Полководцы Святой Руси - Дмитрий Михайлович Володихин

Битва на Воже

В 1378 году Мамай нанес два контрудара. Оба — малыми силами. Первый из них пришелся на тот же разоренный уже Нижний Новгород и принес городу новые горести. Князь Дмитрий Константинович, не имея достаточно сил, чтобы выручить город самостоятельно, предложил ордынцам выкуп, но те не взяли и «город пожгоша». Мамая не столько интересовали русские деньги, сколько возможность ответить уроком на урок.

Второе татарское войско во главе с мурзой Бегичем появилось на Рязанщине. Стоит заметить: на Русь пошел не сам Мамай и не кто-либо из ханов ордынских, его марионеток. Наступление возглавил всего лишь мурза, знатный человек, но не более того. А это значит, что основные силы Мамаевой орды еще не были направлены против Руси. Возможно, в Орде рассчитывали, что после разгрома 1377 года Москва еще слаба и для очередной «показательной порки» хватит «ограниченного контингента». Переоценивали силу собственного удара, нанесенного Руси, недооценивали ее мобилизационные возможности.

Результат подобного пренебрежительного отношения налицо. Объединенная рать московской коалиции разбила Бегича 11 августа 1378 года при попытке форсировать реку Вожу. Летопись дарит драгоценные подробности победы на Воже. Мамай отправил Бегича «на всю землю Русскую». Иначе говоря, Москве и всему возглавляемому ею союзу северорусских земель угрожал масштабный карательный поход, а не столкновение регионального масштаба.

Узнав о надвигающейся угрозе, великий князь Дмитрий Иванович собрал полки и двинулся навстречу Бегичу «в силе тяжкой», то есть возглавив основные силы коалиции, а не «легкий корпус» или «заслон». Он перешел через Оку, стремясь перехватить Бегича на чужой территории. Тоже, в сущности, стратегическое решение, которое Дмитрий Иванович повторит в 1380 году перед битвой на поле Куликовом: выгоднее не давать неприятелю разорять свою землю, выгоднее встретить его на дальних подступах.

Бегич с ордынцами стоял на Рязанской земле, близ реки Вожи. Великий князь Рязанский Олег считался, и вполне справедливо, недругом Москвы. Его земля — такая же русская, как и Владимирская или Московская, но на тот момент — вовсе не союзная, а нейтральная, или скорее способная дать дополнительный воинский либо иной ресурс Бегичу. Поэтому Дмитрий Иванович вторгся туда без стеснения.

Несколько дней два воинства, татарское и русское, стояли на двух берегах Вожи, не затевая битвы. Бегичу надо было решиться на рискованную операцию форсирования. А Дмитрий Иванович и не собирался переходить реку: для него Вожа служила неплохим оборонительным рубежом. Стоя на берегу ее, великий князь заслонял своими полками все земли коалиции.

Не имея иного способа исполнить приказ Мамая, Бегич должен был рискнуть переправой, и он в конечном итоге рискнул. Он поставил на скорость и, возможно, считал, что русское воинство еще не оправилось от поражения на Пьяне в 1377 году и не восстановило боевой дух. Татары переправлялись очень быстро, громко крича, горяча коней, пытаясь решительностью своей напугать русские полки. Но план Бегича с треском провалился. Риск не оправдал себя: когда татарский клин вышел на противоположный берег и соприкоснулся с центром русского воинства, крылья коалиционной рати сейчас же пришли в движение и обрушились на бойцов незадачливого Бегича.

По свидетельству летописи, «…удари на них седину сторону Тимофей-окольничий [московский воевода, видимо, Тимофей Васильевич Вельяминов. — Д. В.], а с другую сторону князь Данилей Пронский [близкий союзник Дмитрия Ивановича. — Д. В.], а князь великий удари в лице[209]. Татарове же в том часе повергоша копья своя и побегоша за реку за Вожю, а наши после за ними, бьючи их, и секучи, и колючи, и убиша их множество, а инии в реке истопоша. A се имена избитых князей: Хазибей, Коверга, Карабулук, Костров, Бегичка. По сем же приспе вечер, и заиде солнце, исмерьчеся свет, и наста нощь, и бысть тма, и нелзе бяше гнатися за ними за реку»[210].

То, что произошло на второй день, не вполне понятно. Летописец сообщает, что «назавтрее бысть мгла вельми велика», а татары ушли с концами, бежали от погони всю ночь. Что это за «мгла», понять трудно. Частное солнечное затмение? Да, на 1378 год таковые выпадают, но на иные даты. Буря, низкая облачность, обилие туч, закрывших небо? Или, возможно, суть дела иная. Великий князь не желал пускаться в опасное преследование: отступление татар могло быть ходом в тактической игре, и поддавшись на этот ход, русское войско имело шанс попасть в ловушку. Так уже было много лет назад, на Калке… А летописцы постфактум создали миф о некой мгле, якобы помешавшей погоне. В действительности Бегич уже не имел сил ни для ловушек, засад, ни для какой-либо иной контригры. Но сама возможность ее заставляла Дмитрия Ивановича проявить разумную осторожность. Поэтому, возможно, и не случилось никакой действительной мглы.

Позднее русские полки во главе с великим князем все-таки втянулись в преследование противника, но обнаружили только покинутый в спешке лагерь Бегича: «…обретоша… в поле повержены дворы их и шатры их, и вежи их, и юртовища их, и алачюгы, и телеги их, а в них товар безчислен весь пометан, а самех не обретоша, бяхубо побежали к орде. Князь же великий Дмитрей, возвратився оттуду на Москву с победою великою, и рати роспусти с многою корыстью[211]. Тогда[212] убьен бысть Дмитрей Монастырев [Дмитрий Александрович Монастырев, боярин Дмитрия Донского. — Д. В.] да Назар Данилов Кусаков [Назар Данилович Кусаков, один из военачальников русского войска. — Д. В.]…» Летописец подчеркивает значение победы на Воже: «Поможе Бог князю великому Дмитрею Ивановичю: одоле ратным и победи врагы своя, и прогна поганых татар, и посрамлени быша окааннии Половци[213], возвратишася со студом без успеха нечестивии Измалтяне, побегоша, гоними гневом Божиим. Прибегоша в орду к своему царю, паче же к пославшему Мамаю, понеже царь их, иже в то время имеаху себе, невладеаше ничим же, и не смеаше ничто же сотворити пред Мамаем, но всяко стареишинство содержаше Мамаи и всеми владеаше в Орде»[214].

Летописец подчеркивает духовное значение победы на Воже. По сию пору князья русские очень редко били ордынцев, притом чаще всего либо в союзе с литвой, либо это были сравнительно небольшие татарские отряды, направляемые ханами в помощь своим ставленникам на Руси. И вот — разгромлено крупное войско. Разгромлено вчистую, без сомнений, бежало, «пометав» ценное имущество, боясь конечной гибели. Для русского самосознания, придавленного бесконечными поражениями от Орды, колеблющегося, наполненного сомнениями в собственной силе, Вожа — это своего рода знак оттепели, наступающей после лютых морозов. Вожа — великое ободрение. Притом ободрение, полученное не только в силу твердой воли неустрашимого Дмитрия Ивановича и не только благодаря мужеству его ратников, а еще и с Небес: «Поможе Бог…»

Но и для Руси, и для Орды