Призрак шимпанзе - Фредерик Браун

Он грустно покачал головой.

— Мир катится к гибели. Послушай, Эд, у нас сегодня пятница, а по пятницам моя жена готовит к ужину жаркое в кастрюле и дамплинги. Мы живем недалеко отсюда; можно дойти пешком. Давай поужинаем у нас?

— Мистер Вейс, я ничего не знаю ни о карлике, ни об убийстве. То, что вы сможете из меня выудить, не стоит даже соуса, не говоря уже о жарком и дамплингах. Честное слово.

Он широко улыбнулся:

— Я знаю, Эд. Или, по крайней мере, я на это надеюсь. Но можно взглянуть на вещи и с другой стороны. Во-первых, ты и Эм единственные люди на ярмарке, кто не смотрит на меня как на зачумленного. Эм сказал мне, что ты играешь на тромбоне. Я подумал, что было бы хорошо, если бы ты его захватил. Мы бы немножко пошумели. А у меня есть труба: когда-то в молодости я играл. Моя жена играет на пианино гораздо хуже, чем готовит, но все-таки она могла бы составить нам компанию.

— Чувствую, что начинаю сдаваться. Но у вас, конечно, есть какие-то скрытые причины, — сказал я.

— Разумеется, есть причины, сынок, но не скрытые. Ты знаешь большинство из здешней публики, а также расположение палаток на ярмарке. Ты можешь мне рассказать кто есть кто, помочь мне охватить общую картину событий, дать необходимые сведения. Короче, ты можешь оказать мне большую услугу.

— Ну хорошо.

— Мой адрес — Арлингтон 3216, всего в шести — семи кварталах отсюда по направлению к городу. Мы ужинаем в шесть часов. Жена рассердится, если ты опоздаешь. И не забудь захватить тромбон.

— Ладно, — сказал я. Он сошел с эстрады.

— Тогда до скорого свидания.

Я увидел, как он устало пошел к центральному входу. А я остался. И зачем я согласился, спрашивал я себя. К чему мне было вмешиваться? Какое это имело ко мне отношение?

И тут я затылком почувствовал чей-то взгляд. Я обернулся. Скитс Гири, владелец балагана с уродами, стоял у входа и пристально меня разглядывал. На его лице играла улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Выражение лица тоже было малоприятным. Насколько мне известно, Скитс никогда ничего не имел против меня. Я заложил руки в карманы и подошел к нему.

— Привет, Скитс, — сказал я. Его лицо исказила гримаса.

— Слушай, Эд, это в твоих же собственных интересах. Если ты будешь лизать задницу полицейским, то здесь тебе не место.

— Черт возьми, — воскликнул я, — а я — то думал, что это прибавит мне популярности!

Мимо нас проходили люди; зазывала продолжал молоть языком, подталкивая народ к входу в балаган. Ему все-таки удалось зазвать не только малышню, но и почти всех собравшихся взрослых. Я отошел от Скитса и последовал за входившей публикой.

И тут же я заметил, что внутри балагана кое-что изменилось. В основном народ толпился вокруг деревянного ограждения в одном из углов балагана.

Я подошел поближе. Внутри ограждения виднелся кусок газона, где вчерашней ночью лежал карлик. Тело уже убрали, но его местоположение было очерчено контуром, как это делает полиция, прежде чем убрать труп. Только на этот раз контур был обозначен не мелом, а тонкой бечевкой, потому что рисовать мелом на траве нельзя. А внутри контура лежал нож с засохшей кровью на лезвии — именно в том месте, где было сердце убитого. Разумеется, это не был тот самый нож убийцы — тот полиция унесла. Это был другой австралийский кинжал, очень похожий на орудие преступника. Уж не знаю, где Скитс взял кровь, но держу пари, что не у себя из пальца.

Какие-то люди пытались протолкнуться к заграждению, пихаясь локтями, и я отошел в сторону. Я был вне себя от гнева. Наверное, мое лицо было достаточно выразительно, когда я взглянул на Скитса. У меня не было ни малейшего желания с ним разговаривать. Вместо этого я двинул его кулаком в грудь, и он опрокинулся навзничь на одну из веревок, которые служат для крепежа палаток. Я постоял какое-то время над ним, пока он поднимался, тщетно надеясь, что он мне ответит. У меня прямо чесались кулаки.

Но вместо этого он медленно, не говоря ни слова, встал. Зато взгляд его колючих глазок пробуравил меня насквозь. Потом он повернулся ко мне спиной и пошел прочь.

И тут я понял, что мне не следовало этого делать. Я попал в глупое положение именно потому, что Скитс не захотел драться.

Когда я постучал в дверь фургона Хоги, голос изнутри прокричал, что я могу войти. Он и Мардж сидели в углу фургона, служившем кухней. Компания, производящая фургоны, не подумала о размерах Хоги, проектируя этот маленький отсек. Он занимал его почти полностью. Хоги улыбнулся мне.

— Привет, Эд. Бери стул и садись, но говори потише.

И он кивнул головой в сторону кушетки, на которой я увидел спящую Риту. Она сняла свое сиреневое платье, чтобы не измять. На ней была только кремовая комбинация. Формы, видневшиеся под комбинацией, были так совершенны, что у меня захватило дух.

— Хочешь кофе, Эд? — спросила Мардж.

Кофе мне не хотелось, но я ответил: «Конечно!» Я сам взял чашку и ложечку в шкафчике, а потом уселся на стуле посреди фургона. Так я не видел ни кушетки, ни кремовой комбинации. Я почувствовал себя несколько увереннее.

Мардж налила мне кофе. У нее были усталые глаза. Я впервые заметил серые пряди в ее черных волосах. Она была небрежно причесана и совсем не накрашена. Видимо, она прочла мои мысли.

— Не смотри на меня, Эд. Я знаю, что у меня ужасный вид.

— Вовсе нет! — поспешил сказать я. Она улыбнулась в ответ.

— Во всяком случае, не сравнивай меня с Ангельской Мордашкой.

— С Ангельской Мордашкой?

— С Ритой. Так ее прозвал мой муж. Но вообще-то я его к ней не ревную.

— Вот как! — сказал я.

Хоги рассмеялся:

— Хорошо иметь жену, которая тебе доверяет. На нее можно положиться, если надо скрыть, что ты преступник.

Он говорил не всерьез, но это было все-таки слегка неуместно. Я увидел, что Мардж бросила на него недовольный взгляд. Я даже подумал, что сейчас она начнет ругаться, и поспешил переменить тему.

— А когда откроются «живые картины»?

— Мори сказал, что откроется после трех, если только не начнется дождь. Риту надо разбудить в три часа. Бедняжка плохо спала в эту ночь. А ты сегодня выходил, Эд? Как ты думаешь, будет дождь?

Я пожал плечами.

— Не знаю, но дядя Эм считает, что дождя не будет. У него дар предвидения в отношении погоды. А как поживает Сьюзи?

Хоги удрученно покачал головой.

— Неважно. Мне кажется, я сделал неудачную покупку. Эта обезьяна сильно больна.

Тут вмешалась Мардж:

— За сто пятьдесят долларов я могла бы накупить кучу платьев. Да и сезон кончается…

Хоги развел руками: