Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович

ответил, что идея очень хороша. Мы и в этой отрасли беспросветно отстали от других стран. Ведь линия Хрущева была на общественный транспорт, и поэтому производство легковых машин практически не развивалось. Не было разработанной подходящей модели, специального оборудования для этих целей, и много лет ничего не строилось. На Горьковском автозаводе выпуск составлял менее 100 тысяч машин в год, добивали устаревшее оборудование на объединении “Москвич” с его мизерным объемом производства, немного производили в Запорожье, около 20 машин делали для крупного начальства на заводе имени Лихачева в Москве — вот и все наши “успехи”. В итоге производили ежегодно около 300 тысяч легковых автомашин, в то время как США перешагнули за шесть миллионов. Япония делала более трех миллионов машин в год, а мы топтались на месте».

Волжский автозавод в Тольятти был построен за пять лет, и его тоже можно считать одним из достижений реформы.

Госплан во главе с Байбаковым выступал «заказчиком» всевозможных товаров такого рода — от шоколада «Аленка» до автомобиля «Жигули». То есть товаров потребительских. Именно Госплану было поручено осуществить в восьмой пятилетке масштабный рост всего, что направлено на удовлетворение повседневных запросов людей. Особый упор делался на сферу услуг. Она находилась в убогом состоянии. В 1965 году в СССР на одного человека приходился ремонт трети пары обуви, одна пятая часть предмета одежды подвергалась химической чистке, стирались 2 килограмма белья горожанина, тогда как, скажем, в ГДР, тоже социалистической стране, на душу населения ремонтировалось 2,5 пары обуви, стирались 6,8 килограмма белья и сдавались в химчистку 1,3 предмета одежды. Для создания всесоюзной сети прачечных Госплан обязал Министерство гражданской авиации произвести на авиазаводах 700 единиц специального оборудования и проконтролировать ход его монтажа.

Внимание к социальным и бытовым нуждам людей — это было беспрецедентно для страны, прежде полвека жившей под лозунгом «раньше думай о родине, а потом о себе». Но и во всем остальном результаты преобразований производили отрадное впечатление. Если за предыдущее пятилетие (1961–1965) в среднем за год объемы производства росли в СССР на 4,9 %, то в 1966–1970 годах — на 5,6. Среднегодовой прирост национального дохода составлял соответственно 5,7 и 7,1 %. Производительность труда за первое из упомянутых пятилетий возросла на 29, а за второе — на 37 %. Фондоотдача в 1961–1965 годах снизилась на 13 %, а в 1966-1970-х — выросла на 3. Реальные доходы населения в первые пять лет косыгинской реформы увеличились почти на треть.

Что дала реформа, рассказал в своих мемуарах директор Энгельсского комбината химического волокна Владимир Гусев: «Впервые мы, начальники цехов, инженеры, бригадиры, рабочие, почувствовали, что стали единым коллективом, заинтересованным в результатах своего труда. У предприятия появились деньги, и их начали считать. Появились совершенно новые вопросы: что делать с прибылью? Сегодня так не спросят. А тогда понятие прибыли считалось чуждым социализму. В учебниках говорилось о том, что цель производства при социализме — не получение прибыли, а удовлетворение потребностей народа».

Действительно, что делать с прибылью? На комбинате химических волокон, рассказывает Гусев, средства направили на приобретение новейшего оборудования, на научно-исследовательские работы и на социальные нужды. Комбинат фактически с нуля построил свой городок: современные дома (700 тысяч квадратных метров жилья), кинотеатр, семь магазинов, больницу, 12 детсадов, три профтехучилища, катки, оздоровительный лагерь… 1 500 человек, высвободившиеся в результате модернизации производства, прошли переобучение и получили новые специальности. Была отработана система материального стимулирования — она прямо зависела от объема реализации продукции, прибыли и уровня рентабельности. Предприятие, трудовой коллектив на деле стали самостоятельными. Подобные перемены коснулись не только Энгельсского комбината. И не только промышленных предприятий. В сельском хозяйстве реформа начала плодоносить уже в 1966 году: доходы колхозов и совхозов выросли на 15 %, что стимулировало и общий рост сельскохозяйственного производства.

Самой лакомой, дразнящей приманкой оказалась, конечно, зарплата. В ней стало меньше уравниловки. Фонд материального поощрения, возникший из отчисляемой части прибыли, хотя и не был «аттракционом неслыханной щедрости», но все же позволял не просто сводить концы с концами, но и кое-что откладывать в сбережения. Доходы увеличивались за счет премий, тринадцатой зарплаты и т. п. Здесь вновь обратимся к свидетельствам Анны Гриненко, директора фабрики «Красный Октябрь»:

«Я говорю [разговор происходит на одном из заседаний Президиума Совмина, посвященном реформе. — В. В.]:

— Давайте, Алексей Николаевич, с вами договоримся: оставьте нам план и заработную плату. Вот у нас по плану реализация на год — 176 миллионов рублей и 60 тысяч тонн кондитерских изделий. Вы, государство, даете нам из них 4 миллиона рублей на зарплату. Я у вас больше ни копейки не прошу. Но позвольте нам, коллективу, самим распоряжаться этими деньгами.

Он выслушал меня внимательно, а потом сказал:

— Вот тебе, Гриненко, я бы еще мог доверить, но ты представляешь, если дать это право какой-нибудь дальней республике? Мы же там потом никаких концов не найдем.

Все рассмеялись. Я рукой махнула:

— Убедили, Алексей Николаевич.

И вот еще чего опасался и А. Н. Косыгин, и Н. К. Байбаков… Ведь мы, директора, — народ хитрый, нас обвести трудно. Мы всегда найдем выход. Скажем, вызывают в министерство, дают указания: сделать одно, другое, третье, а я уже быстренько соображаю, как выполнять. И пока в машине на фабрику еду, я уже решение приняла, а ведь в министерстве с пеной у рта доказывала, что это вообще нереально, невозможно и так далее. Мы уже давно просили в правительстве — дайте нам план только в деньгах, но не в натуральном исчислении. По этому поводу Косыгин однажды мне заметил:

— А людей кормить чем будем? Твоими миллионами?

Тем не менее планы утвердили и в денежном, и в натуральном выражении.

И еще такая деталь. Алексей Николаевич не одобрял перевыполнение плана. Он, например, считал, что, если вы можете вместо 60 тысяч тонн продукции выпустить 62, пожалуйста. Но только включайте это в план, а за эти 2 тысячи тонн уже отдельной строкой будет отчисление от прибыли, допустим не 10 %, а 25 %. Таким образом он стремился заинтересовать предприятия в напряженном плане. Я была свидетелем, как он однажды говорил:

— Зачем перевыполнять план? Я не согласен с тем соревнованием, которое раздувает профсоюз. Соревнование не должно вносить диссонанс в народное хозяйство. Например, какое-то предприятие — участник соревнования понаделало ненужных деталей и извело на них металл, который требуется “Красному пролетарию”. Что же в этом хорошего?»

О результатах реформы Косыгин доложил на XXIV съезде КПСС: «Промышленные предприятия в 1970 году отчислили в фонды развития 3,6 миллиарда рублей, в фонды социально-культурных мероприятий и жилищного строительства