Вампиры здесь тихие - Елена Никитина

И еще интересный вопросик назрел. Если таинственный незнакомец с клыками, занимающийся массовым истреблением своих же неугодных соплеменников, смог беспрепятственно мотаться из своего мира в наш и обратно без каких бы то ни было последствий для собственного здоровья, что это может означать? Только одно — выход все-таки есть. Вот только мало кому об этом известно. Но в любом случае, чтобы как-то выбраться отсюда, надо умудриться сначала попасть сюда, притом живым и достаточно вменяемым, а это почти никому еще не удавалось. Задумчивый философ, сидящий сейчас напротив, наверное, единственный. Как бы теперь еще правильно воспользоваться таким преимуществом?

Стефианир, кажется, думал в том же направлении. Вот только чем ему могут помочь все эти неприятные открытия?

— То есть узнать этого подонка ты не сможешь? — на всякий случай уточнил он.

Вадим энергично замотал головой, стараясь таким нехитрым способом немного отстраниться от опасной близости клыков, но вампир и сам уже разжал побелевшие от напряжения пальцы. Необходимости в запугивании уже не было, «агент» полностью раскололся. «Агент» не преминул воспользоваться долгожданной свободой и тут же отполз в сторону, растирая ни за что пострадавшее плечо. При этом еще и что-то ворчал себе под нос. Наверное, возмущался античеловеческими методами убеждения.

— А почувствовать? — пришла Стефианиру новая мысль.

— Не думаю, — хмуро отозвался ученый и, налив себе новую порцию коньяка, залпом осушил бокал. — Я даже не представляю, как это делается. И потом — тебе-то какой в этом толк?

Вампир не ответил, полностью погрузившись в собственные мысли. Видимо, толк все-таки был.

Я устала бестолково стоять столбом и, примостившись на краешке стола, старалась не отвлекать нашего клыкастого друга от его философских размышлений о гадостности бытия. Пусть думает, тем более есть над чем. У Вадима тоже отпало всякое желание болтать и хвастаться своими достижениями, поэтому он принялся методично приканчивать заветную бутылку. В одно лицо. Клыки вампира что дуло пистолета: нервируют сверх меры, раздражают холодной убийственностью и оставляют после себя мерзкое адреналиновое послевкусие, сразу хочется чем-нибудь его перебить. Такого личного опыта у меня, слава богу, в жизненной практике еще не было (я настоящее боевое оружие-то сегодня первый раз вблизи увидела), но один знакомый, очень активно поучаствовавший в лихих девяностых, рассказывал о глубине непередаваемых ощущений.

— Идем, профессор!

Стефианир поднялся так резко, что я от неожиданности подскочила и чуть не снесла ни в чем не повинный принтер за спиной. Вадим, видимо увлекшийся новым для себя занятием по уничтожению местных алкогольных запасов, тоже изрядно успел расслабиться и выронил из рук пустой бокал, который не преминул тут же разбиться. «На счастье», — меланхолично подумала я, в уме зачем-то прикидывая, сколько осколков в данный момент валяется на полу.

— Куда? — лаконично спросил наш немного затуманенный ученый.

— Туда, где ты хранишь свои биологические материалы, — последовал четкий и емкий ответ.

Мне стало не по себе. Ну не являются морги моим излюбленным местом для прогулок, что поделаешь. А идти придется, сама ведь напросилась.

— Уверен, что тебе это надо? — на всякий случай спросил Вадим. В его голосе послышалась маленькая толика сомнений, и теперь он, наверное, думает, как лучше выкрутиться, чтобы не показывать свои «сокровища». Или это следствие начинающегося алкоголизма? Хотя язык у моего мужа, несмотря на почти полностью выпитую полулитровую бутылку коньяка, совсем не заплетался. Странно. По идее его должно было уже изрядно развести с непривычки да на голодный желудок.

— Уверен, — последовал незамедлительный ответ вампира.

Не знаю, к какому умозаключению в итоге пришел Стефианир, обмозговав всю полученную информацию, но какой-то обреченной решимости в нем заметно прибавилось. Значит, этот клыкастый тип что-то точно задумал. Надеюсь, не поголовное уничтожение всего местного человечества просто из чувства особой «благодарности» к отдельным взятым его представителям?

— Ну что ж, пойдем, — нехотя поднялся из кресла начинающий алкоголик. — Только учти, интересующему тебя трупику уже два месяца, а биологический материал — вещь недолговечная, — пустился в пространные объяснения он, — и к тому же я не понимаю, зачем… — но быстро осекся под пристальным взглядом багровых глаз.

Кажется, нервишки у Стефа начали основательно сдавать.

— Как же ты мне надоел, профессор! — Тон, каким были сказаны эти слова, вкупе с хищным оскалом заставил выпившего оратора не только благоразумно заткнуться, но живенько засобираться. Еще бы! Когда на тебя в упор, не мигая, смотрит скалящаяся раздраженная физиономия с клыками в мизинец длиной, то становится как-то не до праздных разглагольствований.

Путь до холодильника, где хранились ценные «биологические материалы», оказался гораздо короче, чем я себе представляла. Большая железная дверь по соседству с кабинетом Биг Босса и являлась той самой границей, разделяющей мир мертвых и мир живых. Только до самого хранилища пришлось сначала пройти через прозекторский зал. Местечко, хочется особо отметить, не для слабонервных, хоть и идеально чистое (то есть без бурых потеков крови на полу и пованивающих остатков отработанной органики на столах). Камера пыток в стиле модерн. Даже инструменты соответствующие по столам раскиданы — пила обычная и электрическая, щипцы самых разных размеров, скальпели, пинцеты, кусачки и много чего еще столь же жуткого и малоприятного. В многочисленных прозрачных шкафчиках, расставленных вдоль кафельных стен, виднелись емкости с разными реагентами. Была тут и довольно громоздкая электроника, применения которой я не знала, а придумать так и не смогла. Для каких-нибудь анатомических вычислений или сравнительных анализов, наверное.

Нужное нам хранилище находилось в конце этого удручающего во всех отношениях помещения. И едва Вадим открыл туда дверь, на нас повеяло могильным холодом и спертым, просто убийственным для моего чуткого носа запахом формалина. В первый момент я даже непроизвольно отшатнулась, но быстро взяла себя в руки и храбро шагнула внутрь вслед за мужчинами.

Ну что я могу сказать… Прозекторский зал мне понравился гораздо больше. И вовсе не потому, что здесь холодрыга жуткая. Запах неупокоенной смерти практически парализовал мое сознание, не давая возможности нормально мыслить. Было такое впечатление, будто на голову давит вся вселенская скорбь разом, пытаясь поглотить меня целиком, без остатка. Неимоверно захотелось пусть и с позором, но бежать отсюда куда подальше. Но нет, нельзя. Неимоверное испытание для моей стойкости. А вот Вадим, я смотрю, вполне комфортно себя чувствует при таком соседстве, гремит очередными ключами, вскрывая металлический ящик, очень похожий на почтовый, но только намного больше. Напряженное ожидание и тщательно скрываемое волнение Стефианира чувствовалось даже на расстоянии.