БЕЛЫЙ РАБ - РИЧАРД ХИЛЬДРЕТ

- Но как, по-вашему, негоцианты Бостона и штат Массачузетс, - спросил я, - отнесутся к этому… несколько примитивному способу отделаться от их посланного?

- О господи! - воскликнул мой собеседник. - Что касается негоциантов, то, будьте уверены, они поведут себя так, как хорошо выдрессированные негры в Каролине, которые, получив пинок за свою дерзость, снимают шляпу, жалостно бормочут: "Благодарю, мастер", да еще низко кланяются. Торговцы с Севера и негры одинаково привыкли к пинкам. Лучшего они не заслуживают. А Массачузетс… будьте спокойны, пока правительство этого штата будет находиться под влиянием купцов и фабрикантов, оно не шелохнется. Проглотит любое оскорбление и не почешется. Все эти политические деятели из обеих партий спят и во сне видят, как бы им услужить господам рабовладельцам. Да и в самом деле: что будет с Бостоном и Массачузетсом, если прекратится торговля с Югом? Всем этим янки, существующим крохами с нашего стола, нечего разыгрывать щепетильных господ и копаться в вопросе, откуда эти крохи берутся. Раз мы позволяем им подбирать крошки, право же странно с их стороны было бы жаловаться, если к ним пристало немного грязи.

Каролинский негоциант, сколько можно было судить по его длинной речи, был не слишком высокого мнения о жителях Массачузетса. Но припомнив все виденное мною и слышанное в Бостоне всего несколько недель тому назад, я в душе не мог не признать правильности его расчетов, основывавшихся на торгашеской жадности и низкопоклонстве негоциантов.

Возвращаясь в гостиницу, я заметил необычайное скопление народа на улицах. У подъезда гостиницы стоял экипаж, и как раз когда я подходил, в дверях показался высокий пожилой джентльмен, на руку которого опиралась молодая дама. Их с весьма церемонным видом эскортировало с полдюжины молодцов в белых лайковых перчатках - комиссары, которым комитетом бдительности, как я узнал, было поручено выпроводить за ворота города посланца штата Массачузетс.

Пожилой джентльмен и его дочь сели в экипаж, кучер стегнул лошадей, и карета тронулась, провожаемая свистом, хохотом и криками толпы.

Это была, насколько мне известно, последняя попытка штата Массачузетс заступиться за своих незаконно задержанных матросов.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Из Чарльстона я направился дальше, в Августу. Следы моей жены и сына, поскольку их удавалось обнаружить при всех поисках, которые я до сих пор предпринимал, терялись именно в этом городе.

Обоих тогда, больше двадцати лет назад, увезли в этот город. Они входили в состав партии рабов, которую предполагалось распродать на одном из юго-западных рынков.

С тяжелым чувством размышлял я о том, что, добравшись до этого злосчастного города, я окажусь в тупике и не буду уже знать, куда направить дальнейшие розыски.

Из Чарльстона я выехал еще задолго до рассвета.

Садясь в дилижанс, я увидел, что там, кроме меня, всего трое пассажиров.

В начале пути мы все сидели, забившись по углам, кто -пытаясь уснуть, а кто - приглядываясь к своим спутникам и стараясь определить, что каждый из них представляет собой. Когда подошло время завтракать, мы немного разговорились, а к обеду все стали уже любезными и общительными.

Двое путешественников были северяне: один - журналист из Нью-Йорка, а другой - бостонский агент но закупке хлопка, ехавший по поручению нескольких фирм для заключения сделок с южными плантаторами.

Третий пассажир своей внешностью значительно отличался от остальных. У него было умное лицо, проницательный взгляд и обаятельная улыбка. Он держался мягко и приветливо. Все в нем обличало человека, привыкшего вращаться в лучшем обществе.

Оба северянина приняли его за богатого плантатора. Он ни одним словом не подтвердил их предположения, но с любезной снисходительностью принимал их льстивое ухаживание.

Коснувшись целого ряда вещей, разговор, как это часто бывает в Америке, перешел на политику. Особенную горячность собеседники проявили в споре о кандидатах в президенты и вице-президенты, которых выставила партия демократов, или "партия Джексона", на своем съезде в Балтиморе. Жестоким нападкам при этом подвергся со стороны обоих северян кандидат в президенты, выставленный демократами, мистер Ван Берн. Их раздражение было вызвано тем, что при пересмотре конституции штата Нью-Йорк Ван Берн высказался за предоставление свободным неграм права голоса. Мистер Джонсон, кандидат в вице-президенты, подвергся еще более озлобленной критике. Джонсон был демократ, демократ чистой воды, слишком передовой для Виргинии, и именно Виргиния наиболее решительно протестовала против его кандидатуры. Кроме того, он не был лицом достаточно "почтенным". У него были вульгарные, как выразились наши спутники, вкусы и привычки. И уж гораздо более подходящей была бы, по их словам, кандидатура некоего мистера Райвса.

Я пожелал узнать, в чем, собственно, проявляется эта "вульгарность" во вкусах и привычках мистера Джонсона.

Мне ответили, что он окружил себя всякими женщинами - негритянками и квартеронками - и является отцом целой кучи цветных детей.

К величайшему удивлению обоих северян, потративших немало красноречия, жестоко осуждая "вульгарные" привычки мистера Джонсона, и утверждавших, что человек, на практике нарушавший принцип чистоты расы, не может считаться подходящим кандидатом в вице-президенты, - плантатор, или тот, кого принимали за плантатора, неожиданно выступил в защиту неугодного нашим спутникам кандидата.

Среди ряда очень разумных и метких его доводов мне особенно запомнилась следующая тирада.

- Что ж, - произнес он, - мистер Джонсон только следует примеру библейских патриархов. И будем откровенны: вовсе не число окружающих его женщин и не численность его цветного потомства вызывают столь жаркое возмущение почтенных джентльменов. О нет! Вовсе не эти мелкие, вполне простительные грешки набросили тень на репутацию мистера Джонсона. Такие вещи у нас, на Юге, вошли в обычай и в такой же мере составляют часть нашего быта, как ременная плеть. Они являются такой же потребностью, как жевание табака, и никто не стал бы обращать на них внимания. Нет, вся штука в том, что мистер Джонсон, человек холостой, которому не приходится считаться с белой женой и белыми детьми, и к тому же большой добряк, решил во всем подражать патриархам, и всех этих детей смешанной крови он признал и относится к ним как отец. Всем известно, и он этого не скрывает, что он воспитал своих дочерей в собственном своем доме и дал им образование. Он даже делал попытки ввести их в лучшее общество. Только нетерпимый аристократический дух кентуккийских дам (вы ведь знаете, что все женщины считают себя прирожденными аристократками) обрек эту затею на неудачу. Но он выдал своих дочерей за белых, и дети их, согласно кентуккийским законам, будут обладать такими же правами, как белые. Вот такого неслыханного нововведения и не могут никак простить мистеру Джонсону. Если бы он, вместо того чтобы любить своих дочерей, выдать их замуж и обеспечить за их детьми права гражданства в своем штате, спокойно, как делают остальные, отправил бы их на продажу в Новый Орлеан, чтобы они стали наложницами господ, у которых хватит денег, чтобы их купить, все было бы в порядке и никто - ни на Севере, ни на Юге - не возражал бы против такого вице-президента.

- Но не станете же вы утверждать, - заикаясь, пробормотал бостонский маклер по торговле хлопком, - что так поступает у вас на Юге человек, пользующийся уважением? Я полагал, что это клевета, которую возводят на вас аболиционисты.

- Я утверждаю, - гласил ответ, - что человек может так поступать и никто за это не перестанет его уважать. Если он завтра пожелает быть принятым в члены любой, самой благочестивой христианской общины, то такое его поведение не послужит препятствием к его принятию. Церковная дисциплина во многих вопросах неумолимо строга. Я знал человека, который был исключен из пресвитерианской общины за то, что посылал своих детей в школу танцев. Но мне ни разу не пришлось слышать о какой-либо религиозной общине, на Юге, которая решилась бы поинтересоваться, кто отец детей, рожденных рабынями, или отношениями между рабынями и их хозяевами. Насильственная смерть раба от руки хозяина, при известных обстоятельствах, может повести к более или менее строгому судебному расследованию. Но ни один турецкий гарем не защищен так крепко от всякого вмешательства и расспросов, как семейный быт наших рабовладельцев. Не полагаете ли вы, что если б добрейший Джонсон не признал своих детей, кому-либо (будь то даже в шутку) пришло бы в голову считать их его детьми? Его преступление состоит не в том, что у него дети от цветных женщин, а лишь в том, что он признал их.

- Но, помилуйте, - после ряда других замечаний воскликнул нью-йоркский журналист, - как же это вы, южанин, да еще рабовладелец, можете утверждать, что поддержание такого равенства между белыми и черными не грозит основам государства?