Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

И Брут, и Кабера одновременно повернулись, чтобы взглянуть на того, кого так хорошо знали. Юлий стоял на бастионе, выпрямившись во весь рост и ожидая обращения гельветов. На лице его играла улыбка жестокого удовольствия.

С таким же выражением несколько месяцев назад полководец слушал выступление Марка Антония на первом военном совете.

– Я рад, что вы здесь, соотечественники, – заявил тогда претор. – Дело в том, что нам грозит вторжение.

Брут невольно подумал, что Юлий давным-давно мечтал о победе над этими дикими землями. Гельветы были лишь одним из племен, населявших эти края, а ведь Юлий стремился подчинить Риму всю страну. Однако, несмотря на всю целеустремленность, сейчас рядом с ними, на этом бастионе, стоял совсем не тот человек, которого они знали в Испании. Это чувствовали все, а Кабера даже прикрыл глаза, позволив внутреннему взору обратиться в будущее.

Старик покачнулся и, не поймай его Брут, непременно упал бы. Все остальные стояли неподвижно, внимательно вслушиваясь в произносимые посланниками непонятные слова. Юлий повернулся к переводчику, который повторял все сказанное на плохой латыни. Отвернувшись от посланников, он улыбнулся, словно собственным мыслям, а потом, положив обе руки на перила, обратился к чужестранцам.

– Нет! – громко произнес он. – Вы не пройдете!

Потом взглянул на Марка Антония:

– Если они отправятся на запад, вдоль Роны, а потом резко свернут на юг, какие племена окажутся на их пути?

– Непосредственно к западу от нас живут эдуи, соответственно, они пострадают больше всех, хотя амбарры и аллоброги…

– Какое из них самое богатое? – быстро прервал Юлий.

Марк Антоний задумался:

– Говорят, что у эдуев огромные стада и…

– Привези ко мне их вождя – как можно быстрее. И обеспечь безопасность, – снова устремив взгляд вниз, распорядился Юлий.

Лодка уже отчалила и направилась к противоположному берегу, а сидящие в ней люди казались очень недовольными и рассерженными.

Прошли сутки, за ними вторые. Наступила третья ночь. Небольшой форт погрузился в тишину, хотя Юлий и слышал шаги сменявшихся на стене часовых. Для пришедших из Рима легионеров построили новые казармы, но три легиона с севера Италии все еще продолжали ночевать в палатках, в укрепленном лагере. Юлий не собирался строить для них более надежное жилище. Надеялся, что можно будет обойтись и без него.

Полководец нетерпеливо ждал, пока найденный Марком Антонием переводчик передаст его слова вождю племени эдуев. Тот говорил гораздо дольше, чем можно было бы ожидать, однако Цезарь решил не сообщать о том, что Адан не только понимает язык, но и сам может говорить на нем. Надежнее казалось сохранить тайну. Впервые услышав речь галлов, секретарь-испанец поначалу сам поразился. Оказалось, что его собственный народ говорил на родственном языке, так что юноша без труда понимал значительную часть разговоров. Юлий решил, что давным-давно, когда Рим был всего лишь приютившейся среди семи холмов небольшой деревушкой, из каких-то далеких стран пришло одно кочевое племя и заселило земли Галлии и Испании.

Теперь Адан не пропускал ни одной встречи с местными жителями и внимательно вслушивался во все, что на них говорилось, делая при этом вид, что переписывает продиктованные Цезарем заметки и письма. Потом, оставшись с консулом наедине, секретарь посвящал его в малейшие детали сказанного, намеренно или невольно упущенные переводчиками. Память никогда не подводила его.

Пока переводчик подозрительно долго излагал вождю суть исходящей от гельветов опасности, Юлий украдкой бросил взгляд на усердного испанца. Местный предводитель казался типичным представителем своего народа: темноволосый, с худым, резко очерченным лицом, часть которого пряталась за блестящей от масла бородой. Эдуи утверждали, что царя у них нет, но этот человек, по имени Мхорбэйн, выступал в качестве главного магистрата, получившего должность не по наследству, а в результате выборов.

Наконец Мхорбэйн ответил на речь римского полководца, и Юлий с нетерпением ждал, пока переводчик соберется с мыслями и передаст сказанное.

– Эдуи хотят, чтобы ты помог им прогнать гельветов от границ их земель, – наконец произнес переводчик.

Юлий рассмеялся так резко, что Мхорбэйн от неожиданности даже вздрогнул.

– Хотят? – переспросил он с иронией в голосе. – Скажи этому человеку, что я готов спасти его народ от гибели, но только в том случае, если он заплатит за это зерном и мясом. Моих воинов надо хорошо кормить. А чтобы прокормить тридцать тысяч сильных мужчин, надо каждый день забивать не меньше двухсот голов коров и быков. Не меньше! Впрочем, в это количество мяса может войти и дичь, и баранина. А еще мне необходимы зерно, хлеб, масло, рыба и специи. И пока я все это не получу, с места ни за что не тронусь.

Переговоры приняли серьезный оборот, хотя их и замедлял неуклюжий перевод. Цезарь едва сдерживался, чтобы не прогнать прочь бестолкового толмача и не поставить на его место быстрого и сообразительного Адана. Однако делать этого было нельзя, а потому час тянулся за часом, и вот уже за спиной, над горами, показалась ярко-оранжевая луна. Судя по всему, терпение Мхорбэйна тоже лопнуло, и, так и не дождавшись, пока переводчик справится с очередным предложением, вождь махнул рукой и сам заговорил на чистой латыни, да еще и с очевидным римским акцентом:

– Хватит с нас услуг этого глупца. Я прекрасно понимаю твои слова и без его помощи!

Открытие развеселило Юлия, и он от всей души расхохотался:

– Правда, он убивает мой язык. Но кто же научил тебя речи Рима?

Галл пожал плечами:

– Едва появившись в наших краях, Марк Антоний разослал своих людей во все племена. Мало кому из них довелось остаться в живых, но я не убил учителя. Вот этот несчастный постигал латынь у того же римлянина, да только плохо. Способностями к языкам он, конечно, похвастаться не может, но, кроме него, мне некого было предложить.

Теперь уже разговор пошел значительно быстрее, и Юлий не переставал удивляться попытке вождя скрыть свое прекрасное знание языка. Может быть, этот умный человек догадывается и о той роли, которую играет на переговорах Адан? Все возможно. Вождь, несомненно, отличался проницательностью, и Юлий постоянно ощущал на себе его оценивающий взгляд.

Когда наконец соглашение было достигнуто, Цезарь поднялся и положил руку на плечо Мхорбэйна. Под толстым шерстяным плащом ощущались твердые мышцы. Галл был в большей степени военным предводителем, а не магистратом, во всяком случае в понимании римского консула. Проводив гостя туда, где его ждали лошади, Юлий вернулся к Адану.

– Ну и что же? – поинтересовался он. – Много ценного я упустил, пока вождь не потерял терпение?

Адан улыбнулся любопытству полководца:

– Мхорбэйн спрашивал переводчика, хватит ли у тебя сил остановить гельветов, и тот ответил, что это