Вампиры здесь тихие - Елена Никитина

— Твоя мечта осуществилась, упырь. Любуйся в последний раз на свою подружку, — с нарочитым равнодушием протянул ученый, не без труда выдвигая тяжелый ящик. — Я прямо джинном себя чувствую, желания всякие выполняю.

— Скорее уж палачом, — непроизвольно сорвалось у меня с языка.

— Ай, не драматизируй, Свет, — отмахнулся муж. — Во всем надо уметь видеть что-нибудь хорошее.

— Даже в трупах? — Я кивнула в сторону вампира, скорбно склонившегося над телом искромсанной во благо науки Стадии, но смотреть туда поостереглась. Страшно. Да и неприлично как-то таращиться на чужое горе. А ведь я до сих пор так и не удосужилась спросить, кем же Стефу приходилась эта таинственная алаканта, для которой так печально закончилась прогулка в наш мир. Сестра? Коллега? Возлюбленная?

— А в трупах вообще хорошего больше, чем в живых, — с нежной улыбкой профессионального садиста выдал Вадим и вальяжно облокотился на боковину металлической конструкции, покручивая на пальце увесистую связку ключей. — В наш безумный век некоторые мертвые гораздо умнее живых и могут поведать намного больше всяких непутевых умников, только мнящих себя таковыми на словах, а на деле — форменные глупцы. А трупы? Трупы всегда гарантированно молчат, не говорят тебе гадостей и оскорблений, не устраивают истерик, их не надо уговаривать, они не корыстны и не тщеславны, не жмутся и не ломаются, набивая себе цену, которой не стоят, им не нужны норковые шубы и бриллианты, а твоя зарплата им вообще до фонаря. Прекрасные ребята, одним словом. Надо только знать, как их заставить говорить, и использовать полученную информацию себе во благо.

— Я так понимаю, с тобой жмурики максимально откровенны? — не удержалась от сарказма я.

— Конечно. — Самодовольство ученого явно начало зашкаливать. — При правильном подходе, умелых руках и умной голове можно даже дождевого червяка заставить рассказать историю создания вселенной.

— И что? Показания многих червей сходятся? Или у каждого есть своя собственная версия?

— Светик, дорогая. — Вадим поправил очки, словно так ему лучше стало меня видно, и мягко поинтересовался: — Я тебя сегодня не узнаю. Ты прямо какое-то воплощение язвительности.

Я не удержалась и фыркнула:

— Кто бы говорил! Из тебя сегодня тоже личностные открытия сыплются как из рога изобилия.

— Надеюсь, приятные?

— Нет. — Я фыркнула второй раз. Вот от чего от чего, а от скромности мой муженек точно не помрет. Его скорее вампир загрызет, за наглость и беспринципность. И будет по-своему прав.

Я зябко поежилась и обхватила себя за плечи руками. Холодно, однако. Царящий в этом скорбном помещении дубняк, должный сохранять покойников в относительно свежем состоянии, не способствовал комфортному пребыванию тут живых. У меня уже скоро зуб на зуб попадать не будет. А вот моего чокнутого профессора, похоже, местная погода нисколько не смущает. Стоит себе в расстегнутой куртке, ничего у него не мерзнет, даже нос не покраснел. Привык, наверное.

— Вот она, участь непризнанного гения, — с притворным разочарованием вздохнул мой благоверный и поднял глаза к потолку, сетуя ему на столь вопиющую несправедливость. — Но тебе, дорогая, как человеку несведущему я прощаю и предоставляю уникальную возможность исправиться. Скажи, я ведь гений?

— Ты — чудовище, а не гений, — не пожелала «исправляться» я. — Низко и подло манипулировать ни в чем не повинными жизнями и пытаться разбогатеть за счет чужой смерти.

— Ой-ой-ой, какие мы стали правильные. Иди и скажи все то же самое создателям мирного атома, а у Лео Силарда отбери посмертно патент на ядерное оружие. Своими нотациями только и горазда воздух месить, а вот если бы к тебе в карман с каждого покойничка по миллиону долларов капало, думаю, ты бы совсем по-другому заговорила.

Я слушала весь этот кошмар и никак не могла поверить, что знаю стоящего рядом мужчину вот уже шесть лет. Ну не может быть мой родной, добрый, заботливый, отзывчивый муж настолько бесчувственным и расчетливым монстром, с легкостью преступающим все человеческое. Нельзя в один миг стать тем, чем ты никогда не являлся. Но и уживаться в одном человеке такие кардинально противоположные качества тоже не могут. Так где же он, мой любимый и хорошо знакомый Вадим? Господи, сколько раз сегодня я уже задавала себе этот неприятный вопрос, ставший прямо-таки злободневным? А где ответ? Ответ, ау! Нет ответа. Хотя…

— Назаров, скажи, когда же ты все-таки настоящий? Неужели все наши вместе прожитые пять лет ты притворялся? Или только сегодня у тебя звезды не с той ноги встали? — Мне просто жизненно необходимо было расставить все точки над i, иначе с ума сойду. И так уже зациклилась на этом дальше ехать некуда.

— Я тогда настоящий, когда мне не мешают заниматься любимым делом, — сухо ответил муж. — А любимое дело у меня — РАБОТА. — Он специально выделил последнее слово, чтобы особо недогадливые (я то есть) не обольщались на свой счет. — И если бы не эта дотошная сверх всякой меры упырина, все шло бы и шло своим чередом. А этот гад спутал мне все карты! Свалился как снег на голову, без предупреждения, требования свои предъявлять начал, тебя с понталыку сбил, прикидываясь бедненьким несчастненьким вампирчиком. Еще и против меня настроил. А какого лешего ты утром полезла в мой рабочий ноут, мне вообще непонятно. Только наши отношения испортила. И вообще очень многое испортила! Тоже мне борец за правду. Некоторую правду лучше не знать, она хуже лжи бывает.

— Все ясно… — только и смогла выдавить из себя я. И в чем-то даже была с ним сейчас согласна. От такой правды лучше держаться подальше. Я бы с удовольствием, но иномирная почка не позволяет. Да и муж вряд ли так просто отпустит уникальный подопытный образец. А между любовью и наукой он выберет… Короче, первенство на этом поприще мне никогда не выиграть. И не хочется уже, честно говоря.

Получается, пока я ни о чем не спрашивала, не лезла в его рабочие дела, ничего не знала о страшных экспериментах и не мешалась под ногами, моего мужа все устраивало. Сам он меня, естественно, ставить в известность даже о моем непосредственном участии в его нечеловеческих опытах не собирался. Но стоило только приподнять завесу его научной тайны, как Вадим в одночасье перестал быть тем, кого я действительно любила все эти годы. Фанатичный ученый, для которого важен лишь конечный результат, и этим все сказано. Разочарование — штука жестокая.

— Свет, вот давай только обойдемся без слезной мелодрамы, — правильно расценил мой унылый вид муж, недовольно поморщившись. — Не будь занудой. Я же для нас стараюсь. Не думал, что столкнусь с такой вопиющей неблагодарностью с твоей стороны.