Русская идея и американская мечта — единство и борьба противоположностей - Елена Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ещё хочется сказать о роли монастырей. В монастырь идут люди, которым идти больше некуда, — безработные, различные аддикты. Монастырь посылает на лечение людей, которые в этом нуждаются, и в монастыре существуют строгие правила, жизнь должна быть трезвой, без наркотиков и проч. Берут туда только православных; я считаю, что монастыри должны расширить свою милость и для людей других религий, поскольку все они — граждане российского государства, и помощь должна быть для них, как во времена Петра I, когда монастыри принимали инвалидов-солдат вне зависимости от их религии. Учитывая то, что монастыри занимаются и сельскохозяйственной деятельностью, и различным прикладным трудом, лишние рабочие руки людей, которым некуда деваться, — это лучший вариант, чем если бы они стали бездомными.
Проблемы нравственного выбора, истинной веры, взаимоотношений личности и социума, а также лучшего устройства общества — вечные. Черпать идеи нравственности, выбора, устройства общества, взаимоотношения человека и государства можно и у русских православных философов, для которых это были основные вопросы. Одной из основных идей у Василия Розанова, как и у некоторых других русских философов, была идея индивидуализма. Мне кажется, индивидуализм необходим, если ты развиваешь что-то принципиально новое, может быть, отрицая какие-то прежние достижения в философии, науке или каких-то приложениях, — это должно приветствоваться, поскольку именно это обеспечивает прогресс. Гегелевское единство и борьба противоположностей порождает то, что всё хорошо в меру. И с моей точки зрения, абсолютный индивидуализм, как он часто трактовался у Розанова, не нужен; идея коллективизма, общественного духа порождает гармоническое развитие общества.
Надо отметить, что русские философы разных направлений сходились во мнении о том, что нравственность является основой русской культуры. Так, Николай Бердяев писал: «В России нравственный элемент всегда преобладал над интеллектуальным». Николай Бердяев был большим сторонником индивидуализма, с его критикой России, православия и особенно Московского царства, того царства, которому Россия и обязана своим существованием, по крайней мере на тех безграничных территориях, которые были присоединены в значительной мере еще в тот период.
4.4.4. Индивидуализм, свобода — основные американские понятия вместо русского коллективизма
«Демократия», «свобода», «тоталитаризм»
Эти понятия очень разошлись с тем, что первоначально в них закладывалось, и стали каким-то оружием, которое используется в своих интересах. Например, понятие свободы. Настоящей свободы не бывает, ты живешь в обществе людей и принимаешь какие-то их законы: чем больше этих законов, тем меньше свободы. Хорошо, наверное, было жить при первобытно-общинном строе — минимальное количество законов, например не есть своих сородичей. Сейчас явно больше. Несвобода при рабовладельческом строе была очень грубая и примитивная, сейчас в американском обществе отсутствие свободы очень всеобъемлющее: ты не можешь шлёпнуть по попе разбушевавшегося ребенка без угрозы, что его у тебя отберут; не можешь пристально посмотреть на понравившуюся сотрудницу без угрозы дела по «сексуальному харассменту»; не можешь сказать очень многого (кажется, что любая фраза кем-то может быть как-то не так интерпретирована), например что ты любишь больше белое, чем черное, без угрозы, что кому-то это может показаться расистским, и тебя привлекут за эти слова. Россия явно еще не дошла до такого «прогрессивного» развития, и у нас свобод на порядок больше.
Понятие демократии тоже ушло от изначального, когда в античном мире большинство в толпе кого-то избирало. Сейчас в Америке выбирают из двух мультимиллионеров президента — я сомневаюсь, что средний американец верит, что богач действительно представляет его интересы. Однако президент выбирается из двух предложенных где-то там наверху и раскрученных СМИ. Это далеко от истинной демократии — она больше не существует. Когда число голосующих становится больше толпы, там уже определяющими являются другие, закулисные силы; и СМИ, борьба за сознание играют ведущую роль в нашем мире.
Нельзя смешивать всё в одну кучу, фашизм, социализм, называя всё это тоталитаризмом. Даже в 1970-е годы Советский Союз называли на Западе «тоталитарным» государством. Однако многие люди, жившие в 1970-е годы в Советском Союзе, тоскуют по советскому «тоталитаризму»; я назову его советским порядком. Наряду с разнообразными социальными благами они тоскуют ещё и по советскому человеку — правильному, положительному. Если оступился, то тебя на комсомольском собрании рассмотрят, а если, например, загулял женатый человек — то на партийном. А вот если взять вопросы культуры, то книги издавались исключительно классиков или сильных писателей, все правильные (и их читали, это было, наверное, основным хобби); музыка тоже пропагандировалась классическая. То есть тоталитаризм бывает двух видов: один — с диктаторами, убийствами, и другой — советский, когда правильные, интеллигентные люди за тебя решали, что тебе читать, что смотреть и как жить (и при этом семья должна быть крепкой, без глупостей). Это какой-то «тоталитаризм» со знаком плюс (называть всё-таки надо «советский порядок»). Поэтому у нас люди и не хотят никакой демократии (как на Западе), поскольку им не нравятся её результаты. И вот тут западный человек закричит: а где тут свобода? А наш советский: да уж не надо нам вашей свободы, насмотрелись — воровство, разгул, наркотики, совершенно тупые блогеры, на которых подписаны миллионы! Я не призываю к массовому запрету всего, но, возможно, элементы советского порядка было бы хорошо ввести в общество. Это опять к вопросу о том, что надо извлекать всё положительное из прошлого российского опыта, и советский порядок — не исключение. Однако свобода предпринимательства, свобода передвижения по миру — это наши свободы после 1991 года, эта часть из американской мечты.
Индивидуализм западной культуры, структура морали
Вот этот раздел я советую пропустить всем нормальным людям — это какая-то уже чистая философия, но поскольку в философских журналах я печататься не буду, то решила включить сюда. Господи, кто же сказал, что книги должны быть написаны в одном стиле — неужели у нас до сих пор есть какие-то догмы? Книги бывают профессиональные, по какому-то разделу знаний, а вот для развлекательного чтения они могут быть скучными или нет (я бы этот критерий использовала): моя, наверное, где-то посерёдке. Кстати, о свободе. Всю жизнь я писала научные статьи, где чётко регламентирована структура: введение, методы, результаты, обсуждение, литература. И вот — свобода! Но не тут-то было, тебя призывают писать всё по регламенту, как положено, в одном стиле и по одной тематике. Где же тут свобода? — мы сами её
