Русь и Орда Книга 1 - Михаил Каратеев

Начавшиеся осенние дожди задержали их в Егошихе на четыре дня. Впрочем, это было не столь уж плохо: люди и Лошади нуждались в хорошем отдыхе перед тяжелым и длительным переходом.

Когда вновь проглянуло солнце, четверо всадников тронулись в путь, придерживаясь берега реки Чусовой. Вначале местность, по которой они ехали, была пологой, с почти неприметным подъемом, но уже к вечеру первого дня она начала переходить в отдельные, все более высокие холмы, а затем – в скалистые, покрытые лесом горы. Чусовая, широкая и спокойная внизу, здесь, в горах, быстро меняла свой облик, становясь все уже и стремительней. С грохотом извивалась меж дикими нагромождениями скал, столь крутыми и причудливыми петлями, что, следуя ее берегами, всадники по крайней мере втрое удлинили бы свой путь, сделав его к тому же предельно трудным. Но пермяк-проводник отлично знал прямые и удобные тропинки, которыми он уверенновел путников, держа нужное направление по одному ему ведомым приметам.

*Югры, или вогулы, – народ угорского племени, родственный венграм, вышедшим, как полагают, именно из Югорской земли, – северо-восточных склонов Урала.

День за днем углублялись они в нелюдимые, но чарующ, своим сумрачным величием дебри, уже тронутые желтой рукою осени. Узкая тропа, извиваясь среди скал и гигантских елей, вела их все дальше по горным склонам, то взбегая на невысокие, ощетинившиеся вековым лесом вершины, то опускаясь в тесные и мрачные прогалины, где даже в солнечный полдень царили густые сумерки.

Впрочем, солнце теперь показывалось редко. Погода стояла пасмурная, временами принимался идти назойливый осенний дождь, ночами было сыро и холодно. Иногда для ночлега они находили подходящую пещеру, но чаще устраивалась под непроницаемым для дождя покровом огромных елей, вырубив в самой их гуще нижние ветви, наподобие шатра. От ночных холодов спасал костер, а также захваченные из Хлынова спальные мешки, сшитые из оленьего меха.

На девятый день пути, оторвавшись накануне от берегов Чусовой и перекинувшись через горный хребет, – тропа пошла резко под уклон и к ночи вывела наших путников к истокам реки Тагила. А еще через два дня, когда остались позади последние гряды холмов, окружающих Каменный Пояс, Василий щедро одарил проводника и отпустил его домой. Перед ними расстилалась теперь покрытая девственным лесом бескрайняя Сибирская низана, и дальнейший путь уже не представлял особых затруднений.

Скитальцы, порядком истомленные почти двухмесячным путешествием, теперь заметно приободрились, – в этот вечер у их костра слышались шутки и смех. Всем казалось, что они уже почти на месте и что все трудности остались позади. В самом деле, следуя дальше берегами Тагила, а потом Туры, сбиться с пути было почти невозможно. Встреча с татарами теперь была не страшна: они находились уже во владениях Белой Орды, – здесь ни один татарин не посмеет и тронуть, если Василий назовет свое подлинное имя и скажет, что едет к великому хану Мубареку. Таким образом, единственной опасностью была теперь возможная встреча юргами.

Эти полудикие охотники, сами себя называвшие именем манси, населяли северо-восточные склоны Каменного Пояса прилегающую к ним часть Сибири. Дотошные новгородцев купцы очень рано проведали о том, что в югорских городищах ежегодно собирается громадное количество лучших мехов, которые можно взять за бесценок. Очевидно, эта торговля была столь выгодна, что уже в одиннадцатом столетии новгородцы, не смущаясь огромностью расстоянии трудностями пути, вели с юграми оживленный обмен. А в двенадцатом веке туда добралась новгородская вольница, и вскоре вся эта область, названная Югорской землей, уже считалась волостью Великого Новгорода, которому югры вынужденны были платить дань, разумеется мехами. Однако с татарским нашествием связь Новгорода с этой отдаленной окраиной совершенно прервалась, а Югорская земля вошла в состав улуса Джучи, как часть огромной территории, подвластной белоордынским ханам.

Югры в то время промышляли почти исключительно охотой и едва начинали переходить на оседлый образ жизни. От жителей Егошихи Василий узнал, что сейчас они обитают главным образом в верховьях Туры и по берегам реки Сосьвы, где, среде непроходимых лесов и болот, находится их главный город, в котором стоит особо чтимый всеми юграми идол, «золотая баба».

Кое– что об этом драгоценном идоле Василий уже и раньше слыхал, так как слухи о его существовании очень давно появились в Новгороде, а оттуда разошлись по всей Руси. Очевидно, кто-то из первых новгородских купцов, проникших в Югорскую землю, его видел, ибо вполне определенно говорили, что он изображает женщину, с ребенком на руках.

Новгородские ушкуйники, усиленно охотились за этим идолом, но Югры его тщательно прятали в самых неприступных местах, часто их меняя. Согласно ходившим слухам, первоначально он стоял в какой-то трудно доступной пещере, на реке Сосьве, потом среди непроходимых болот в низовьях реки Конды, наконец, след его потерялся где-то возле устья Оби. В течение нескольких веков его искали не только новгородцы, но и первые русские насельники Сибири, однако обнаружить так и не могли.

*Интересно отметить, что именно так изображалась буддийск-китайская богиня бессмертия (вернее, символическое олицетворение этой идеи) Куан-Инь, Это наводит на мысль, что «золотая баба» какими то путями пришла к Юграм из Китая.

Василия «золотая баба» не интересовала, но о юграх их нравах он постарался вызнать все, что было возможно Егошинцы говорили, что это народ беспокойный и коварный, не упускающий случая пограбить, и что не все их племена признают над собою власть татарского хана. Было ясно, что встреча с ними не сулит ничего хорошего, и наши путники решили ехать дальше с соблюдением сугубой осторожности.

Густым лесом двинулись они вдоль низменных берегов Тагила, зорко глядя вперед, почти не разговаривая и на остановках не разводя костров. Но все вокруг было спокойао, и, не встретив по дороге ни души, к вечеру четвертого дня они благополучно достигли реки Туры. По их расчетам, до ставки хана Мубарека теперь оставалось не более пяти дней езды, и они вздохнули свободно.

– Ну, – сказал Василии, залезая после ужина в свой спальный мешок и готовясь заснуть, – теперь опасаться, пожалуй, нечего. Чай, так близко к ханскому городу югры не суются.

Никита был такого же мнения. Они крепко заснули, а на рассвете были разбужены диким, многоголосым воем. Высунув голову из мешка, Василий увидел, что небольшая полянка, на которой они спали, со всех сторон окружена смуглыми и скуластыми всадниками, вооруженными луками и копьями. Он протянул руку к сабле, лежавшей рядом, но сейчас же почувствовал, что острие копья упирается ему в грудь. Поведя глазами в сторону, он увидел, что Никита и Лаврушка тоже прижаты копьями к земле, и понял, что о каком-либо сопротивлении нечего и думать. Надеясь еще, что их окружили белоордынцы, Василий, не двигаясь с места, спросил по-татарски:

– Кто вы такие и что вам от нас нужно?

Но в ответ всадник, наставивший на него копье, закричал что-то на совершенно непонятном языке, и Василий с горечью понял, что они попали в руки югров.

Один из них, видимо старший, выехал между тем вперед и крикнул что-то на своем языке, обращаясь к воинам, которые тотчас раздались в стороны. А затем, поглядев на пленников, сказал уже по-татарски:

– Встаньте!

Василий, Никита и Лаврушка вылезли из мешков в встали на ноги, хмуро глядя на югорского старшину.

– Отвечайте, кто вы и куда едете? – спросил последний.

– Я русский князь и еду послом великого государя всей земли нашей к хану Мубареку. А со мной слуги мои, – Василий, надеясь, что посла, едущего к хану, югры задержать.

– Что-то мало у тебя слуг, – усмехнулся кочевник. – Или у государя вашего не хватает людей, чтобы к хану приличное посольство послать?

– Нас было много, – сказал Василий, – но на реке Ак-Идель, напали на нас булгары и почти всех перебили. Только трое и ушли.

– А где же подарки для великого хана?

– Говорю же тебе – булгары все отбили. Лишь малая осталась у нас во вьюках.

Минуту недоверчивый югр молча сверлил Василия очим взглядом своих слегка раскосых глаз. Потом сказал: Коли ты вправду посол, покажи грамоту, которую везешь от своего князя к великому хану.

Грамоты мне князь наш не дал. Дело промеж них тайное, а грамоту всякий прочесть может. На словах должен передать великому хану то, что мне наказано.

– Тогда покажи пайцзу от твоего князя. Послов без нее не посылают. И ежели у тебя ее нет, значит, ты просто или лазутчик, и я велю посадить тебя на кол!

Положение было почти безнадежное. Думая теперь лишь о том, как бы подороже продать свою жизнь, Василий оглянулся на Никиту и при этом движении почувствовал, как что-то царапало ему грудь. И его осенило. Расстегнув кафтан, он снял с себя византийский образок архангела Михаила, даренный ему Еленой, и протянул его югру. – Вот пайцза моего государя, – сказал он. «Выручи и спаси, святой Архангел, заступник и повитель наш небесный», – молился про себя Василий, пока свирепый кочевник вертел в руках драгоценную иконку, сверкающую золотом и разноцветной эмалью.