Серебряный змей в корнях сосны - Сора Наумова

таких скупых объяснений, но он кивнул и предложил вернуться в Кёкан. Учида покачал головой.

– Нет. Теперь, когда мы точно знаем, что на Мацумото открыта охота, надо постоянно двигаться. Мы не может привести врага к воротам твоей школы.

– Никто не попадет в Кёкан без одобрения, – возразил Сасаки, но не так уверенно.

– Я тоже считаю, что нельзя возвращаться, – поддержал Юдая Хизаши. – Надо выбрать, в какую сторону мы пойдем.

В этом была главная загвоздка. Хизаши рассчитывал найти в школе Сопереживания более существенную помощь, чем недоучившейся оммёдзи, на которого привык смотреть свысока. Толку с него, признаться, было немного. Впрочем, с чего он вообще решил, что ему станут помогать? Жизнь оказалась не слишком ласкова с бедным хэби.

А Сасаки тем временем присел на корточки, а потом и вовсе скрестил ноги и закрыл глаза, будто собрался ни с того ни с сего погрузиться в медитацию. Момент для этого был самым неподходящим.

– Он сошел с ума, – мрачным голосом сообщил Хизаши.

Юдай не ответил, но смотрел в спину Сасаки с плохо скрываемым осуждением. Они ушли от города не так далеко, всего лишь чуть углубились в лес под сень старых сосен в стороне от нахоженных троп. Здесь едва ли встретишь случайных путников, но Хизаши слишком хорошо помнил мучительное удушье после столкновения с заклинанием черного оммёдзи, чтобы не испытывать нетерпения.

Он только собирался шагнуть к юноше, как что-то потянуло его за полу хаори.

– Эй, порвешь же! – воскликнул он, и челюсти невидимой лисы разжались, к счастью, не оставив дырок на ткани.

Сасаки даже не дернулся от громких звуков за спиной. Хизаши прищурился и увидел окутывающее его переплетение энергетических нитей, каждая из которых устремлялась в густоту леса. Это было странное, но завораживающее зрелище – ки Сасаки пульсирующими сгустками отправлялась по нитям, пока постепенно не гасла. Учида тоже увидел и тихо сказал:

– Он кого-то зовет.

Кого именно Арата звал, гадать долго не пришлось. Хэби внутри Хизаши напрягся, почувствовав приближение других ёкаев, множества существ, стягивающихся с разных концов леса и со стороны города тоже. Первыми появились трое мелких юрких итати – куниц, проживших достаточно долго, чтобы перевоплотиться в ёкая-обманщика, за ними показалась рослая фигура Дзюмена – уродливого человекоподобного ёкая с по-рыбьи широким ртом, большими ушами и налитыми кровью глазами на выкате. Послышалось многоголосое хихиканье, и на нескольких деревьях возникли дзиммэндзю – плоды в форме человеческих голов. Их смех внушал тревогу, особенно когда они начинали хохотать на разные лады, кто-то тише, кто-то громче, женскими, мужскими и детскими голосами. Под одним из таких деревьев уныло покачивался бирон – нелепо вытянутый ёкай с торчащими неровными зубами. Пришли на зов и кицунэ, они возбужденно перетявкивались со ставшей видимой Аканэ-сан.

Учида непроизвольно выставил вперед одну ногу и обеими руками сжал древко нагинаты. Его напряженный взгляд перескакивал с одного ёкая на другого, наверняка фусинцу никогда не доводилось находиться в окружении такого разнообразия, и далеко не все из присутствующих были без обидны.

Хизаши положил ладонь ему на сгиб локтя и молча покачал головой.

– Спасибо, что откликнулись, – вежливо поблагодарил Сасаки и поднялся на ноги. – Меня зовут Сасаки Арата, я прошу вашей помощи.

Дзиммэндзю расхохотались еще громче и еще страшнее.

– Кто это с тобой, Сасаки Арата? – спросила одна из куниц. – Мы чувствуем угрозу.

– Они хотят напасть, – поддакнула ей вторая.

– Они чужие оммёдзи!

Все три недовольно зафыркали и зарычали, а бирон начал тоскливо подвывать. Арата поднял руки и торопливо пояснил:

– Они не хотят причинить вам вреда! Это мои… это друзья Кёкан. Мы ищем следы человека, он похож… – Арата запнулся, придумывая, как описать Кенту, ведь внешность людей для большинства ёкаев не имела значения. Они едва ли могли отличить Хизаши от Юдая только по росту или цвету волос.

Зато они как никто улавливали энергетику и то, что можно назвать человеческой душой.

Хизаши сунул руку за пазуху и достал самый ценный после своего веера предмет, бережно завернутый в тряпицу, как сокровище.

– Этот человек добрый, он уважает и людей, и ёкаев, – сказал он и шагнул вперед. На его ладони лежала нитка блестящих агатовых бусин. – Это его вещь.

Кента с детства не расставался с ними, поэтому камни впитали отпечаток его внутренней ки. И теперь она послужит проводником.

Хизаши пришлось опуститься на одно колено, чтобы острые носы кицунэ ткнулись в ожерелье. Следом осторожно подобрались итати, встали на задние лапы, подергали усами и отбежали назад. Какое-то время было тихо, только нет-нет да какой-нибудь из дзиммэндзю не сдерживал жуткий смешок, и другие головы отвечали ему тихим зловещим хихиканьем.

Хизаши ждал. На самом деле он и сам не так часто сталкивался со множеством ёкаев, кроме как на ежегодном ночном параде ста демонов. В другое время он предпочитал одиночество.

Он вернулся к Учиде, и тот спросил:

– Когда он отдал его тебе?

Хизаши передернул плечами, не желая погружаться еще и в эти воспоминания, поэтому просто ответил:

– Не так давно.

Ни с того ни с сего набежали облака, и вместо солнечных лучей, напоминавших о приближении весны и месяце слив, вдруг посыпался мелкий, больше похожий на дождь, снег. Вблизи высокой горы Тэнсэй он не был такой уж редкостью, и в Дзисин зимой довольно часто приходилось пользоваться зонтом и по утрам с метлой очищать дорожки от белых заносов.

Зонт у Кенты был дырявым – он подобрал его по пути в школу, – и над ним смеялись, пока Сасаки не предложил ему свой из промасленной бумаги цвета слоновой кости, расписанный журавлями и ветками цветущей сливы самим Аратой. Кента, помнится, от подарка долго отказывался, пока не простыл, попав в снегопад по пути из города. Но после все равно вернул. А его старый зонт Сасаки починил – он умел создавать красоту, пусть это и не было главным достоинством оммёдзи.

– Я видел черного страшного человека.

Никто не заметил, как появился тэ-но мэ – безглазый дух убитого слепца. Он брел, едва переставляя ноги в растоптанных соломенных сандалях, выставив перед собой раскрытые ладони, и в центре каждой находился круглый глаз. Тэ-но мэ остановился возле Хизаши и Юдая, и его глаза безошибочно нашли их, провернувшись в сухой старой плоти с неприятным хрустом.

– Я видел черного страшного человека, – повторил он. – В его руке был меч, пропитанный злобой, а из его следов на земле выступала кровь. Смерть шла впереди него, а слезы лились за спиной. Черный человек. Его вы ищите.

Тонкие руки медленно опустились, напоследок махнув на