Брачное ложе - Клаудиа Дэйн

– Я не хотел, чтобы ты приходила сюда. Чтобы видела все это.

– На это может смотреть весь свет, но не я? – вспылила она. – Ты всегда выгоняешь меня, но сейчас знай: я не уйду!

Она была в гневе. На ее глазах блестели слезы ярости.

Ричард повернулся к ней, и его широкие плечи и грудь, словно щит, скрыли ее от любопытных глаз обитателей Молтона. Он будет закрывать ее собой, когда сам стоит обнаженный и безоружный перед мрачно сверкающими глазами Хенли? Из ее глаз потекли слезы, и она стала обеими руками вытирать их.

– Я вовсе не выгоняю тебя, Изабель, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты держалась подальше от меня. Чтобы защитить тебя. Я не… я никогда не доверял себе, когда рядом была ты, – закончил он, и в его темных синих глазах она увидела боль, которую он пытался всеми силами скрыть.

О да. Теперь она все поняла. Она поняла, что думал о себе Ричард. Он избегал ее? Нет, таким странным образом он старался защитить ее от своего греха, который грыз его плоть денно и нощно. Он считал себя безумным похотливым диким зверем и изо всех сил старался уберечь ее от растерзания, защитить от себя самого. Как может мужчина так глубоко ошибаться относительно своей природы, своего естества?

– Как странно, – сказала она, улыбнувшись, но улыбка ее была скорее грустной, чем радостной. – Ведь я всегда доверяла тебе. Во всем. Без страха.

– Тебе всегда не хватало осторожности, Изабель, – улыбнулся он.

Его губы растянулись в улыбке лишь на мгновение, но затем распрямились, потому что он снова повернулся к Хенли. Около ворот стояли Уильям, Роланд, два оруженосца и Элзбет, ставшие невольными свидетелями того, что задумал Ричард. Они не знали, что сейчас произойдет, но Изабель знала. Она знала это, потому что знала Ричарда, знала, как он честен и верен Господу. Кто мог знать Ричарда лучше, чем она? Но она не хотела, чтобы он делал это, хоть он и сказал, что это его обязанность перед Богом. Пусть он лучше исполнит свой духовный долг в монастыре, за высокими стенами, пусть она никогда больше не увидит его… да, она согласна даже на это, только бы он остался жив.

По ее щекам текли слезы. Плакать в присутствии Хенли и Бертрады – ужасный позор, но Изабель ничего не могла с собой поделать. Она не уйдет.

Изабель лично передала бы Ричарда в руки аббата, только бы он отказался от следующего шага. Если он сделает его, возврата уже не будет.

– Тебя впустили в замок. Что тебе надо здесь, Ричард? – спросил Хенли с саркастической любезностью.

– Уезжай в монастырь, – прошипела Изабель, удерживая его за руку и не обращая внимания на Хенли и всех присутствующих. – Посвяти свою жизнь служению Господу. Я не стану тебе мешать.

Ричард посмотрел на нее сверху вниз. Выражение его лица было серьезным. Никогда еще он не был так решительно настроен. И никогда еще он не был так стоек духом.

– Однажды я уже бежал, чтобы спрятаться за стенами монастыря. И не сделаю этого снова, – мягко сказал он, глядя ей в лицо.

– Но ты должен! – упрашивала она, дергая его за руку, стараясь отговорить его встать на путь, который, несомненно, приведет его к смерти.

Он взял ее руки в свои и улыбнулся. Улыбка его была такой грустной и такой откровенной, что сердце у нее в груди перестало биться. Она перестала плакать. Даже ветер перестал дуть. Весь мир словно замер, ожидая услышать то, о чем Изабель молилась всю свою жизнь: услышать признание из уст Ричарда.

– Чтобы сделать это, мне придется покинуть тебя, Изабель. А я не брошу тебя. Никогда.

Радость, слившись с болью, проникла в ее душу, завладев всем ее существом. Он не оставит ее. Он готов пожертвовать собой ради того, чтобы быть рядом с ней.

Но она не хотела его гибели. Она хотела, чтобы он был жив, даже если бы это означало, что она потеряет его. В этот момент Изабель навсегда оставила все свои детские воспоминания в прошлом. Ее сердце наполнилось самоотверженной любовью женщины, любовью, которая зародилась много лет назад и зрела внутри ее все эти годы. И только сейчас Изабель поняла, сколько боли приносит такая любовь.

Не важно, что станет с ней, главное, чтобы с Ричардом все было хорошо.

– Ты приехал в Молтон, чтобы я стал свидетелем ваших похотливых перешептываний? – с насмешкой произнес Хенли. – Будь твоя воля, ты бы уложил ее прямо здесь, в грязи у меня под ногами.

Ричард повернулся к Хенли, лицо его было решительным и твердым.

– Нет, я вовсе не такой, хотя долгое время верил в то, что это так. – Ричард сделал паузу, давая окружающим время домыслить завуалированное им обвинение. Хенли молчал, но по его глазам было видно, как он удивлен, что столь хорошо продуманный им план вдруг перестал быть тайной.

Ричард был уже не тем мальчиком, который воспитывался в Молтоне. Хенли удалось убедить его своими вечными колкостями и навязанными лекциями, что он самый похотливый из всех живущих на земле. Он говорил о его похотливом характере, о похотливых мыслях, хотя такие мысли присущи всем мальчикам, вступающим в пору мужества. Сейчас Ричард мог видеть это на примере Эдмунда и Ульрика. Это не больше чем сложный период на пути взросления каждого мужчины. Но Ричард не общался с другими мальчиками, не делился своими переживаниями. Единственный, кто был рядом с ним, – это Хенли, и именно Хенли убедил его в том, что он безнадежно испорченный и похотливый человек.

И все же он согрешил с Бертрадой.

– Нет, Хенли, – продолжил Ричард. – Я приехал, чтобы сделать публичное признание и просить вашего прощения. А если вы не дадите мне его, то принять на себя ваш праведный гнев.

Ветер стих, как будто бы ожидая ответа Хенли. Изабель усилием воли остановила текущие из глаз слезы. Она встретит взгляды Хенли и его жены с таким же достоинством, как и ее муж. Это единственное, чем она может поддержать своего мужа. Хотя заслуживает он гораздо большего. Но, к несчастью, она не может дать ему то, что он хочет больше всего: чистое сердце и незапятнанную душу. Только Бог мог позволить Ричарду очиститься, и только Бог мог решить, использовать ли Хенли как инструмент искупления грехов Ричарда или нет.

Хенли стал белее снега.

– Нет, ты не посмеешь, – прошипел он, обводя обезумевшим взглядом собравшихся во дворе.

Краска сошла с лица Бертрады, ее красивые черты казались просто маской, плохо скрывающей ужас, царивший в ее душе. Она повернулась, чтобы уйти, но Ричард окликнул ее:

– Постойте, Бертрада. Вы должны выслушать мое признание. И пусть его услышат все жители Молтона, ведь именно здесь я впервые впал в пучину греха.

– Ты уничтожишь меня, – прошептала она, умоляюще протягивая к нему руку.

Ричард улыбнулся, глядя на стоящих перед ним людей, как монах, предлагающий павшему грешнику раскаяться в содеянном.