Нарисованные воспоминания - Лони Флауэрс

машину и, спотыкаясь, выхожу из нее, чувствуя себя ходячим мертвецом. Мои волосы растрепаны. Я приглаживаю их, чтобы не выглядело так, словно я сунула палец в розетку. Не то, чтобы это имело значение, все равно никто не ложится спать так поздно. Нормальные люди уже спокойно спят в своих теплых постелях. У меня щиплет глаза, они опухшие, без сомнения, от бесконечных слез. Пальцы на ногах, руки и губы просто ледяные, и я чувствую, что одеревенела… Мне нужно в теплую постель.

Я бросаю сумки на кухонный стол и остаюсь стоять в своей пустой квартире. Так тихо, что я слышу тиканье часов на кухне. Поднимаю глаза и вижу время — почти два часа ночи, и понимаю, что являюсь идиоткой. Неужели я бы умерла, если бы осталась у мамы еще на одну ночь? Нет, но я готова вернуться домой. Хотя теперь, когда я здесь, мне кажется, что этого недостаточно. Я хватаю ключи, запираю за собой дверь и выхожу обратно на лестничную площадку.

Слегка стучу в дверь Дрю, стараясь не потревожить соседние квартиры. Я усмехаюсь, думая об иронии всей этой ситуации. Я не хотела будить его звонком и сообщать, что вернусь домой раньше, но все же дожидаюсь гораздо более позднего времени, чтобы постучать в дверь.

После еще нескольких стуков она слегка приоткрывается, и Дрю выглядывает в щель, пытаясь сосредоточиться. Когда он открывает дверь шире, я улыбаюсь. На нем спортивные штаны и футболка, волосы взъерошены и торчат во все стороны, отчего у меня внутри все трепещет. Только он может выглядеть сексуально в полусонном состоянии.

— Привет, — говорю я.

Глаза Дрю расширяются, когда он узнает меня, и тут же распахивает дверь настежь. Парень оглядывает меня, подходит ближе и берет мое лицо в ладони.

— Ты замерзла, и у тебя посинели губы. — Он проводит своими теплыми, гладкими ладонями по моим щекам. — Твои глаза… что случилось?

— Папа приходил ко мне домой. У нас был момент, когда мы сблизились, поплакали и сказали друг другу: «Я все еще люблю тебя». Это было потрясающе. Можно войти? Мне холодно.

— Да, да, конечно. — Он втаскивает меня внутрь и закрывает дверь. — А потом? Что он сказал, и какого черта ты так поздно вернулась домой? Что, что-то случилось?

Я оставляю его стоять у двери и вхожу в его спальню. Его шаги тяжело отдаются по полу, когда он следует за мной. Я снимаю ботинки и носки, прежде чем забраться к нему в постель. Он стоит у края кровати и в замешательстве смотрит на меня.

— Я вымотана, у меня щиплет глаза, и мне холодно. Мы можем поговорить о моем отце завтра утром?

Его взгляд мгновенно смягчается.

— Все, что захочешь, детка, — отвечает он, забираясь в постель рядом со мной.

Я двигаюсь ближе, прижимаюсь к нему и переплетаю свои ноги с его. Тепло Дрю окутывает меня, и я мгновенно расслабляюсь и чувствую себя в безопасности в его объятиях.

Его рука ложится на мою щеку, когда он приподнимает мое лицо, чтобы заглянуть в глаза.

— С тобой точно все в порядке?

— Вот почему я пришла домой пораньше. Я безумно скучала по тебе. Просто хотела, чтобы ты обнял меня, пока я не засну. Это нормально?

Тепло обжигает мои губы, когда он целует меня. С моих губ срывается слабый стон, и я растворяюсь в нем, приоткрывая губы для большего. Его язык слегка переплетается с моим, прежде чем он нежно отстраняется и улыбается.

— Я тоже скучал по тебе.

Я кладу голову ему на грудь и сворачиваюсь калачиком под одеялом. Чувствую себя такой разбитой, мои глаза щиплет от слез, но я отказываюсь плакать. Насовсем… наконец-то вселенная на моей стороне. В тот момент, помимо поиска работы, я и представить себе не могу, что жизнь может стать хоть как-то лучше.

Глава 30

Я смотрю на кофейный столик, заваленный бумагами. Оттуда торчит красный конверт. Я улыбаюсь, вытаскивая его из кучи. Папа регулярно присылает мне письма с тех пор, как ложится на реабилитацию, и с каждым новым его письмом они становятся все длиннее. Мы иногда разговариваем по телефону, но не часто, в основном общаемся с помощью писем, написанных от руки. Это по-другому, и мне нравится их читать, в то же время я с нетерпением ожидаю, когда в моем почтовом ящике появится что-нибудь, кроме счетов. Всякий раз, когда мне требуется немного ободрения, я могу достать одно из его писем и перечитать. Он уже через многое прошел, и эти последние два месяца являются, вероятно, самыми тяжелыми в его жизни с тех пор, как он решил пройти курс реабилитации. Если он смог пройти через это, то, конечно, и я смогу справиться со своей проблемой и найти достойную работу. Я достаю лист из конверта, чтобы еще раз перечитать его последнее письмо.

Лилли,

Я прихожу к выводу, что мы никогда по-настоящему не оценим использование технологий, пока их не отберут. Мы живем в мире, полностью погруженном в электронные устройства; трудно приспособиться, когда не можешь воспользоваться ими в любую секунду дня. Нам разрешено пользоваться нашими персональными устройствами всего полтора часа в день. Кстати, о экстренном звонке! Довольно трудно привыкнуть к здешним правилам, но я смог выжить и отнестись к этому непредвзято. Однако другим это дается нелегко. Фрэнк, психотерапевт, говорит нам, что мы должны освободиться от своих установок, потому что они только сдерживают и не дают нам по-настоящему общаться с людьми. Он предлагает писать письма. Вот чем я и занимаюсь. Надеюсь, ты еще от них не устала, я заметил, что в последнее время мне есть что сказать.

Хотя это неплохо и нравится мне гораздо больше, чем я думал, приятно вернуться к основам и водить ручкой по бумаге, а не пальцами по клавиатуре. Я понял, что написание этих писем тебе и твоей матери дает возможность «подумать», прежде чем говорить, и осознать силу своих слов, когда я их пишу. Это путь, о котором я могу с уверенностью свидетельствовать.

Я до сих пор жалею, что пропустил День благодарения с вами и Дрю, но знал, что мое присутствие здесь послужит мне лучше, чем набитый живот. Я знаю, что твоя мама, как обычно, приготовила праздничный ужин, и мне очень не хотелось его пропускать! Помимо всего прочего, я скучаю по ее кулинарным творениям, но не буду вдаваться в подробности. Хандрить из-за этого никому не стоит.

Два месяца, Лилли! Ты можешь в