Индия и греческий мир - Евгений Викторович Старшов

Подвергнув дело относительно участия жрецов самому строгому и точному расследованию, Тиберий приговорил к пригвождению к кресту их и Иду, которая была виновницей всего этого преступления, совершенного столь гнусно над женщиной. Затем он велел разрушить храм Исиды, а изображение богини бросить в реку Тибр. Мунда он приговорил к изгнанию, полагая, что наказал его таким образом достаточно за его любовное увлечение.

Таковы были позорные поступки жрецов храма Исиды».

Разумеется, Индия была далека от того, чтоб на равных тягаться с Египтом за столь сильное обладание римскими умами и душами, однако, как увидим, все же прилично в этом преуспела. И если далее мы будем рассуждать о науке и литературе, то начнем все же с довольно «приземленного» факта – на руинах Помпей была обнаружена статуэтка Лакши, древнеиндийской богини любви, изготовленная из слоновой кости. Сложно сказать, была ль она объектом культового поклонения или всего лишь любопытной заморской диковиной, до которых римляне, по крайней мере, состоятельные, были большими охотниками, но факт налицо. А экспорт из Индии в римские времена был налажен отменный: караваны и суда везли пряности, благовония, драгоценности, слоновую кость, хлопчатобумажные и шелковые ткани; в обратную сторону, как правило, направлялись изделия из стекла, керамики, драгоценных металлов; главным перевалочным пунктом оставалась Александрия Египетская. Элий Лампридий пишет, что император Гелиогабал (204–222 гг., правил в 222 г.) «приказывал жечь для согревания своих апартаментов индийские благовония без угольев» («Антонин Гелиогабал», XXXI, 4). Флавий Вописк Сиракузянин сообщает, что Фирм (правил и погиб в 273 г.), бывший до узурпаторства торговцем из Селевкии, «часто посылал торговые корабли в Индию. Говорят, у него было два слоновых клыка до десяти футов каждый, из которых Аврелиан (214–275 гг., правил с 270 г. – Е.С.), добавив к ним еще два, решил после обращения к Апеннинским жребиям сделать кресло, чтобы на нем восседала золотая, украшенная драгоценными камнями, одетая в подобие претексты статуя Юпитера, которая должна была быть оставлена в храме Солнца; он хотел, чтобы этого Юпитера называли “Советником”, или “Подающим советы”. Эти клыки Карин (ок. 250–285 гг., правил с 283 г. – Е.С.) подарил впоследствии одной женщине, которая, говорят, сделала себе из них ложе. Я не называю ее, так как теперь знают ее все, а потомкам знать ее ни к чему. Так этот дар Индии, посвященный Юпитеру всеблагому и величайшему, был превращен негоднейшим государем в средство удовлетворения похоти и плату за нее» («Фирм, Сатурнин, Прокул и Боноз, то есть четверка тиранов», III, 3–6).

Что касается дипломатических отношений, имеются данные об индийских посольствах к императорам Августу (63 г. до н. э. – 14 г. н. э., правил как император с 27 г. до н. э.), Траяну (53—117 гг., правил с 98 г.), Адриану (76—138 гг., правил со 117 г.), Антонину Пию (86—161 гг., правил со 138 г.), Гелиогабалу, Аврелиану, Константину (272–337 гг., правил с 306 г.) и Юлиану Отступнику (331–363 гг., правил с 361 г.). Сведений об «ответных визитах» ни античная, ни индийская истории не сохранили.

Открытых повторений попыток завоевания Индии никто в эту эпоху не предпринимал, если не считать намерения африканского узурпатора Луция Муссия Эмилиана (убит в 261/262 гг.), о чем нам сообщает Требеллий Поллион: «Благодаря своим доблестям он заслужил прозвание Александра или Александрийского (это также считается неясным). Когда он готовился к походу против индийцев и был прислан полководец Теодот (императором Галлиеном; 218–268 гг., правил с 253 г., против Эмилиана. – Е.С.), Эмилиан по приказанию Галлиена понес наказание; рассказывают, что его удавили в тюрьме, как обычно делали в древности с пленниками» («Тридцать тиранов», XXII, 7–8). Прямое столкновение с подразделениями индийских воинов произошло у Аврелиана во время действий против пальмирской царицы Зенобии, как мы узнаем из сочинения Флавия Вописка Сиракузянина «Божественный Аврелиан» (XXXIII, 4–5; XXXIV, 1), в котором он описывает двойной триумф императора, посвященный его победам на Западе и Востоке: «Впереди шли двадцать слонов, двести различных прирученных диких животных из Ливии и Палестины – Аврелиан немедленно роздал их частным лицам, чтобы не отягощать императорскую казну их прокормом; четыре тигра, жирафы, лоси и другие подобные звери – в полном порядке; восемьсот пар гладиаторов, не считая пленников из варварских племен, – блеммии, аксомиты, арабы из Счастливой Аравии, индийцы, бактрийцы, иберы, сарацины, персы, – все с произведениями своих стран; готы, аланы, роксоланы, сарматы, франки, свевы, вандалы, германцы со связанными руками, как пленники. Среди них шли впереди и уцелевшие знатнейшие лица города Пальмиры, и египтяне – в наказание за восстание. Вели и десять женщин, которые сражались в мужской одежде среди готов и были взяты в плен, тогда как много других женщин было убито; надпись указывала, что они из рода амазонок: впереди несли надписи, указывавшие названия племен». Тот же автор сообщает, что индийцы, наряду с прочими народами, «чтили его почти как воплощенного бога» (там же, XLI, 10).

Что же касается науки и литературы, то здесь «очарование Индией» прослеживается в двух разных направлениях – умирающем «языческом» (которое пока вовсе и не подозревало о том, что умирает) и нарождающемся христианском. Об Индии много пишут Страбон, Плиний и Арриан, сохранив много фрагментов из утраченных позднее древних сочинений; ей отдают должное также цитированные нами ранее Апулей и Филострат. Философ Сенека (4 г. до н. э. – 65 г. н. э.), пробуя свое перо в написании кровавых трагедий, регулярно поминает какие-то индийские реалии: только в сохранившихся трагедиях – порядка 17 раз, например в «Медее» (862–865):

Все взад-вперед Медея

Шагает – как тигрица,

Детенышей лишившись,

Мечется в гангских лесах.

Известный писатель и ритор из Малой Азии Дион Хризостом (Хрисостом, «Златоуст»; ок. 40 – ок. 120 гг.) не только интересовался Индией, свидетельством чего – фрагменты некоторых его речей (XXXV, 18, 22; IL, 7), но и мог быть знаком с санскритским героическим эпосом – «Махабхаратой» и «Рамаяной», или, по крайней мере, он сообщает о том, что с ним были знакомы греко-римляне его времени, ибо пишет (LIII, 3): «Ведь, говорят, и среди индийцев поют творения Гомера, переложенные на их язык и напев». И хоть здесь ритор мог и ошибаться, однако, когда XIX в. заново открыл эти его строки, многие ученые рьяно принялись отыскивать в индийском эпосе «следы» Гомера: Агамемнона уподобили Сугриве, Патрокла – Лакшмане, Одиссея – Хануману (изобретательному, хитрому и смелому царю обезьян), Гектора – Индраджиту, да и само похищение Ситы и освободительный (за ней) поход на Ланку стали считать скалькированным с истории Елены и осады Трои. Ныне все это признано несостоятельным, хотя отрицать сходство образов и мотивов невозможно. Может, вновь