Особое зелье - Лео Сухов

была не в состоянии побороть напор порождений. Рыжебородый, может, пока и справлялся, но уже с большим трудом.

Первую банку с солью Вера уже сунула в свой рюкзак. И хотя было видно, что ей тяжело, но отдавать кому-то будущее лекарство для брата она не собиралась. Разве что своему отцу, но тому сейчас было не до поклажи.

Вторая и третья банки отправились к Растрёпе, которая сообщила об этом Мусе. А вот четвёртую пришлось долго собирать. Порождения будто с цепи сорвались. Их стало больше, и на безумные атаки они решались чаще, голодными коршунами кружа вокруг людей.

Игорь видел их сквозь туман «предчувствием мерзости». И даже успевал предупредить, если где-то скапливалась большая группа. Жаль, на том помощь навыка и заканчивалась. Впрочем, даже это было не так уж мало. И Игорю оставалось радоваться тому, что по какой-то причине местные порождения вообще распознаются навыком.

Туман вокруг густел. Возникало ощущение, что все силы узла брошены на то, чтобы уничтожить вторженцев. К тому же, навыки Эрина по борьбе с порождениями плохо работали на местных. Вспышки света, ослабления и отпугивание срабатывали, как, ругаясь, оценил сам седой, где-то на треть обычного эффекта.

Конечно, Игорь понимал, что проклятые — вовсе не обычные порождения. Однако от этого было не легче. И он продолжал снижать запасы Порядка в Сосуде, понимая, что хватит его, максимум, ещё на несколько часов.

— Уфф, не могу больше! — тяжело выдохнул Муся, на миг обозначившись рядом с отрядом. — Хрен с ней, с солью… Уходим отсюда!

— Вот давно бы так! — одобрил Бизон. — Вера, слышала? Все отходим к монументу!

— А ты помнишь, где он? — уточнила запыхавшаяся Растрёпа.

— Помню… Да чтоб тебя!..

Одно из порождений всё-таки умудрилось достать Бизона когтями из-под щита. А казавшийся пустяковым порез оказался на удивление кровавым.

— Муся, прикрой нас! — рявкнула Растрёпа, бросаясь на помощь мужу. — Дайте бинт!

— Сейчас! — Вера засуетилась и полезла в рюкзак, чтобы помочь с перевязкой.

И в этот самый момент порождения пошли в атаку разом со всех сторон… Причём, как показалось Игорю, сделали это очень сознательно. Они как будто ждали момента, когда в обороне людей, наконец, появится серьёзная дыра.

И дождались.

— Осторожно! — крикнул он своим. — Прут со всех сторон!

А дальше бой стал таким тяжёлым и насыщенным, что Игорь его, в принципе, плохо запомнил. Разве что, как его дважды перекидывал в сторону «спасительный рывок». И как получил несколько паршивых ран: может, монстры и не могли пробить его защиту, но остроты когтей это не отменяло.

Залитый кровью, Игорь продолжал отбиваться, буквально став последней линией обороны отряда. Каждый раз ему казалось, что это конец, но снова находились силы — и он отбрасывал очередную волну врагов.

Последнее, что он помнил — как Бизон вытащил его за руку прямо из схватки, а затем толкнул в какой-то светящийся круг. А потом мир вокруг них завертелся. Похоже, это был какой-то конструкт. И, видимо, он был связан с перемещением.

Вот только было и у него узкое место: на одну-единственную краткую секунду все люди в круге застыли.

И порождениям хватило этой секунды, чтобы до них добраться. Острые когти легко пробили броню на плече, вспарывая плоть, и Игорь не сдержал крик боли. Рядом кричала Вера, и, кажется, ревел Муся.

А потом мир для Игоря померк. Он уже не видел, как они вывалились из воздуха прямо посреди лагеря. Как ему, Вере и Мусе перевязывали раны. Как Растрёпа и Эрин вливали энергию в лечебные конструкты, а Бизон в одиночку сдерживал толпу монстров, рвущихся внутрь, за ограждение.

Когда Игорь очнулся, вокруг была всё та же Пыль. Он лежал на спальнике, где-то на половину тела замотанный бинтами. Хорошо, хоть боли не было. Но Игорь всё равно принялся гонять «самолечение», решив не спешить с тем, чтоб пошевелиться.

Как оказалось, правильно не спешил. Стоило ему чуть приподнять голову, как боль навалилась со страшной силой. В правом плече, в ноге, в левом предплечье, на животе… Всюду, где ему нанесли раны, болело так, будто его прямо сейчас наживую когтями резали.

— Лежи и не ёрзай, раз очнулся… — раздался рядом голос Растрёпы. — И не смей стонать! Других разбудишь.

— Сильно меня?.. — прохрипел Игорь, расслабив мышцы. — Как Вера? Я слышал её крик…

— Жива, ей меньше досталось! — сразу успокоила его Растрёпа, появляясь в поле зрения с чашкой то ли воды, то ли бульона.

Честно говоря, Игорь бы не отказался ни от того, ни от другого. Хотелось есть, хотелось пить… И всё ещё было очень тревожно за дочь.

— Почему так… — он хотел спросить, почему болевой эффект настолько сильный, но Растрёпа лишь покачала головой и показала на чашку.

Она помогла ему чуть приподнять голову: пришлось, правда, снова терпеть жуткую боль. А потом напоила каким-то густым зельем. Горьким, противным… Зато от него становилось легче. И Игорь послушно глотал.

А когда он осторожно откинулся обратно на лежанку, Растрёпа тихонько рассказала ему, что произошло:

— У Бизона есть свойство «Перемещение к монументу». Он упорно его развивал от навыка. Сначала мог перемещать только себя и всего метров на сто. А потом всё больше людей и на всё большие расстояния. Если честно, оно нам не раз помогало. Но мы никогда не использовали его в совсем уж безвыходном положении.

— А у нас было безвыходное положение? — уточнил Игорь.

— Я бы сказала, что да… — расстроенно поджала губы Растрёпа. — Пока Муся хренел от наглости и жадности, порождения собрались вокруг нас. Можно сказать, мы оказались в окружении. Ты просто не видел, был занят боем…

— Муся, блин!.. — сердито выдохнул Игорь.

— Он больше всех в результате и пострадал, — покачала головой Растрёпа, отходя куда-то в сторону. — Он неплохой человек, Игорь. Он прикрыл меня, Бизона и Эрина, когда мы переносились. Сознательно прикрыл, встав так, чтобы до нас не добрались. Временами все люди совершают ошибки, верно?

— Просто Муся совершает их часто? — улыбнулся Игорь.

— Чаще других, — кивнула Растрёпа. — Но Муся сам же за них и расплачивается. Если бы он мог прикрыть собой всех — то всех бы и прикрыл. Он даже пытался, просто не удалось… Мне жаль, что ты и Вера пострадали. Но всё будет хорошо, правда.

— А почему до сих пор