Жертвенные львы - Андрей Фролов

– Остановись, умоляю… ты идешь по пути максимализма и фанатичной слепоты, присущей юнцам! – От улыбки младшего брата лицо Эдуарда Гринивецкого исказила гримаса ужаса. – Не делай этого!

Степан отрицательно покачал головой, обернувшись на погруженную в раздумья подполковника. Офицеры попробовали что-то робко советовать коменданту, но женщина рявкнула на свиту, и ее оставили в одиночестве, поглядывая с затаенным страхом.

– Ты когда-то верил во что-то настолько, Эдик, что был готов отдать жизнь? – подставляя лицо осеннему ветру, спросил Листопад.

– Я и сейчас верю! – прошептал Терпение, устало потирая лицо. Отряхнул пиджачный лацкан от пыли, положил тонкие пальцы на подлокотники. – В Сибирь. В свободную и сильную Республику. И если будет нужно – отдам за нее жизнь. Осознанно и без сомнений. Но тебя, Степа, развели, словно малька в аквариуме. Запугали, одурачили, бросили в погоню за химерой. Пойдем со мной, покажи мне этих людей, и я докажу свою правоту…

Степан снова улыбнулся, и Илья заметил, что теперь он выглядит куда старше брата.

– Откуда тебе знать, Эдик, что меня одурачили? – Ломщик словно бы случайно отыскал среди военных лицо Вебера, довольно долго глядя наемнику в глаза. – Ты убежден, что цель в жизни может быть только одна – твоя. Убежден настолько, что даже не можешь представить, что это – мое собственное решение. Осознанное. И лишенное сомнений.

– Лезть под гильотину?

– А если и так?..

– Степа, ты болван, если идешь на смерть ради обыкновенных террористов, – еще раз покачав головой, устало пробормотал Терпение, через плечо покосившись на Каракурта.

Разговаривая с братом, Степан продолжал смотреть на Илью, и тот сумел разглядеть теплые искорки, в этот миг промелькнувшие в глазах Листопада. И даже оказался готов к тому, что ломщик ответит именно так:

– А ты на самом деле до сих пор считаешь, что я делаю это ради «Мидгарда»?

И шагнул в сторону, не позволяя брату продолжить спор. Отодвинул «барса», выступил вперед.

– Ну что, товарищ подполковник?! – повысив голос, спросил он Юйдяо. – Вы принимаете мое условие?

Вокруг «Ильи Муромца» снова сгустилась тишина, нарушаемая лишь далеким шумом ночной стройки. Еще раз качнувшись на каблуках, комендант решительно кивнула, тоже повышая голос:

– Я принимаю ваше условие, господин Гринивецкий. Вы будете арестованы по подозрению в убийстве гражданина КНР Чи Вай Гао и использовании его личности для проникновения на секретные объекты фабрики. Такое обвинение вы находите приемлемым?

Вместо ответа Каракурту Листопад зажмурился, чему-то задумчиво улыбаясь.

– Прошу вас сделать пятнадцать шагов вперед и поднять руки над головой, – продолжила Юйдяо, давая знак автоматчикам. – Господин министр, господин посол, я убеждена, что на этом диалог окончен. У вас есть полчаса, чтобы все несанкционированные лица и единицы техники покинули внутреннюю зону безопасности «Императора Шихуанди». Спасибо за сотрудничество.

Четверо солдат в «саранче» шагнули вперед, готовые взять ломщика под стражу, но юноша не двинулся с места.

– Товарищ Юйдяо? – позвал он.

Желтый Каракурт, уже собравшаяся возвращаться к самоходной станции, раздраженно развернулась на пятках.

– Что еще?!

– Вы позволите мне попрощаться с братом?

Чэнь Юйдяо оглянулась на офицеров. Посмотрела на Терпение, подарила Веберу еще один долгий необъяснимый взгляд. Отрывисто дернула подбородком, зашагав к трапам «Муромца».

– У вас одна минута…

«Барсы», недоумевающе переглядываясь, попятились еще сильнее, оставляя Гринивецких на пустынном пыльном пятаке, освещенном, словно театральные подмостки. Эдуард прокрутил колеса, подкатываясь ближе, а Степан опустился на одно колено.

Так они и стояли, взявшись за руки, и Листопад говорил настолько тихо, что Илье не помогла даже новая слуховая система «балалайки». Впрочем, единственное слово из диалога братьев он все же разобрал. Уже поднимаясь с колена и целуя Терпение во влажную щеку, Степан довольно отчетливо произнес:

– Мао…

А затем Листопад ушел, с трудом переставляя тощие ноги.

Позволил солдатам надеть на себя наручники, непрозрачную маску, вынуть «балалайку». Терпение, в одиночестве оставшийся на ярком пыльном пятаке, остекленевшим взглядом смотрел ему вслед.

Когда ломщика увели в комбайн, а на окраинах палаточного городка толпа принялась расползаться, Эдуард развернул коляску. Попробовал вертеть колеса, но пальцы только скользили по пыльной резине, и он включил электромотор.

Командующий «барсами» капитан вежливо наклонился над министром.

– Эдуард Анатольевич, у нас двадцать две минуты, чтобы покинуть воздушное пространство…

Терпение перебил его небрежным взмахом руки. Отрешенно осмотрел предгорья, заснеженные пики, палатки, китайцев и махину комплекса. Заметил Вебера.

Илья подошел, ощутимо прихрамывая и не поднимая глаз.

– Эдуард… Ты прости меня… Не успел, выходит… – «Советник посла» все еще пытался представить, что произошло бы, схвати он Степана до его проникновения в бункер. – Я…

– Замолчи, Леший, – оборвал его министр, но злости в словах не звучало, и Илья удивленно поднял голову. – Надо было в Новосибирске ловить, вот тогда бы успели. Но тут только я виноват… А в таком замесе иначе бы и не произошло, я Степу хорошо знаю. Нет твоей вины, уж поверь… Ах да, и о деньгах не печалься, заплачу в полном объеме.

– Деньги?! – Щеки Вебера вспыхнули, он поджал губу. Комок обиды толкнулся в горло так, что даже дыхание перехватило. – Да ты чего, Эдуард Анатольевич!? Я же не ради денег…

Но Терпение уже не слушал наемника. Снова включив мотор, он покатил к вертолету, вокруг которого нервно переминались спецназовцы. Вскинул коляску на дыбы, с помощью «барса» взъехал на трап «Махаона».

Перегнулся через поручни кресла, свешиваясь к подскочившему послу Республики. Тот, продолжая массировать левую половину груди, застыл возле министра, старательно запоминая инструкции и поручения. Ох, нелегкими будут первые дни восстановления его отношений с Каракуртом…

Илья обернулся на прокладочный комплекс, разглядывая его левый борт, освещенный, как новогодняя елка. Пыхтели трубы жилых бараков, крутились лопасти систем вентиляции, из заводов и фабрик стравливался пар и дым станков, на балконах виднелись солдаты и зеваки. Словно облепленный ракушками кит, титан дожидался часа, когда снова пустится в дорогу по волнам Саянского хребта.

Вебер покосился на засыпающий ярмарочный городок, снова вспомнив оператора Бадосу, склонного к отчаянным авантюрам. И задумался, вдруг решив, что неповоротливый гигант с логотипом корпорации «Тонни Ютонг» на борту, где им всем довелось встретиться, является идеальным образом Поднебесной Империи. Метафорой во плоти, прогрызающим скалы символом.

Бездушная машина проглотила молодого ломщика, прожевала и спрятала в огромном желудке, словно его никогда не существовало в природе. Так, впрочем, теперь официально и объявят.

– Так что, Леший, летишь? – усталый, но громкий голос Терпения заставил Илью обернуться.

Машинист развернул коляску на верхнем краю аппарели, глядя на наемника свысока. Под глазами его пролегли тени.

– Или еще погостить у подполковника собрался? Оставайся, если хочешь. Я ведь заметил, как смотрела она на тебя…

Ничего не ответив министру, бывший советник посла осторожно поднялся по трапу, исчезая в пропахшем оружейным маслом нутре «Махаона».

За короткий промежуток времени они с Гринивецким снова оказались на борту одного вертолета. Однако на этот раз Илья не испытывал чувства выполненного долга, как ни пытался. Вместо этого он ощущал измотанность, досаду и искреннюю обиду за недавние слова Эдуарда. Устроившись у окна, Леший поудобнее умостил травмированную ногу и отвернулся, сделав вид, что дремлет.

Двигатели вертолета заработали, последние спецназовцы оказались внутри, трап подняли и задраили. От посадочной площадки к громаде ПТК еще спешил посол Республики, а «Махаон» уже поднимался в воздух, разворачиваясь в густую осеннюю мглу.

Путь домой наполняет сердца благодатью

7 часов 22 минуты от начала операции

«Бронзовое зеркало»

Идти было легко, даже несмотря на перенесенные за последнюю неделю трудности.

Привычный рацион таблеток он заменил на прикупленные на борту консервы и концентраты, поэтому буквально через пару дней начнет снова набирать форму. А дальше – все пойдет намного проще.

На самой границе он на сутки заляжет в пещеру и будет спать, пока это не станет утомительно. Но и тогда он продолжит отсыпаться, пополняя силы. Затем покинет лежку и пересечет границу Омарского эмирата, в пыльных пустынях которого Буньипа встретят надежные люди. Учитывая отсутствие нормальных дорог и до Катаклизма, дальше они двинутся на верблюдах или лошадях. И снова – на запад, через безжизненные горы и плоские раскаленные равнины.