Тени школы Кейбл - Гиббс Эбигейл

— Неистовые они, — заметил он сухо. — Держись от них ­подальше.

Он повернулся на каблуках, а я приоткрыла рот. У меня бешено колотилось сердце, я все еще была в мыслях о том, что нам могло серьезно достаться от его отца.

Фэллон схватил меня за руку, и мы поспешили ко мне, оставив книгу по некромантии на полу. Он держал меня крепко, его мышцы все еще были напряжены, и я не решалась спросить, в порядке ли он, потому что боялась, что он тут же что-то по­дожжет.

Он не отпустил меня в гостиной, а потащил дальше в спальню, где лег набок и уложил меня рядом, прижавшись к моей спине.

Так мы и лежали, вместе вдыхая и выдыхая, пока Фэллон постепенно не успокоился. Прежде чем он заговорил, прошло минут пять, не меньше.

— Что он тебе сделал?

— Ничего, — выдохнула я. — Просто болтал всякие глупости.

Он крепче обнял меня и улегся так, чтобы наши тела полностью прижимались друг к другу.

— Какие глупости?

— Он сказал, что я, должно быть, сладкая на вкус. И еще он хотел, чтобы я сыграла с ним в Кунилин куст.

Я почувствовала, как его голова немного приподнялась.

— Во что?

— Кунилин куст. Ты знаешь, что это за игра?

Принц приподнялся на локте.

— Отэмн, это называется кунилингус.

Он беззвучно засмеялся, а потом понемногу успокоился, продолжая вглядываться в мое лицо.

Нет, он точно не так сказал.

— Почему ты смеешься? Что это такое? Объясни мне.

Улыбаясь, он погладил мои волосы.

— Будет проще показать.

Я сдвинула брови.

— Почему? Ну, рассказывай уже.

Руку, которой принц гладил мои волосы, теперь он положил мне на плечо и перевернул меня на спину, а сам приподнялся на кровати.

— Ты мне доверяешь?

Я видела, как его небесно-голубые глаза понемногу краснеют. Он внимательно рассматривал меня, а моя кожа тем временем начинала гореть от повисшего в воздухе напряжения.

— Да, — только и смогла выдохнуть я.

Он оперся коленями по обеим сторонам моих бедер и навис в нескольких сантиметрах надо мной.

— Обещай, что скажешь мне, если кто-то, включая меня, когда-нибудь скажет или сделает что-нибудь неприятное для тебя.

Я кивнула, и он прижался ко мне губами. Мое сердце билось все быстрее, губы раскрывались все шире и шире, и поцелуй из невинного становился все более страстным, более пылким. Я обвила руками его шею, развела ноги и подтянула одну из них к груди. Его рука скользнула мне под колено и застыла там.

— Отэмн, у тебя глаза красные.

Внезапно я ощутила, как по связывавшей меня с Виолеттой нити, словно по фитилю, искрясь и шипя ползет огонь. Ее сознание раскрылось передо мной, будто книга, страницы которой треплет ветер. Она снова ожила, по-настоящему ожила, и как только я моргнула, за моими закрытыми веками начали возникать заполнившие мое сознание картинки, на которых ­Виолетта в полурасстегнутой рубашке лежала под Каспаром Варном. Мне казалось, что некая сила швырнула меня в ее сознание, погрузила в ее желания, в ее странную любовь к этому мужчине и в ту уверенность, которую обеспечивала их судьбоносная связь. Я почувствовала, как Фэллон сильнее навалился на меня, но меня не покидало ощущение, что если я открою глаза, то увижу совсем не своего принца.

Когда же я наконец открыла глаза и увидела Фэллона, стало очевидным, что в тот момент между мною и Виолеттой не было раздела. Мы не были отдельными существами, но стали чем-то единым. Но почему?

Судьба, почему ты даешь нам дар, но не ответы?

Одну за другой Фэллон расстегивал пуговицы на моей блузке. От его теплых рук и холодного воздуха у меня по коже побежали мурашки, и я снова закрыла глаза.

Он поцеловал меня чуть выше груди, а потом стал спускаться все ниже и ниже.

Откуда-то издалека донесся шепот.

— Сладкая, детка… Ты такая сладкая…

Глава 34

Отэмн

Переступить порог зала, где заседал Совет измерений, было так же волнительно, как идти по проходу церкви в день собственной свадьбы.

В предыдущий вечер все ограничения для прессы были сняты, и первые полосы газет взорвались фотографиями меня и Фэллона. Впервые наши отношения получили статус «официальных».

К деревянным дверям изгибавшегося полумесяцем здания Совета вела ковровая дорожка небесно-голубого цвета. От дороги, где они спускались с лошадей, и до самого входа членов Совета осаждали журналисты, которые неистово толкались и, вдавившись животами в зачарованные ограждения, совали камеры и микрофоны проходившим мимо.

— Леди Героиня! Минутку внимания! Для «Арн Этас»!

— Леди Героиня, правда ли, что принц Фэллон тайно жил в Девоне, чтобы быть с вами?

— Леди Героиня, это ваш первый официальный выход после похорон покойной герцогини. Тяжело ли вам справляться с ее наследием?

По команде я улыбалась, надувала губы, поворачивалась, пожимала руки и вообще вела себя так, как если бы под моими ногами был красный ковер. Все это было ярко и пленительно, вспышки фотоаппаратов отражались от золотистого камня стен, эффектно выделяя мое платье того же оттенка. Но все же я была словно в аквариуме.

В конце концов они отпустили меня, и я в сопровождении Эдмунда и Джо проследовала внутрь. Как только ноги ступили на медную плиту порога, сердце мое начало бешено биться, мне внезапно стало безумно страшно. Это было самое большое из заседаний, на которых мне приходилось присутствовать, и участие в нем будут принимать все члены Совета измерений. Вопрос на повестке дня был один: Виолетта Ли. Гаснущая и увядающая Виолетта Ли.

Зачем мне здесь быть? Зачем?!

Мы прошли мимо лакеев с высокими золотыми флагштоками, на которых развевались одиннадцать стягов — по одному на каждое измерение, еще один в честь человечества и последний в честь меня. Влетавший в открытые двери ветер теребил их и летел дальше по длинному туннелю, по которому я шла как на эшафот. Он трогал мои волосы, бросая мне в лицо выбив­шиеся пряди и угрожая растрепать закрепленную шпильками прическу.

Эдмунд предвидел, что я остановлюсь, еще до того, как я подумала об этом. Он взял меня за локоть и подтолкнул вперед, отрезая мне путь назад, к флагам, куда мое сердце так стремилось вернуться.

— Я не могу сделать этого, — пробормотала я. — Просто не могу.

— У вас нет выбора.

Он втолкнул меня в зал, а Джо, как и положено фрейлине, пошла следом.

Я едва не ахнула от восторга. Никогда в жизни я не видела ничего подобного.

Вдоль длинного прохода посредине зала тянулись скамьи, покрытые материей того же бледно-голубого цвета, что и ковер у входа. Их разделяли позолоченные подлокотники, а впереди стоял стол, достаточно широкий, чтобы можно было положить книгу.

Скамьи стояли рядами от одного конца зала до другого, а вдоль стен тянулась галерея с местами для участников. Высокий потолок был искусно расписан под ясное небо, а сам зал был залит светом, струившимся из украшенных витражами окон.

Вдоль изгибавшейся стены выше обычных скамей располагался ряд деревянных кресел с высокими спинками и мягкой обивкой. Их было около тридцати, и на них восседали главы стран каждого измерения и предводители темных существ: единоличные правители и главы королевских семей; президенты и их заместители, которые еще перебирали свои документы и проходили на свои места; и даже небольшой совет третьего измерения в полном составе. Королевские семьи, остальные члены внутренних советов, премьер-министры, представители религиозных конфессий и секретари сидели ниже. Последний ряд занимали остальные члены их делегации.

Я остановилась возле стола, на котором лежала закрытая копия договоров Терра, и приняла присягу, пока Джо держала мою шляпу. Затем я поднялась по ступенькам к креслам с высокими спинками и заняла место в самом конце изгибавшейся стены, так что король Атенеа сидел ко мне боком. Джо села на скамью рядом ниже, возле Элфи и Фэллона, который повернулся и взял меня за руку.