Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская

Она не приехала. Ни Катина тоска, ни деликатные уговоры сына, словно уже почувствовавшего, что что-то не так, ее уже не могли остановить.

Она мечтала быть писательницей, ее книга «Двадцать писем к другу» была уже с помощью Сингха передана в Индию. Но кому в Индии, дружественно настроенной к Советскому Союзу и не желающей с ним ссориться, с ее достаточно аполитичной интеллигенцией, были нужны недобрые воспоминания дочери Сталина? Другое дело – Запад. И Светлана это прекрасно понимала. Еще из Дели ей помогли переправить книгу в США, где ее прочитал бывший посол США в СССР Джордж Кеннан. Книга ему понравилась. Это известие ее окрылило и еще более укрепило в ее решении. Стать знаменитостью, выйти из тени своего великого, но такого непростого, такого чуждого ей душевно и духовно отца – эта мечта ее согревала и манила.

«Кроме любви к детям и привязанности к друзьям, меня не звало назад ничего. Вся моя жизнь была лишь отмиранием корней, – непрочных, нереальных. Я не была привязана ни к родичам по крови, ни к Москве, где родилась и прожила всю жизнь, ни ко всему тому, что меня окружало там с детства».

«Ты своего отца не суди, – сказал ей когда-то мудрый священник в Москве, – …тебе – нельзя, ты – дочь».

Но она судила. Она развенчивала и осуждала. Иначе нельзя было здесь, на Западе, где именно этого от нее и ждали, именно поэтому купили ее, в общем-то, совершенно непримечательную в творческом отношении маленькую книжонку воспоминаний за полтора миллиона долларов, обеспечив надолго безбедное существование.

«Если бы судьба дала мне родиться в лачуге безвестного грузинского сапожника! Как естественно и легко было бы мне, вместе с другими, ненавидеть того далекого тирана, его партию, его дела и слова… Но нет, я родилась его дочерью, в детстве – любимой. Моя юность прошла под знаком его неопровержимого авторитета; все учило и заставляло меня верить этому авторитету, а если было столько горя вокруг, то мне только оставалось думать, что другие были в этом виноваты. Двадцать семь лет я была свидетелем духовного разрушения собственного отца и наблюдала день за днем как его покидало все человеческое и он постепенно превращался в мрачный монумент самому себе… Но мое поколение учили думать, что этот монумент и есть воплощение всех прекрасных идеалов коммунизма, его живое олицетворение…».

«Павлика Морозова из меня не получилось», – будет потом, через много лет повторять она, словно убеждая не людей – саму себя, что не продалась за тридцать серебряников. Продалась, и ни причем тут Павлик Морозов – несчастный мальчишка, погибший страшной смертью, и виновный лишь в том, что встал на сторону матери, подтвердив ее показания против отца, бросившего ее с четырьмя детьми и жившего на их глазах в той же деревне весело, разгульно и пьяно. Не Светлане Аллилуевой, никогда и ни в чем не знавшей нужды, не знавшей ни своей страны, ни ее тяжелой, трагической и героической жизни, порицать Павлика Морозова и сравнивать себя с ним. Так же, как с кем бы то ни было из этой страны – из ненавидимой ею, по ее же словам, России.

«Пятьдесят лет партия старалась истребить все мыслящее в России, свести к нулю интеллектуальную жизнь, похоронить память о свободах, существовавших при царях, отбить вкус к политической активности у многомиллионного народа, обманутого, ослепленного, обреченного на рабский труд ради куска хлеба. Эти миллионы малограмотных тружеников были приучены веками страдать и верить в правоту «царя-батюшки», клонить голову перед ярмом и кнутом».

Кремлевской ли жительнице, никогда не выезжавшей, кроме как на Черноморское побережье, за пределы Московской кольцевой дороги, не знавшей ни России, ни ее народа, об этом народе писать? Она говорила потом, на короткое время возвратившись в СССР, что не она и писала, что все порочащие нашу страну строки, написаны авторами из ЦРУ. Но подпись-то стоит ее! К тому же в одной из последних книг она описывала, как занималась правкой этого своего самого антисоветского произведения под названием «Только один год». Занималась с наслаждением. Так что верить Светлане Аллилуевой можно, как Никите Сергеевичу, с очень большими оговорками и очень большими сомнениями. Ее сочинения буквально пропитаны ложью, от описания ее якобы идиллических отношений с детьми до ее отъезда в Индию (стоит только вспомнить о молотке, летевшем в голову Иосифа) до политических взглядов и описания денежных вопросов.

Однако стоит ли описывать ее заграничную жизнь, сплошь состоявшую из метаний из одного места в другое в поисках неведомо чего? Новое замужество за американского архитектора Вэса Питерса, рождение американской дочери Ольги, которую она сознательно не научила ни одному русскому слову, «чтобы та чувствовала себя стопроцентной американкой, а не иммигранткой»? Ее разочарование в «свободном мире» и западной демократии? Ее короткое возвращение в Советский Союз, по ее словам, – для того, чтобы увидеть детей и близких людей и воссоединиться с ними, а по словам ее сына Иосифа – оттого, что кончились деньги, а Ольге нужно было дать образование? Воссоединения не получилось, она рассорилась со всеми и восстановила против себя практически всех, кто встречался на ее пути. Все это не безынтересно, но достаточно отвратительно и муторно.

«Вы нигде не будете счастливы», – сказал ей когда-то, давным-давно Зиновий Гердт. Так оно и оказалось. Но жизнь ли, предоставлявшая ей столько возможностей для счастья, в этом виновата?

Мужей потом в ее жизни будет еще несколько, еще больше любовников, но никто не разделит с ней жизнь. Никто. Исследовательница подробностей жизни и судеб кремлевских обитателей писательница Лариса Васильева составит список Светланиных мужчин, причем, судя по литературе, он далеко не полон. И, тем не менее, впечатляет. Судите сами:

«Мужья и возлюбленные Светланы Сталиной – словно вехи ее фантасмагорической жизни: невысокий, полнотелый московский ловелас Алексей Каплер; первый муж – красивый, умный и серьезный Григорий Морозов, школьный приятель Светланиного брата Василия; кремлевский сын Юрий Жданов, ученый: кто говорит – блестящий, кто – скучный человек; троюродный брат Светланы Джоник Сванидзе, человек с феноменальной памятью, о котором его мать в детстве неосторожно сказала: «Ты такой умный, что когда вырастешь, будешь у нас вместо Сталина»; диссидент Андрей Синявский, известный как писатель Абрам Терц, чьи «Прогулки с Пушкиным» стали интересной попыткой восхищения гением через отрицание; знаменитый врач Вишневский; математик, сын художника Томского; галантный Дмитрий Писаревский, редактор журнала «Искусство кино»; некто Феликс Широков; знаменитый поэт Давид Самойлов; индийский аристократ и коммунист Радж Бридж Сингх; американский архитектор, статный красавец Питерс…»