Зло, которое творят люди - Сандроне Дациери

Франческу в гостиную в стиле Людовика XVI, в которой пахло затхлостью. Он выслушал ее рассказ об убийствах Джерри скептически, но оценил тот факт, что она сообщила, где его найти.

– Если что-нибудь понадобится, просто постучите и попросите.

– Я хочу только одного – вернуться домой.

– Мы предпочитаем, чтобы вы оставались здесь до тех пор, пока мы не убедимся, что ваш человек обезврежен. Вы уверены, что он находится по названному вами адресу?

Франческа кивнула.

– Учтите, пожалуйста, что с ним находится пожилой человек.

– Не беспокойтесь. Мы просто задержим его и передадим полиции. Процедура нестандартная, но на это закроют глаза.

– А что будет потом?

– Его вышлют из страны. Если его заподозрят в чем-либо, помимо подделки документов, то его положение может усугубиться. Особенно если его ДНК совпадет с найденной на месте какого-то преступления.

– Джерри знает о Феррари и его сыне. Он полагает, что Окунь жив, но все остальное ему известно.

– Без вас ему никто не поверит. В крайнем случае мы отправим его на принудительное лечение. Тяжелое лечение.

Бенедетти вышел и запер дверь на ключ. Франческа обессиленно опустилась на диван у столика с книгами по искусству. Сверху лежала папка на резинке с неразборчивой выцветшей надписью. Открыв ее, Франческа обнаружила фотографии и заключение о вскрытии. Лицо покойника, снятое крупным планом, весьма напоминало Пьеро Феррари, чьи снимки она видела в Интернете. Разумеется, все могло оказаться искусной инсценировкой, но она в это не верила. Она была раздавлена стыдом за свою ошибку, за то, что доверилась безумцу, который в очередной раз ее обманул. А вдобавок за то, что унизилась до сговора с Феррари. Но что еще ей оставалось? Позволить, чтобы Джерри убил ее племянницу и одному Богу известно, скольких еще людей? Ей стало совершенно ясно, что он представляет угрозу для всех.

Франческа убрала документы. И, подкошенная усталостью, задремала.

Минут через двадцать ее разбудил шум открывающейся двери. Вошел короткостриженый усатый охранник в темном костюме, с бутылкой воды на серебряном подносе.

– Унесите, мне ничего от вас не нужно, – сказала Франческа и отвернулась.

– «Прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды», – произнес он.

Франческа похолодела.

Голос принадлежал Джерри.

59

Самуэле пристегнул скутер к воротам полицейского участка Кремоны и показал охраннику документы. Тот внимательно их изучил, хотя и знал его в лицо.

– Главный инспектор на месте? – спросил Самуэле.

– В оперативном зале. Дорогу вы уже знаете. – Охранник открыл бронированную дверь и даже улыбнулся.

В первые несколько раз, когда Самуэле заходил сюда, ему подмигивали и толкали его локтями, но теперь ситуация улучшилась. В полиции по-прежнему царила гомофобия, но появилась и ассоциация гомосексуальных полицейских, хотя многие пожилые сотрудники не могли с этим смириться.

В операционном зале распределялись звонки граждан и патрульных и просматривались записи уличных камер. Сейчас, глубокой ночью, в здании находилось только трое дежурных: два агента и гражданский служащий.

Его парень Альфредо стоял скрестив руки, и Самуэле невольно залюбовался, как круто он смотрится в форме. Поскольку Альфредо переодевался в участке, Самуэле редко доводилось видеть его таким.

– Что-то случилось? – с удивлением спросил Альфредо при виде его.

– Нет-нет. Однако…

Альфредо понял на лету.

– Я приготовлю себе кофе, потом сменю одного из вас, если вы захотите сделать то же самое. Сообщите мне, если произойдет что-то срочное.

– Есть, господин инспектор, – отозвались полицейские.

В кабинете Альфредо стояла кофемашина «Неспрессо», и они вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой. Поначалу Самуэле думал, что это нужно для того, чтобы не допустить слухов о страстных сношениях на столе, но позже узнал, что требование относится ко всем агентам. По словам комиссара Бруни, прозрачность была необходима во избежание недоразумений и клеветы.

Альфредо приготовил кофе только для себя, не предложив его Самуэле, потому что знал: для того кофеин после определенного часа означал бессонную ночь.

– Выкладывай, любимый, скоро мне придется вернуться туда.

– Можешь помочь мне разузнать об одной сотруднице полиции, некой Итале Карузо? Она вроде бы служила в Кремоне больше тридцати лет назад. Не знаю, жива она или мертва.

Альфредо указал на компьютер:

– Я мог бы это выяснить, но нужна веская причина. Существует такое понятие, как неприкосновенность частной жизни, и, пробивая имена через систему, необходимо указывать основания запроса. Особенно если речь идет о коллеге.

– Неужели нельзя сделать исключение?

– Я должен знать зачем.

– Обычно я не втягиваю тебя в свою работу…

– Неправда, переходи к делу.

– Ладно… Кавальканте, моя начальница…

– Я знаю, кто она, давай дальше…

– Ищет свою похищенную племянницу.

– Каким образом?

– С помощью израильтянина, сбежавшего из больницы для психически больных преступников. Она убеждена, что девочку похитил Окунь, а он поддакивает ей.

– Окунь?

– Маньяк, который убивал девушек тридцать лет назад. Он давным-давно мертв. Сразу видно, что ты из Палермо. Это прозвище, на самом деле его звали Контини, и он умер в тюрьме. Но моя начальница вбила себе в голову, что он был невиновен, а настоящий монстр все еще на свободе.

– Вроде бы твоя начальница – крайне серьезная и рассудительная женщина?

– Видимо, она сама не своя из-за этой истории с племянницей. Она такое вытворяет… Сегодня велела мне вызвать охранную службу, потому что собиралась сбежать с израильтянином и хотела отвлечь внимание.

– Чье внимание? – спросил сбитый с толку Альфредо.

– Насколько я понял, израильтянин убедил ее, что за ней следят.

Они все еще стояли перед полкой с кофемашиной. Альфредо знаком пригласил Самуэле сесть рядом с ним за стол, и от этих уверенных жестов и профессионального взгляда глаза у того превратились в сердечки.

– Хочешь сделать заявление? Этот израильтянин явно пользуется нестабильным психическим состоянием твоей начальницы. Доказать это будет непросто, но, если ты напишешь заявление, я, по крайней мере, смогу запросить о нем информацию и доложить магистрату.

– Но это еще не значит, что моя начальница ошибается. То есть я уже и сам не знаю. Во всей этой истории полно странностей. Я не уверен, но, по-моему, израильтянин пользуется фальшивыми документами.

– Это уголовное преступление. Отлично. Расскажи мне все, а завтра я сообщу о нем магистрату, который занимается Амалой.

– Я предпочел бы избежать всей этой свистопляски…

– Милый, твой парень – полицейский, свистопляска входит в пакет. А пока скажи мне, как зовут израильтянина.

60

Без бороды Джерри не казался старше – скорее, более бывалым и… военным. Франческа легко могла представить его в каске, с маскировочной краской на лице. Со слегка жестокой улыбкой, ранее скрытой волосами, он утратил хипстерский вид и стал выглядеть саркастичным. Франческа вскочила в поисках чего-нибудь, чем можно было бы воспользоваться