Первая любовь королевы - Роксана Михайловна Гедеон

везли в Бедфорд эти же люди, она была так погружена в собственные мысли, что не прислушивалась?

Граф Ковентри принимал участие в этом веселье и шумно рассказывал о своих похождениях. Ему стало страх как приятно, когда он увидел, что невестка хмурится. Язвительным тоном он поинтересовался: может, ей не по нраву то, что здесь говорится?

Что поделаешь, все они мужчины, а раз так… Джейн, выведенная из себя, прервала его, сказав обманчиво спокойным и почтительным тоном:

— Можете бесчинствовать и браниться самым скверным образом, милорд, мне это все равно, так как я не обращаю на вас никакого внимания.

Уильям прикрикнул на отца и наемников, приказав им вести себя прилично. Это, конечно, мало помогло, однако уже то, что молодой супруг так безоговорочно становится на ее защиту, было Джейн приятно.

Путь был не такой уж далекий — всего-то шестьдесят миль. Очень скоро настал черед молодой леди Говард злорадствовать, глядя на свекра. Старик вел себя самым ужасным образом: то болтал, то похвалялся, то принимался во все горло вопить песни, пока не охрип… потом покрикивал на оруженосцев, ворчал, а когда не ворчал, то кряхтел — до того ему было дурно.

Дребезжащим от бешенства голосом он жаловался на ужасные боли в ногах и проклинал Скелтона, требуя, чтоб тот сделал что-нибудь с этим. Дважды пришлось останавливаться прямо в поле, чтобы Скелтон растер старому графу ноги какой-то мазью, купленной явно у шарлатана, — так тяжел был ее запах, и всякий раз при этом лорд Томас блевал, извергая все, что съел за завтраком. Двое слуг подсаживали его после этого на коня. Перехватывая брезгливый взгляд Джейн, он страшно раздражался и, багровея, повторял:

— Что, милейшая невестка, вам не нравится? Не нравится наша семья? Что поделаешь! Теперь уже пути назад нет, и раз уж вы ткнули пальцем в моего Уила, придется терпеть и меня тоже!

Ему ответил Уильям, так же раздраженно, вне себя от стыда за отца:

— То, как вы сейчас выглядите, никому не может понравиться. Это все ваше пьянство! Ежели не перестанете напиваться каждый божий день, то, пожалуй, до зимы не доживете!

Поведение отца, его неприязнь к Джейн казались Уильяму тем более постыдным, что ему самому она все больше нравилась. Да, именно нравилась теперь. Раньше, всего день назад, он прямо-таки благоговел перед ней. Конечно, некоторая робость и сейчас оставалась, однако Джейн полностью рассеяла его опасения, показав себя с самой милой стороны. Она была ласкова, приветлива, мягка в обращении. Не напомнила ему о прошлом, не дулась, а порой даже заботилась о нем и угадывала желания.

Она казалась теперь доступнее, ближе, и он был страх как рад этому. У Уильяма отлегло от сердца, когда он уразумел: да она же тоже хочет, чтобы все наладилось! И, Боже мой, это она сама его выбрала — вот чудо-то!

Теперь, когда они ехали в Ковентри, он то и дело бросал на жену пристальные взгляды, исподтишка любуясь. Она была неплохая наездница, ехала по-мужски, держалась изящно и прямо; из-под приподнятых тяжелых юбок виднелись стройные, очень тонких линий щиколотки, обтянутые шелковыми чулками, и небольшие ступни, обутые в остроносые теплые башмачки, отделанные мехом.

Впервые Уильям осмелился пристально поглядеть, как приподнимаются ее груди при дыхании — невысокие, но округлые, нежно очерченные… Подступило острое, мучительное желание. Жадно глядя на нее, он успел пожалеть, что договорился ждать целых сорок дней… Джейн обернулась, перехватила его взгляд. Он тотчас отвернулся, опасаясь оскорбить ее. Нет, еще не в состоянии Уильям был относиться к жене так, будто принадлежит она ему душой и телом.

Джейн очень хорошо поняла, что все это значило. Мгновенный страх подкатил к горлу, но она быстро справилась с этим чувством. Честно говоря, того, что происходило между мужчиной и женщиной в постели, она, несмотря на свою неопытность, не боялась. Инстинктивно она знала, что это самое естественное из всего, что может быть, так зачем же бояться того, что предначертано самой природой?

А еще внутренне она была уверена, что с этим у нее все будет хорошо. Если не с Уильямом, так с другим, настоящим лордом, вежливым и утонченным.

Вечером, в свете угасающего дня, перед ними предстали стены города Ковентри. Ворота еще были распахнуты, туда-сюда сновали горожане, однако видно было, что, заметив приближение отряда с черным грифом на знамени, городская стража забеспокоилась, забегала вдоль стен.

Джейн, неотрывно глядя на город, произнесла:

— Это же столица вашего графства, милорд. Неужели вам не приготовили здесь никакого приема? Было бы так хорошо посетить город. Вы представили бы меня как свою супругу и будущую графиню.

Уильям, побагровев, едва удержался от ругательств.

— Я никого не успел известить о нашем браке, миледи. И потом, у меня с этим городом…

Джейн ждала объяснений. Уильям забормотал что-то насчет судебной тяжбы, потом взорвался, подчиняясь мгновенно вспыхнувшему гневу:

— Эти чертовы горожане! Ума не приложу, сколько они мне должны! А что себе позволяют! Ну, ничего, когда-нибудь я прижму их к ногтю, это как пить дать!

Этого и следовало ожидать. Джейн промолчала. Однако, когда они подъехали уж совсем близко к воротам, увидела отрубленные головы над входной аркой — высохшие, оскаленные, отполированные ветром черепа. У нее невольно вырвалось:

— Что это за казненные, мой господин? Чьи это головы?

— А тут не только головы, но и ступни, — ответил Уильям. — Вон там, на пиках, поглядите. А сколько воронья — до сих пор обгладывают!.. Это останки Джейкса и Рамсея.

— Кто это такие?

— Прохвосты, сторонники Джека Кэда, бунтовщики. Их тела разрубили на куски — уж не знаю, на сколько именно, и разослали по городам Англии. Ну, а Ковентри достались головы и ступни…

Уильям благоразумно умолчал о том, что во время недавнего мятежа, спровоцированного герцогом Йорком, он сам и его отец вдоволь повеселились в Лондоне, прошли с боями от Саутворка до Тауэра, не так уж сочувствуя бунтовщикам, зато прихватывая все, что попадалось под руку. В частности, драгоценности лорда-казначея Сэя, казненного Кэдом, осели в карманах Говардов. Но, конечно же, Джейн об этом знать было необязательно.

Она, глядя на головы, поспешно перекрестилась. Не то, чтоб ей было жаль сторонников Кэда, просто… просто слишком зловещей приметой были эти останки на пиках. Графство Ковентри встречало ее невесело. И лошадь ее ни с того ни с сего в последние часы стала спотыкаться…

…Замок Ковентри, старый, громадный, был возведен на гребне холма. Багровый, сложенный из красноватого камня, построенный в древнем романском стиле, он царил над окружающей местностью, возносился