Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

часа подряд, но все-таки лучше обеспечить им замену и сохранить силы на случай возможного отступления. Если Юлий не появится с минуты на минуту, придется отводить легионеров обратно, на вершину холма, и при этом с боем преодолевать каждый метр. Хуже будет, если варвары внезапно нанесут удар в спину.

С тяжелым сердцем Брут посмотрел на своих воинов. Если ему удастся пережить этот бой, Юлий жестоко поплатится за промедление, которое может стоить Десятому легиону жизни. После нескольких лет, проведенных в Испании бок о бок, Брут знал почти каждого, и поэтому каждая смерть стала бы для него личной драмой.

И в этот самый миг вдалеке, в противоположном конце долины, показалась серебряная линия – легионы Цезаря! Брут не смог сдержать радостного возгласа. В рядах гельветов, предупреждая врагов и поддерживая боевой дух, заиграли горны, и в битву вступили новые фаланги. Такие же звуки раздались и на холме – варвары остановились и наблюдали за происходящим внизу, в долине. Уже через минуту началось обратное движение. Гельветы начали отступать с холма, и между двумя армиями образовался заметный промежуток. Значит, окружения уже можно не опасаться, ведь воины спешили спасти свои семьи и собственное добро.

– Десятый и Третий! – снова и снова выкрикивал Брут налево и направо. Наконец все были готовы слушать приказ, и центурион, подняв руку, резко взмахнул в сторону долины. – Сомкнуть строй! Лучникам собрать стрелы! Десятый, вперед! Третий, вперед!

Десять тысяч воинов, как один, повиновались приказу, и сердце Брута едва не раскололось на части от гордости.

В составе войска гельветов не было конницы, и, чтобы пресечь явно намечавшееся перестроение, Брут направил в самую гущу их рядов свой отборный отряд. Юлий и Марк Антоний увидели, как Октавиан во главе группы всадников промчался в сторону вражеских фаланг. На полном скаку каждый из воинов наклонился и достал из прикрепленного к седлу кожаного чехла легкий дротик. Потом по команде все метко отправили оружие в цель. Варвары взревели и попытались закрыться щитами, но Октавиан снова повторил команду, и на их головы обрушилась следующая волна железа. Октавиан продолжал обстрел до последнего копья, так что, когда Юлий подошел к колонне с тыла, она была охвачена паникой, и расправиться с растерянными и потерявшими ориентацию врагами не составило никакого труда.

По приказу полководца горнисты сыграли команду удвоить скорость, и двадцать тысяч легионеров перешли на рысь, которая могла перенести их на много километров вперед, к передовым отрядам противника. Огромный обоз варваров молча, в ужасе наблюдал за стремительно, без единого звука проносящимися мимо всадниками. Никакой опасности эти люди не представляли, и Юлий пытался решить, как наиболее выгодно использовать сложившуюся позицию.

Те из варваров, которые еще недавно энергично атаковали холм, сейчас обратились в паническое бегство, стремясь как можно быстрее вернуться в колонну. Юлий увидел преследующие их сверкающие когорты Десятого и Третьего легионов и улыбнулся. Сплоченные ряды, словно одно длинное зеркало, отражали солнечные лучи. Весь холм уже оказался усеян телами погибших. Юлий видел, что гельветы полностью потеряли направление и забыли о фалангах. Страх парализовал их волю и способность к действию, а значит, надо сделать все, чтобы его усилить. Он решил было вернуть отборную конницу, чтобы окончательно разбить колонну, но в этот самый момент Октавиан подал сигнал к атаке, и масса лошадей обрушилась на бегущих воинов. Юлий дождался окончания натиска и, увидев, что конница повернула к своим, подал сигнал удержать позицию.

– Копья к бою! – скомандовал полководец.

Поднял свое копье и с удовольствием ощутил вес и приятную гладкость деревянного древка. Уже можно было разглядеть лица бегущих. Времени оставалось совсем мало – придется ограничиться лишь одним залпом.

– Копья! – крикнул он и с силой метнул то, которое сжимал в руке.

В ту же секунду небо над головой почернело от множества летящих снарядов, и передние ряды гельветов смешались. А прежде чем они пришли в себя, их настигли легионеры и начали крушить мечами.

Центурия за центурией постепенно вступали в схватку, и римляне все глубже проникали в ряды растерянного и уже почти окончательно побежденного племени. Гельветов было очень много! Легионеры безжалостно крушили все, что вставало на пути, и продвигались настолько быстро, что Юлий даже забеспокоился, не задумал ли противник обманный маневр. Горнисты сыграли сигнал расширить строй, и за спиной полководца показались легионы из Аримина, которым предстояло окружить врагов. С ними вместе, ожидая сигнала к атаке, тронулась и отборная конница.

Неожиданно в лицо брызнула кровь, и Цезарь остановился, быстро сплюнул и вытер губы рукой. Тут же приказал десяти рядам метнуть вторую волну копий, хотя даже не представлял, где они упадут. Решение было опасным, поскольку, если бы оружие поразило своих, сражающихся в первых рядах, войско сразу утратило бы боевой дух. Тем не менее рисковать было необходимо: надо использовать любую возможность, чтобы как можно быстрее расправиться с неисчислимыми полчищами гельветов.

Племя сражалось с отчаянной яростью, пытаясь соединиться со своей основной колонной, – ведь она осталась в тылу римских легионов без всякой защиты. Те, кто не попал в первые ряды, словно пчелы, вились по краям, неумолимо расширяя охват битвы. Юлию приходилось постоянно перестраивать своих воинов до тех пор, пока четыре легиона не вытянулись настолько, что глубина ряда составляла лишь шесть человек. Теперь уже в поле битвы превратилась едва ли не вся долина.

Какое-то время Юлий почти не видел хода боя. Он сражался вместе со всеми, словно простой пехотинец, но в то же время в полной мере сознавал ответственность за сражение в целом. Конечно, его место – где-нибудь на возвышенности, откуда можно руководить событиями.

Брут построил Десятый и Третий легионы как можно шире, чтобы отрезать путь к отступлению, и воины, круша направо и налево, пробивались сквозь ряды противника. Солнце поднялось уже высоко и начало немилосердно припекать. Среди легионеров бегали юноши, подавая в кожаных флягах воду, ведь многие уже давно осушили те запасы, которые несли с собой, но все равно продолжали сражаться.

Юлий распорядился два последних копья метнуть вслепую, наугад. Местность была ровной, и противники вытащили те из них, которые воткнулись в землю, и послали их обратно. Однако мягкие железные наконечники погнулись от столкновения с землей, и снаряды летели плохо, так и не набрав скорости. Юлий увидел, как всего в нескольких футах от него один из воинов поднял руку, чтобы отбить угрожающее копье, но удар оказался слишком сильным, а человеческая кость – хрупкой. Теперь уже не приходилось сомневаться: гельветы готовы сражаться до последнего. Полководец вызвал к себе самого старшего из командиров Аримина.

Центурион Бериций выглядел вполне