Надо – значит надо! - Дмитрий Ромов

пожалуйста, дождь что ли? Действительно, с неба начинают падать капли воды. Похоже, скоро всё покроется блестящей гладкой коркой…

Надо бы это дело не затягивать… Я оборачиваюсь назад и вижу, как тёмная несуразная фигура несётся по реке, по ещё, оказывается, крепкому льду. Вот уж, действительно, каждый сам выбирает свой путь.

Он бежит не останавливаясь, размашисто выкидывает руки, запинается, проваливается в полыньи, но уходит дальше и дальше, словно упорствуя в своём закостенелом зле, не желая раскаиваться и оглядываться назад, на сделанное раньше, и не в состоянии понять, к чему это ведёт.

И вдруг всё заканчивается. Раз и готово. Он просто уходит под лёд. Делает шаг и исчезает. Будто никогда и не было.

На обратном пути мы молчим. Алик ведёт машину напряжённо. Дождь не прекращается и постепенно превращает дорогу в каток. Белоконь смотрит прямо перед собой и никакие природные явления не в состоянии отвлечь его от этого внутреннего самосозерцания.

Когда мы останавливаемся у гостиницы, прежде чем выйти, он поворачивается ко мне и, кивнув, и нахмурив брови, говорит:

— Знаешь, я понял сейчас. Конечно же, справедливость выше закона. Наверное, это неправильно, но так и есть. В общем, работать буду.

Он крепко сжимает мою руку и выходит из машины.

— Домой? — спрашивает Алик.

— Домой, — соглашаюсь я.

Можно и отдохнуть немного. Но когда мы подъезжаем к дому, звонит Цвет.

— Бро, здорово.

— Здорово.

— Можешь подъехать? Мы сейчас на третьей точке, понял, да?

— Чего случилось-то? — уточняю я.

— Взяли мы азера того, что специалиста искал.

— Он у вас?

— Да, говорю же, подъезжай, — отвечает Цвет. — Только он это… Не азер он, в общем.

— А кто?

— Приезжай, сам посмотришь.

— Сейчас буду.

Сердце подпрыгивает. Неужели? Неужели Поварёнок? Нет, это было бы слишком просто… Хотя, вон он сколько раз попадался, Кухарь этот.

Мы подъезжаем к своему катрану, въезжаем во двор и едва не тараним бетонное здание. Асфальт скользкий, как зеркало. В самый последний момент Алик умудряется затормозить. Две другие машины тоже. В такую погоду ехать в кортеже то ещё удовольствие.

Я выскакиваю и скользя по льду бегу ко входу в здание. Охранник молча кивает на служебное помещение.

— Сюда, — машет рукой администратор. — Вот сюда.

Он ведёт меня по коридору, в котором толпятся ребятки Цвета, и открывает дверь. В небольшой и совершенно пустой комнате, в самом центре, под свисающей с потолка лампочкой сидит человек на стуле. Он сидит спиной ко входу и руки его связаны за спиной.

— Не заходите пока, — киваю я и делаю шаг в комнату. — Ну, добрый вечер, любезный друг…

23. Я и вижу, что ты не понимаешь

Я прохожу и, встав напротив него, внимательно всматриваюсь в лицо.

— Ну, и кто ты такой, добрый человек? — немного разочарованно спрашиваю я.

К сожалению это не Поварёнок.

— Гияс, — отвечает мужичок, сидящий на стуле.

— Гияс, — повторяю я, обходя его по кругу и внимательно рассматривая.

Он крепкий, рыжеволосый, лет сорока. Черты лица грубые и невыразительные, будто сляпанные торопливым скульптором. Нос крупный, подбородок скошенный. Хм…

— И откуда ты взялся, Гияс?

— Из Баку, — говорит он.

— Хм… Из Баку… Но ты не азербайджанец, да?

— Кто знает? — пожимает он плечами. — Родителей я не видел, но кликуха у меня Азер.

— Так-так, Азер, значит. Так это ты снайпера ищешь?

— Ищу, — соглашается он.

— Зачем?

— Ну, как сказать, — пожимает он плечами. — Это же секрет фирмы. О таких вещах не говорят, насколько я знаю.

Держится он спокойно и уверенно и разговаривает не как блатной…

— Понятно, — киваю я. — Но, бывают такие ситуации, когда говорят обо всём, не задумываясь ни на миг. Потому что каждый миг может стоить очень дорого.

— И что, сейчас как раз такой случай? — вполне спокойно и даже чуть насмешливо уточняет он. — С чего бы? Юсику я дорогу не переходил, никогда с ним не пересекался, и в чём дело тогда?

— А Цвету, получается, перешёл, — развожу я руками.

— С какой это радости? У меня свои дела, у него свои. Если есть, что предъявить, он знает, как такую каверзу разрулить.

— Он знает, а я нет, — усмехаюсь я и, подойдя к двери, коротко бросаю. — Стул мне принесите.

Меньше, чем через минуту мне приносят стул, и я сажусь напротив этого Гияса.

— Тут вот какое дело, — вздыхаю я. — Мне плевать, как надо и как принято. Мне нужен человек, для которого ты ищешь стрелка. Ты ищешь стрелка, а я ищу этого человека, и теперь у тебя просто нет возможности вернуться на свой путь. Точка невозврата пройдена и тебе остаётся либо сделать то, что нужно мне, либо исчезнуть безвозвратно.

— Надо же, какой ты крутой, — усмехается он.

— Да, — соглашаюсь я. — Круче варёного желтка. Но смешного для тебя мало. Я не знаю, ты возможно, надеешься убедить Юсика или Цвета в своей правоте, да только это ничего не меняет. Для тебя есть два выхода. Или в землю, или на свободу в обмен на твоего заказчика.

— Я таких речей в своей жизни много слышал, — усмехается Азер. — Посмотрим.

— Ясно. Не веришь, значит. Как хочешь.

Я встаю, чтобы выйти и вызвать машину, которая отвезёт чувака на базу. Нужно вызвать Михал Михалыча Радько, заплечных дел мастера и большого энтузиаста, но в этот момент заходит Цвет.

— Ну, чё тут? — бросает он.

— Э, Цвет, чё за дела, в натуре? — взывает к нему Гияс.

— Ты кто такой, фраер? — хмурится Паша и поворачивается ко мне — Сказали, азер, а он вообще не похож, да?

— Точно, — соглашаюсь я. — Не похож.

— Я Гияс, — ерошится наш пленник. — Азер. Спроси у Юсика.

— Да мне вообще похер, азер ты или ара, втыкаешь? — усмехается Цвет. — И ты, и Юсик твой тоже. Тебя я вообще знать не знаю, кто такой, откуда взялся, так что жив ты ещё только потому, что моему брату надо от тебя что-то.

— Я не понял, ты чё типа…

— Да завали ты хлебало, — Цвет машет на него