Мне отмщение - Ксения Медведевич

   Вот только работа эта была не под силу человеку. Даже праведнику. Даже двум праведникам.

   Потому что два человека - это очень мало для того, чтобы расписать охранными знаками длиннейший лестничный марш, за которым открывались огромные пространства резервуаров. Пятьдесят шесть ступеней должны быть запечатаны, от начала и до конца. Без пропусков. До самого последнего порога: путь начинается и заканчивается, оборвавшийся или прерванный путь - не преграда.

   Печать Али и сигила Дауда ибн Абдаллаха - не простые знаки. Они тем сильнее, чем больше сил вложено в их начертание. Сделать оттиск с резного камня в данном случае помогло бы мало. Знаки нужно было прорисовывать. Письмена куфи с тройным Именем. Сигилу - пентакль в пентакле, Имена по ободу, в полном сосредоточении, после серьезной медитации. И так - все пятьдесят шесть раз, на каждой ступени. И дважды над "трилистником" - у порога и в конце лестничного марша.

   Аз-Захири молился всю прошлую ночь. А с утра взял в руки кисть и принялся за ворота. Сегодня вечером к нему присоединился толстячок-мулла.

   Когда Тарег спускался по лестнице последний раз, почтеннейший Абд ар-Рафи ибн Салах, погруженный в глубокое созерцание, сидел на двенадцатой ступени сверху. Аз-Захири полулежал у стены, совершенно измученный и бледный, с огромными темными кругами под глазами. Какая-то женщина с благоговением подносила ему ко рту чашку с гороховым супом - местные почему-то верили в его целительную силу, примерно как на западе верили в лечебные свойства куриного бульона. Тарег успел вяло удивиться, как они сумели приготовить там, внизу, этот суп. Потом сосчитал ступеньки. Потом задал вопрос:

   - Шейх, ты скоро?

   Мулла даже не пошевелился.

   Аз-Захири устало поднял кулачок и бессильно погрозился. Когда Тарег спускался к ним в предпоследний раз, языковед как раз трудился над сигилой. В ответ на вопрос - "шейх, ты скоро?" - сидевший рядом ибн Салах молча снял с ноги туфлю и пульнул в нерегиля. Потом снова погрузился в себя.

   Тарег принес ему туфлю обратно и ушел наверх.

   Поэтому он ответил Амаргину:

   - Это пустые и глупые слова, Амаргин. Зачем сотрясать воздух? Когда дело будет закончено, нас позовут. А пока не позовут...

   Дэвы оскалились - клыки влажно блеснули в сполохах пожара - и поковыляли вперед.

   - ... мы будем защищать ворота и лестницу.

   За дэвами плотным строем по трое двинулись люди.

   Амаргин обернулся к женщинам:

   - Иди вниз, Финна.

   - Да я...

   - Финна. Иди вниз.

   Амаргин выбрал копье и вскинул в руке щит.

   Карматы быстро, не ломая порядков, шли через площадь.

   ...Ругань стояла страшная - через завал трупов у входа лез дэв. Переваливался брюхом, подгребал ручищами, по-дурацки болтал в воздухе задними лапами.

   В воротах рубились щит в щит, переломанные копейные древки вместе с щепой от разнесенных створок разъезжались под ногами дерущихся.

   Последние длинные копья - хорошие, с полированными гибкими древками - частоколом украшали брюхо лежавшего навзничь мертвого дэва. Второй лежал, свившись в бугристый комок, - они с Амаргином хорошо располосовали ему брюхо и достали кишки. Ну и попали на отдых, конечно: Тарегу досталось когтями по ребрам и спине, лаонец не мог даже стоять, со свистом дышал у стены - ему саданули кулаком в грудину.

   Между тем дэв - настырный, он приходил и возвращался, приходил и возвращался, как уродливый кошмар - сполз по смятой куче тел, распрямился у трупа товарища и сущим медведем, растопырясь, попер в драку.

   - Берегись!

   В замахнувшуюся дубиной тварь свистнули дротики. Дэв принялся глупо отмахиваться, как медведь от мух.

   - Пусти! - рявкнул Лейте.

   Селим пихнулся вбок, сумеречник протиснулся между его щитом и остатком створы, с руганью цепанув рукавом за оборванную воротную петлю.

   На куче тел замаячил человек.

   - Лучник! Сука, лучник!!..

   Лейте с размаху всадил свой длинный прямой фиранги в серое скользкое брюхо дэва. И опрокинулся на спину со стрелой в щеке. Дэв осел, все медленнее цапая левой лапой. Лейте дернули из-под ног дерущихся - кто-то упал, оступился, началась свалка.

   Следующая стрела выбила гвардейца из третьего ряда, он дернулся и завалился на Тарега, хлюпая пробитым горлом.

   За спиной заскрипел лук, у щеки тихо опустился длинный наконечник нацеленной стрелы:

   - Стой тихо, братишка...

   Тренькнуло, карматский стрелок брыкнул ногами и опрокинулся с кучи. Амина, всхлипнув, опустила лук. Висевший у Тарега в руках человек в последний раз дернулся и обмяк.

   - Отнеси его к стене, я встану, - сказала лаонка.

   Тяжело отдуваясь, нерегиль потащил беспомощно волочащееся сапогами тело к другим.

   Гвардеец лег рядом с Масудом.

   Потом рядом с ним положили Лейте. Тарег посмотрел-посмотрел, и потянул с Масуда джуббу - прикрыть ей лаонца. Человек лежал с аккуратной сквозной дырой в груди. А Лейте трудно было узнать даже по волосам - вымокли то ли в грязи, то ли в крови, все бурое.

   Придерживая себя за стену и скособочась, нерегиль поплелся вниз. Топ, топ, топ. Лесенка, лесенка. Раз ступенька, два ступенька, три ступенька...

   На тридцать девятой и сороковой вовсю шла работа.

   Аз-Захири сосредоточенно водил кистью по камню.

   - Шейх, ты скоро?

   Глупый никчемный вопрос. Сверху донесся натужный рев и грохот. Попер новый ряд, со свежими щитами и копьями.

   Еще ниже сидела Финна, молча гладила брюхо.

   - Мы скоро, скоро, - тихо, успокаивающе ответила она.

   Тарег поковылял обратно наверх.

   - Эй вы там! Есть среди вас правоверные?

   Очень хороший вопрос.

   Орали из-за кучи, как из-за рудничного отвала.

   - Ну есть! - морщась от боли в сломанной щитовой руке, отозвался Селим.

   - Получше ваших есть правоверные, о враг Всевышнего... - пробормотал сидевший рядом с ним Джамаль и высунул от старания язык - он закидывал каиду на плечо петлю перевязи.

   Крепко взятая в длинные щепы и повязки рука Селима наконец-то повисла на груди.

   - Ф-фух... - выдохнули оба.

   - Просим перемирия, дабы достойно забрать тела павших!..

   - Перемирия тебе, срань карматская... - забурчал сидевший у стены Абу аль-Хайр и тут же скорчился в гримасе - в голове, видать, снова стрельнуло болью.

   Ему еще в первую атаку дэвов перепало башкой об стену - того, кого убило дубиной, выбило из ряда, ибн Сакиб улетел следом, хорошо, голова и шлем ему достались крепкие.