Наливайко - Иван Леонтьевич Ле

— Проклятый князь Друцкой для барышень, а не для боя сабли готовил… Золото — не сталь. В мошне ростовщика ему место, а не в казачьей руке…

Остановился, присмотрелся и узнал:

— Меланка?

Стремглав соскочил с коня и бережно перенял от Карпо девушку на свои сильные руки.

Она стонала. Несколько глубоких царапин от сабли на лице и на руках уже покрывались струпьями запекшейся крови. Мелашка открыла глаза, протянула окровавленную руку к Наливайко и прошептала чуть слышно:

— Северин?.. Так и знала. А я… убегаю от Лашки, Северин…

Мелашку поставили на ноги, одели в кунтуш Наливайко и подали ему на руки. Когда двинулись к лагерю, над рекою всплыло сквозь тучи весеннее солнце.

Карло тронулся последний.

«Удалось ли его хлопцам вырваться через дубраву?»

Он оглянулся на Мацийовичи и рукавом стер со щеки вместе с потом набежавшую слезу.

10

Битва началась за рекой, у леса, когда солнце уже клонилось к закату. В бой против Наливайко пошли жолнеры Жолкевского и украинская конница князя Кирика Ружинского, та самая, которая этой ночью гак безжалостно расправлялась с казаками и крестьянами в Мацийовичах. Жолнеры и Ружинский еще с утра должны были напасть на казаков. Однако казаки были уже за рекой и, пока отходили обоз и пехота, не допускали переправы Ружинского. Жолкевский тем временем поспешил с остальными войсками в обход, чтобы пересечь Наливайко пути к отступлению.

Бой начали жолнеры на своем левом фланге. Две сотни поляков, храбро переправившись через реку, за оврагами, обошли дубраву и напали на Юрко Мазура. Но Мазур во-время узнал об их переправе и поставил в лесу сотника Дронжковского с частью конницы. Когда поляки вступили в бой с Мазуром, Дронжковский выскочил и отрезал им отступление. Жолнеры, отчаянно отбиваясь, продвигались направо, к реке. Чтобы спасти их, князю Ружинскому пришлось, пренебрегая осторожностью, немедленно бросить через реку всю свою конницу.

И тут началось страшное побоище. Наливайко направил казаков прямо на берег реки, не боясь численного перевеса конницы Ружинского, так как она вступала в бой постепенно, задерживаясь у брода. Казаки так бы и не выпустили Ружинского из реки, если бы не жолнеры, которые прорвались на помощь своим двум сотням и стали теснить Юрко Мазура к лесу.

Заметив его затруднительное положение, Наливайко вынужден был сняться с реки, перебросить свои силы против поляков. -

Поляки теснили конницу Мазура. Юрко Мазур скакал с одною конца поля боя на другой, иногда налетал на жолнеров и саблей прокладывал себе путь, чтобы соединиться с Дронжковским. Надежды на лес были слабы, — лес мог только скрыть позорное бегство.

Когда Наливайко со своей конницей налетел на поляков, Мазур >был уже окружен с трех сторон. Уверенные в своем успехе поляки, издеваясь над казаками, предлагали бросить оружие и сдаться. А на лице у Северина Наливайко уже расцвела его неизменная в упорном бою улыбка. Сама смерть, казалось, не могла бы улыбаться страшнее, пожирая свои обреченные на гибель жертвы.

Рядом с Наливайко, как косарь, шел Карпо Богун.

Он заметил улыбку Наливайко и почувствовал, как его стало знобить. Он закричал диким, истошным голосом:

— А-а, проклятые ляхи!.. Добрался я до вас!..

Наливайко увидел в Карпо надежную защиту с правой стороны и, перегнувшись в седле, без промаха разил ошеломленных жолнеров. Его натиск был так неожиданен, что прошло некоторое время, пока передовые жолнеры заметили удар сбоку. А когда заметили, то поняли, что их основные силы уже сломлены, и целыми отрядами бросились в бегство. Мазур остановил свое отступление и ударил с новой силой.

Поляки потеряли строй и стали поодиночке и отрядами прорываться к реке. Не ища брода, метались по болотистому берегу, вязли и гатили собою переправу другим. За ними гнался, как безумный, Карпо Богун. Наливайко со своим отрядом волною прошелся по разбитым полякам, пока не соединил силы с Мазуром, и остановился.

Но до победы было еще далеко. Кирик Ружинский использовал время и перебрался через реку, но не вступил в бой, а повел свои войска в обход казачьим, чтоб отрезать их от леса и прижать к реке.

План был бы страшен, выполни его Ружинский. Северин Наливайко понял это, но не бросился взапуски с Ружинским к лесу, а, наоборот, отступил назад, к реке.

— Юрко! — крикнул он Мазуру. — Этому украинскому князьку штаны снять или умереть тут… Загораживай ему брод…

Казаки послушно загнулись крылом, загородили брод. Юрко снова первый бросился на конницу Ружинского, за ним пошли его победоносные казачьи сотни. Сеча завязалась в этот раз с врагом, втрое более многочисленным.

Князь Ружинский был далеко от места битвы. Ему уже мерещились лавры победителя, голова его изобретала наилучшие способы, как начисто уничтожить наливайковцев. И он отдал приказ, столь же решительный, сколь — безрассудный: рассыпаться войску полосой, чтоб охватить Наливайко подковой и притереть к реке. А бой уже развернулся. Передовые войска Ружинского несли большие потерн, пока два его боковых крыла охватывали Наливайко. Вместо удара всеми силами Ружинский бился только частью их, едва пополняя невероятные потери.

Наконец… Правое его крыло доскакало и вступило в бой с Дронжковским. Силы Ружинского соединились. Но изнуренное переправой и форсированным обходом войско Ружинского уступало наливайковцам в отваге и стойкости. Оно могло рассчитывать только на свой очевидный численный перевес.

К Наливайко прискакал мокрый от пота и кровавых брызг Юрко Мазур.

— Нас окружают, Северин! — крикнул он.

— Вижу. Руби…

— Лучше прорваться налево и отступить в лес.

— Руби, говорю, полковник Мазур! Сейчас начнется ад…,

И бросился в бой, туда, где князь Ружинский наступал более густой лавой. Мазур понял, что Северин пускает в ход последние силы, но зато — наверняка.

Из лесу прямо «в спины конницы Ружинского вдруг беспрерывно загремели ружейные выстрелы, и, как вихрь в тонкой траве, закрутились всадники, взбесились раненые кони. Гром огнестрельного оружия и убитые конники, и паника парализовали пана Ружинского. Оба фланга увидели, что князь вдруг повернул конницу центра на лес, легкомысленно подставляя спины Наливайко.

Две сотни конницы Шостака, вооруженные литовскими самопалами и рушницами, Наливайко нарочно припрятал на опушке леса и приказал стрелять только тогда, когда враг окончательно станет побеждать. Не дождался Шостак такого момента, не утерпел и расстроил ряды окрыленных победой войск Ружинского. Теперь Шостак должен был отступить. Ружинский попытался погнаться за ним в лес, но в это время джуры и поручики сообщили, что Наливайко разрубил его подкову надвое.

Отрезанные друг от друга казаками Наливайко, обе половины знаменитой подковы Ружинского, обещавшей такую триумфальную