Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина

– Ну я же работу не пропускаю, так отчего ты школу должна пропускать?

– А можно я сразу работать пойду? – загорелась новой идеей моя дочь.

– Сначала учеба, потом работа, – постановила я. – Именно в таком порядке. Запомнила?

– Если забуду, то ты обязательно напомнишь, – выдала Руся и, схватив Сашку за рукав, потащила того к дому.

– Ты как, ба? – спросил Мусю Никита и принялся заботливо оттряхивать ее одежду от налипшего снега.

– Никогда так не веселилась, – сказала она, хихикая беззубым ртом – в этом они с Русей были похожи. И не только в этом. – Оригиналка наша Руся.

Меня такая злость взяла, что даже перед глазами потемнело. Или это все был откат от нервов…

– О, ну в этом я как раз и не сомневаюсь, – закатила глаза я, точь-в-точь как моя дочь недавно. Эту привычку она переняла от меня. – Но если ты продолжишь идти на поводу у нашей малолетней оригиналки, то не жалуйся, когда костей не соберешь после очередной ее какой-то выходки.

– Вася, – нахмурился Никита и зыркнул на меня так серьезно, будто я что-то криминальное вытворила.

– Раньше ты такой скучной не была, – фыркнула моя бабушка. – Один раз живем, детка.

– Вы ей все потакаете в капризах! – ткнула пальцем я. – А она чувствует вашу поддержку и лезет мне на голову. От кого-кого, а от тебя, Муся, я такой безответственности не ожидала.

– Так кого мне баловать, Цветик? – спросила бабушка. – Чай единственная правнучка. Вот появятся в нашем роду еще детишки, так и с Руси другой спрос будет.

– Эти болваны так трудятся над собственной личной жизнью, что, чую, следующее пополнение у нас как раз от Руси и будет, – фыркнула я, напоминая о братцах-холостяках.

– Хорошо устроилась? – шепнул мне на ухо Миша. – Удобно сидишь?

– Не жалуюсь.

– Отлично, – сказал старший брат и опустил меня прямиком в сугроб.

– Эй!

– Остынь, Васек-гномик. А то сейчас задымишься, – расхохотался Никита и поспешил за братом к дому.

Я лишь запыхтела в ответ.

– Все подушки мира под задницу своей дочери ты все равно не подложишь, – напутствовала меня Муся, пока я выбиралась из снега.

– Хм…

И вот кому объяснишь это иррациональное чувство страха, когда так долго ждала этого чуда и в каждую минуту боишься его лишиться?

Моя долгожданная беременность прошла без подвывертов. Все как и у остальных среднестатистических будущих мамочек: повышенный аппетит, эмоциональные скачки, отеки… Только вот токсикоз в первом триместре не так сильно терзал меня, как ту же Марго.

Даже угрозы выкидыша у меня не было. Богдана с ее мудрыми советами да наблюдение у профессиональных врачей помогли. А еще то, что я сознательно оградила себя от любых негативных эмоций. Помирилась с семьей, спихнула управление фондом на заместителей и укатила почти до начала родов в деревню. Наслаждалась природой, свежим воздухом, вкусной едой и любовью Роговых. Интернет и телевизор были тогда для меня под запретом.

Я хотела сохранить свою Русю, а для этого мне пришлось отказаться от всего, что вызывало у меня стресс. От нападок журналистов, Дубравина и Грабовского в том числе.

С Кешей нас развели без подводных камней, как и обещал Фридман. Мне достался фонд, две машины, компенсация за половину особняка, где мы жили, пятнадцать процентов акций бизнеса, который был записан на меня, дача, драгоценности и пухленький счет в банке.

Я не рассчитывала на такое богатство, но и отказываться не стала. Не в том была положении, чтобы раскидываться щедростью бывшего мужа. А ведь он обещал, что без гроша меня оставит… Видимо, пугал. Или…

Что «или», я уточнять не стала.

У меня появилось маленькое чудо, мечта, ради которой я начала жизнь с чистого листа и запретила себе жалеть о сгоревших мостах.

– А будешь слишком опекать, как вырвется из-под твоего неусыпного контроля, так всем места мало станет. Так что дай девочке нормально расти, набивать свои шишки и делать собственные открытия. С тобой разве не так было?

– Не так, – не могла перестать доказывать собственную правоту я. – Вы ей слишком много свободы даете, мне же отец даже танцами запрещал заниматься.

– Времена другие были. Ты дорожку протоптала, опыт приобрела, а твоей дочери уже свободнее двигаться по жизни будет, – погладила меня по спине бабушка. – Мы же все семья, Васён, разве ты не чувствуешь?

– Не чувствовала – не вернулась бы.

– И правильно, что вернулась. Гордость – плохой советчик. Но даже ее твой отец смирил, только бы его единственная дочь простила. Просто попросить толком не умел, да вы без слов справились.

Я хорошо помнила тот день, когда случайно – хотя случайностей не бывает – встретила Мишу на улице, а потом понеслось… Оказывается, родня все это время жалела о том, что наши дороги разошлось. Только, зная меня, не понимали, какую кривую кобылу выбрать, чтобы подъехать…

Отец встречал меня слезами. И слов не понадобилось. Мы все друг другу сказали крепкими объятиями.

Я вернулась зализывать душевные раны туда, где мне были рады больше всего, – в лоно семьи.

– Пойдем, продрогла уже, – сказала бабушка.

– Остыла? – спешил к нам Никита. – Тогда харэ уже здесь дурь выветривать. Сляжешь с бронхитом – втройне противнее станешь, терпи тебя потом.

В дом я ехала барыней – на горбе среднего брата.

Потом меня все же заставили выпить чаю, чтобы согреться, заправиться оладушками и овсяной кашей. Только после этого родители отпустили нас с детьми в город. Братья тоже разъехались.

Муся и родители традиционно провожали нас на крыльце дома, чтобы так же дружно встретить в следующие выходные. Или раньше.

Через полчаса я уже въехала в город.

Услугами личного водителя теперь