Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий

— Готов, — да уж, почти спекся заранее и еще более готовым быть уже не могу. Весь день кипел, все переваривая по кругу. И вот сейчас понимаю, что ничего путного не наварил таки.

— Сень, последний шанс, — сказал отец в дверях. — Я найду объяснение твоей неявки для Василисы.

А то она так расстроится, что пытать расспросами прямо будет! Слезами обольется!

— Пап, клянусь быть душкой! — ухмыльнулся я, практически проталкиваясь мимо него к выходу.

До ресторана мы ехали молча. Я делал вид, что чрезвычайно увлечен уличным движением, а отец — что верит в этот мой спектакль.

Вот только когда в зал вошли, у меня аж челюсти свело. Нашел их взглядом сразу, будто других людей и не было тут вовсе. Я увидел, как Василиса наклонила голову к мужчине, который сидел к нам спиной, и внимательно слушала, что он ей говорил. При этом ее глаза сверкали таким искренним весельем и расслабленностью, что мне, несмотря ни на что, захотелось так и стоять тут и любоваться на нее такую. На тоненькие, едва наметившиеся морщинки у глаз, на радостный прищур, на легкий румянец. На то, как прикрывает изящными пальцами губы, словно сдерживает сама себя от желания расхохотаться в голос. Как качает головой, пытаясь не сорваться, а потом, не выдержав, наклоняется и утыкается лбом в мужское плечо, пока ее собственные сотрясаются в пробившемся все же на поверхность смехе. Вот только я остро нуждался, чтобы это было мое плечо. Я желал ловить эти вибрации ее раскованного веселья всем телом и впитывать нутром. Я хотел наклониться и вдыхать запах ее волос, пока она будет так близко, и готов язык до кровавых мозолей стереть, болтая. Вот только знать бы, о чем именно. Васька-Василиса, что заставляет тебя так смеяться, что каждый звук для меня и как пытка, и как кайф в чистейшем виде?

Ладонь отца легла прямо между лопаток — одновременно и поддержка, и самое последнее предупреждение. Пап, я помню. Все помню и справлюсь.

Василиса и ее… друг поднялись нам навстречу.

— Добрый вечер! — мягкий, хорошо поставленный голос, ростом выше меня сантиметров на пять, но явно легче. Руки из-за роста длиннее моих, значит, будет иметь преимущество, которое надо учитывать, если… Э-э-эй, стопэ-э-э! Я же не спарринг-партнера оцениваю! Русоволосый, ближе к блондину даже, модная, идеально оформленная эспаньолка, темно-серый костюм сидит так, будто он в нем родился, и тот рос вместе с ним. Жемчужно-серая рубашка максимально подчеркивает яркую голубизну глаз и белоснежность зубов. Скалится он, ослепнуть можно. Расстегнуты две верхние пуговицы, явно призванные будить воображение окружающих женщин, заставлять их желать видеть больше. Су-у-ука-а-а! Да я что, совсем уже умом тронулся? Да когда мне было тупо не насрать, как выглядит другой мужик? Мне вообще случалось увидеть столько деталей и хреновых намеков в каждом нюансе внешности кого-то своего же пола? Да черта с два! Да все сигналы у женщин, которые несет в себе манера одеваться, смотреть, говорить я знал, как дважды два, нутром чуял. Мне хватало одного взгляда, чтобы понять — обломится потрахаться сразу, придется поуговаривать или не светит вообще. А тут я рассматривал с точки зрения привлекательности и скрытых знаков другого, мля, мужика! Хотя меня ведь оправдывало то, что я просто искал в нем недостатки?

— Максим Григорьевич — мой отчим, Арсений — мой сводный брат, — между тем решила представить нас друг другу Василиса. — Это Кирилл.

И? Кирилл — кто? Друг? Любовник? Жених?

Однако пояснений не последовало, и я нашел в себе силы пожать протянутую руку Кирилла-нет-четкого-статуса. Была идейка повторить утренний фокус с братским поцелуем, но я решил, что в такой момент Василиса может воспринять как вызов или провокацию. Поэтому сидел тихо, как мышь под веником, как бы мне узлом не сворачивало кишки от роли молчаливого наблюдателя. Хорошо, хоть лицо не сводило судорогой от выжимания улыбки.

— Кирилл, рад познакомиться с человеком, который является частью жизни нашей Василисы в последнее время, — отец вежливо кивнул. Не разделяю радости, пап, но доволен, что ты выбрал столь обтекаемую формулировку. — Как вам город?

— Замечательно! Я бывал тут и раньше, но никогда вместе с Лисой. Она показала мне его со своей собственной стороны.

Вот, значит, как. То есть, это стоило понимать, что они весь день гуляли, а не занимались ничем криминальным за закрытыми дверями номера? Неужто не соскучились? Я цепко рассматривал лицо Василисы, губы, щеки, шею, пока она что-то торопливо и активно жестикулируя рассказывала. Садистки издевался над собой, ища там признаки страстного воссоединения влюбленных. И, если честно, еле сдерживался, чтобы не расхохотаться злорадно, не находя ничего подобного. Никаких припухлых от поцелуев губ, ни легкой красноты на нежной коже от его щетины, ни даже следов той томной поволоки, что всегда прячется в женских глазах после хорошего секса или их возбужденного блеска в предвкушении. И что это значит? Мальчик Кирюша так плох в постели, или вообще ничего не было?

— Сень, ты что думаешь? — обратился ко мне отец. Упс, кажется, я слегка пропустил часть разговора, занимаясь выискиванием тех признаков, которые были для меня сейчас важны. И вот теперь поздравляю, Сеня, ты выглядишь полным идиотом, и все смотрят на тебя, желая услышать твое мнение, вот знать бы еще о чем? Василиса замерла с чуть приоткрытыми губами, глядя на меня выжидательно, и я как никогда хотел дать тот ответ, который ей был нужен. Но весь предыдущий разговор для меня звучал как бла-бла-бла где-то на заднем плане. Хотя, вроде, было что-то про Марину и больницу… вот черт, давай, покажи себя сейчас бесчувственным чурбаном, которому наплевать на то, что для нее важнее всего.

— Эм-м-м… Вам это кажется хорошей идеей? — будем считать, что выкрутился.

— Думаю, это не просто хорошая, а прямо замечательная идея, — влез Кирилл-кто-его-вообще-спрашивал. — Это потрясающий суперсовременный центр. К тому же совсем рядом. До Краснодара тут, как я понимаю, пара часов езды. Вы сможете навещать Марину Владимировну и Василису так часто, как позволят дела.

Как это навещать? Где?

— Ну что же, считаю это тоже наилучшим выходом, — вздохнув, кивнул отец. — Только у меня есть одно возражение, и надеюсь, ты, Василиса, меня поймешь и пойдешь мне навстречу. Я настаиваю на том, чтобы мы сменяли друг друга в центре. Скажем, каждые три дня или неделю.

— Но ведь… — начала Василиса, но Кирилл самым наглым образом сжал ее руку, лежавшую на столе, останавливая. Эй, засранец, не смей ей рот затыкать!

— Лиска, думаю, это справедливо и правильно. Ухаживать