Блуждающие огни - Чарльз Линт

Я оказалась на улице, когда мне было двенадцать, и ни разу не оглянулась на родной дом, ведь в то время слово «семья» было для меня равнозначным слову «боль». Физическая боль и, что еще хуже, боль, из-за которой сердце превращается в нечто неживое, заключенное в грудную клетку. Знаете, что делается с дохлыми голубями, валяющимися на проезжей части? От них ничего не остается, кроме расплющенных высохших перьев, над ними даже мухи больше не жужжат.

Нечто похожее было и у меня в груди перед тем, как я убежала.

Но мне повезло. Я выжила. Меня не убили наркотики, я не торговала своим телом. Ширли успела взять меня под крыло, так что скользким парням в кричащей одежде, усыпанной драгоценностями, не удалось наложить на меня лапы. Не знаю, почему она помогала мне, может быть, встретившись со мной, она вспомнила тот день, когда сама ребенком сошла с автобуса в каком-то незнакомом большом городе. А может быть, едва взглянув на меня, решила, что я буду хорошей ученицей.

Уже потом, через пять лет, мне еще больше повезло - мне помогли Анжела с улицы Грассо и моя собственная решимость.

И еще та самая гордость.

Как я гордилась собой за то, что поступила правильно: я обзавелась семьей, подобрав ее на улице. Я исправила свою жизнь. Вернулась к обществу - не то чтобы общество очень интересовалось мной, но я и сделала это не ради него. Я поступила так ради Томми и ради собак, ради себя, ради того, чтобы в один прекрасный день я была в состоянии помочь кому-то так же, как помогала людям Анжела в своей маленькой конторе на улице Грассо, как помогла мне Ширли.

Однако знала бы я!

Мы обзавелись настоящим жильем - это был уже не самовольно занятый дом, а съемная квартира на Флуд-стрит, в том месте, где эта улица подходит к району Катакомб. Я поступила на работу, в курьерскую контору под названием «Ртуть». Ею владела компания старых хиппи, которые занимались этим делом, но продолжали жить в своем пестром прошлом. Вечерами четыре раза в неделю я ходила на занятия, чтобы получить свидетельство об окончании средней школы.

Но я не видела, чтобы нам жилось лучше, чем раньше. Расходы на квартиру и продукты, на тех, кто приходил присматривать за Томми, поглощали все, что я зарабатывала, до последнего цента. Может быть, я и справилась бы со всем этим, но времени у меня тоже не оставалось. Я практически не видела Томми, если не считать суббот и воскресений, но и тогда я почти целыми днями сидела за уроками. Учиться мне было легче, чем другим в моем классе. Я ведь всегда очень много читала, чтение помогало мне уходить от действительности еще до того, как я сбежала из дома и стала жить на улице.

Я постоянно посещала тогда местную библиотеку, там я брала книги и там же пряталась от того, что творилось дома. Когда я попала в Катакомбы, Ширли рассказала мне, как в книжных магазинах с книг в бумажных переплетах срывают обложки, а сами книги выбрасывают. Поэтому в дни, когда мы собирали утиль, я всякий раз обязательно задерживалась на задворках этих магазинов.

Теперь же я не брала в руки книг месяцами. Собаки изнывали, хуже всех переносил одиночество Рэкси - маленькая, размером с кошку, жесткошерстная дворняжка, страдающая комплексом неполноценности. Наверно, когда-то его избивали, поэтому я чувствовала, что он мне сродни, ведь я знала, как это бывает. Рэкси привык ходить за мной как тень, без меня он волновался, но, когда я была рядом, с ним все было в порядке. А теперь он превратился в настоящего невротика. Когда я работала, я не могла ездить с ним вместе на велосипеде, и мне не разрешали приводить его в школу.

При таком положении дел не только собаки, но и Томми впал в депрессию, Рэкси был близок к самоубийству, и я сама находилась не в лучшей форме. Вечно усталая, раздражительная, недовольная.

Поэтому было очень полезно, что я встретилась с привидением в Катакомбах именно в это время. Такая встреча чудодейственно повлияла на мое сознание - ведь я знала, что в ту ночь мне не сон приснился, и во всяком случае, что я не спала.

3

Все беспокоились обо мне, когда я наконец вернулась домой, - Рэкси, собаки, Томми, моя хозяйка тетушка Хилари, присматривавшая за Томми, и я была им за это благодарна, но не стала рассказывать, куда ходила и что видела. Зачем? Я даже смутилась бы, узнай кто-нибудь, что я испытываю ностальгию по своему старому, незаконно занятому дому, к тому же я была далеко не уверена, что на самом деле видела то, что, как мне кажется, я там видела. Так о чем же рассказывать?

Я полюбезничала с тетушкой Хилари, успокоила собак, уложила Томми, сделала уроки, заданные на завтра, приготовилась к утренней работе, так что к тому времени, как сама собралась ложиться спать, о Ширли - предполагаемом привидении - я уже перестала вспоминать. Я так устала, что не успела моя голова упасть на подушку, как я уже спала словно бревно.

Интересно, откуда взялись такие выражения, которые мы все употребляем? Почему голова падает на подушку, когда мы ложимся в постель? Она же не отваливается? Почему мы говорим «заснул словно бревно»? Бревнам не свойственно засыпать и просыпаться.

Иногда я думаю о том, как же все эти выражения звучат при их литературном переводе на какой-нибудь другой язык. Да, конечно, я понимаю, что мои рассуждения не из области серьезной философии, но они не оставляют места для мыслей о привидениях, которые я старалась гнать из головы, возвращаясь в тот вечер после занятий в школе, и справлялась я с этими мыслями довольно успешно, пока не подошла к крыльцу моей квартирной хозяйки.

Тетушка Хилари - типичная квартирная хозяйка, сдающая жилье. Она вдова, маленькая, но крепкая седая дама, энергии у нее больше, чем у половины курьеров из моей конторы, вместе взятых. На окнах у нее кружевные занавески, на ступеньках, ведущих от входной двери к тротуару, стоят герани в горшках и всегда восседает старая черно-белая кошка, которую тетушка Хилари почему-то назвала Фрэнк и прогуливала ее на поводке. Рэкси и Томми - единственные члены моей семьи, которых Фрэнк терпит.

Ну так вот, я шла по улице, буквально еле волоча ноги - так устала, и увидела Фрэнк, она сидела на ступеньке возле горшка с геранью и злобно смотрела на меня, что, впрочем, было вполне в порядке вещей. А ступенькой выше сидела Ширли. До вчерашней ночи это показалось бы мне немыслимым. А сегодня я даже не усомнилась в ее присутствии.

- Как дела, Ширли? - спросила я и бухнулась рядом с ней на ступеньку.

Фрэнк выгнула спину, когда я проходила мимо, но снизошла до того, что принюхалась к моему рюкзаку и поняла, что, кроме учебников, там ничего нет. Во взгляде, которым она одарила меня, снова устраиваясь на ступеньке, не было и тени уважения.