый галантный кавалер, и повела ее к длинному столу с лавками, за которым сидели и горланили варвары.

Они даже не обратили внимания на них, только подвинулись, освобождая место. В дверь вошли Хмель и Герк и присоединились к наемникам, орущим похабные песни на разные голоса. Песни были тоже совершенно разные, но наемникам это не мешало.

Услужливая девка подскочила и собралась сесть Рут на колени, но варварка только досадливо отмахнулась и велела принести пива и жареного мяса. Пиво она взяла себе, а мясо, понюхав, отдала Лависсе.

— Тухлое? — Шепотом уточнила леди, опасливо тыкая в мясо пальцем, вилок здесь не предусматривалось.

— Сблюю. — Коротко ответила Рут, делая гигантский глоток из кружки. — Мясо свежее.

Лависса еще раз опасливо принюхалась. Мясо было сверху пережаренным, а внутри сырым, сразу видно, что не Гаррет готовил. Ну хоть не переперченным и не пересоленным. Варвары клали его на хлеб и ели, придерживая пальцами. Несмотря на то, что у них у всех были ножи, мясо рвали руками или зубами. Лависса потянулась к ножу Рут и тут же была поймана за запястье.

— Ыыыы! — Простонала последняя леди, хватка у дикарки была похуже кандальной. — Я просто хотела мяса отрезать.

— Так жуй. — Огрызнулась Рут. — И сиди тихо, во имя Троеликой!

Леди была уверена, что за скрывающим лицо одеянием никто не увидит, как она разговаривает, а услышать ее сквозь общий ор и гомон было почти невозможно, но Рут-то слышала, и даже шепот…

К женщине обратился один из варварских мужчин, кивнув на Лависсу, варварка скупо ответила на своей тарабарщине. Вопрос поддержала юная девушка, такая же косматая и вся в косичках. Ей Рут ответила уже мягче, потом разговорилась, оживилась и разговор пошел. На Лависсу по-прежнему никто не обращал внимания, и леди расслабилась, вглядываясь в варваров. Если раньше Рут казалась ей до ужаса грубой и резкой, то теперь девушка переменила мнение. По сравнению с этими варварами она была чуть ли ни изящной и даже чересчур манерной. Уж ела она точно красивее и аккуратнее. И говорила тоже. До этого варварская речь казалась леди грубой и резкой, похожей на лай собаки, но это потому, что на ней Рут исключительно ругалась. Теперь же Лависса слышала в интонациях незнакомых слов мерный ритм, похожий на глубокий стук разгоряченного сердца или бой барабанов. А еще у Рут оказались очень певучие руки. Она и раньше чересчур эмоционально жестикулировала, что леди относила к черте характера, но остальные варвары делали так же, видимо, иллюстрируя слова жестами. Все это было очень интересно, и Лависса дала себе зарок поподробнее расспросить варварку.

Вдруг по соседнему столу гулко застучали деревянными кружками и забили об пол ногами, требуя тишины. Видно так делали часто, потому что придорожня медленно, но затихла. На стол взобралась пьяная растрепанная женщина в съехавшем платке. Судя по некогда цветущему внешнему виду, она была не из местных, а судя по дорогой ткани грязного рваного платья — знавала лучшие времена. Женщина села прямо на стол, по-варварски скрестив ноги, и взяла протянутую гитару. Лависса разглядела у нее на запястье тонкий браслет с тянущейся к локтю цепочкой, наверняка соединенной там с еще одним браслетом. Выкупная. Сама себя продала в долг, а теперь отрабатывает.

Почтительно молчание действовало заразительно, все ждали, что будет, даже варвары. Женщина взяла пару довольно чистых аккордов и запела негромким приятным надтреснутым голосом.

 Догорает огонь, пустота, тишинаЗатопила молчаньем холодным твой дом.И еще одна ночь, не принесшая сна,И опять темнота за высоким окном!Тихо меркнет и падает с неба звезда,Вновь заходится сердце в холодном огне.Он уже не придет, не придет никогда…Дева, плачь — он ушел и погиб на войне.

Разом растерявшая интерес Рут отвернулась от певицы и тихо заговорила со склонившимися к ней варварами. Судя по интонации, объясняла смысл песни тем, кто не знал языка. Варварки презрительно зафыркали и вернулись к еде, но тихо, чтя законы чужого места.

Певица сухими блестящими глазами взглянула на варваров и ударила по струнам громче, одна струна вырвалась из-под нетвердых пальцев, задребезжала.

Перед ранней зарей он простился с тобойИ шагнул за порог в золотистый рассвет.Не померк небосвод и в дали голубойСнова солнце взойдет, а его больше нет!

Голос певицы все-таки сорвался и зазвучал пронзительно и фальшиво, но утирающие слезы девки и грустные, обуреваемые героическими чувствами мужчины, хулить певицу не стали. Легко ли голос удержать, когда так надрывается сердце.

Никогда больше всадник, нарушив покой,Не придержит коня у крыльца твоего.Ты осталась одна рядом с черной тоской,Дева, плачь: ты навек потеряла его…

Лависа почувствовала, что по лицу течет. Она хлюпнула носом и посмотрела на Рут. Варварка испытующе присматривалась к оставшемуся мясу. Черноволосая девушка что-то сочувственно спросила, погладив себя по животу. Рут отрицательно покачала головой, щелкнула по горлу и ткнула двумя пальцами в открытый рот. Мужчины засмеялись, вызвав неодобрительные взгляды всей придорожни — певица подходила к самому драматичному моменту.

Будет время катиться прозрачной волной,Но не властно оно над любовью твоей,Одиночества черная тень за спинойУпадет темной тканью на полосы дней.Знай, покоя душа никогда не найдет,И тебе не дано еще раз полюбить,И забвенье к тебе никогда не придет,Дева, плачь — ты не сможешь его позабыть…

Певица закончила на высокой заунывной ноте, напоминающей вой, и резко бросила гитару. Знакомый с этой ее привычкой мальчишка-побиральщик ловко подхватил хозяйский инструмент, не дав ему разбиться.