Вилла в Италии - Элизабет Эдмонсон

— Ваша мать могла бы сама его оставить. Могла бы получить развод.

— В семье матери не принято разводиться. Никто из них никогда, на протяжении многих поколений, не разводился. Никакие братья или сестры, ни дальние родственники — никто не считал возможным замарать себя участием в бракоразводном процессе. У них так не принято.

— Как романтично для нашего времени! — подивилась писательница. — То есть они такие спокойные, невозмутимые английские сквайры? Или же просто берут себе любовников, как те дворяне в эпоху Регентства, которые только и делали, что прыгали из постели в постель?

— Я понятия не имею, что делала и чего не делала моя мать, — отчеканила Делия ледяным тоном. — Право, это не мое дело и, уж конечно, не ваше.

— Ну, вот пошли таблички «Держись подальше», — с полнейшим добродушием отозвалась Марджори.

— Мой отец влюбился в красивую женщину, — сухо произнесла Воэн. — Это не такой уж редкий случай, не так ли? Я не думаю, что Люциус влюблен в Эльфриду — не могу такого себе представить. Тем не менее он собирается на ней жениться, и, осмелюсь сказать, вполне возможно, что они притрутся друг к другу, как это часто бывает. Не в этом ли и состоит, в конечном счете, семейная жизнь?

— Мне трудно судить.

— Вы не жалеете, что никогда не были замужем?

— Это абсолютно не про меня. Кто этот мужчина рядом с вами? Вот здесь вы действительно выглядите счастливой.

— Я была влюблена, — отозвалась певица, едва взглянув на фотографию. Как попал к Беатриче Маласпине этот снимок? Тео тогда передал фотоаппарат прохожему, который их и щелкнул: возлюбленный обнимает ее за плечи, а она смеясь смотрит на него, сияя счастьем. Делия сделала три таких карточки: одну для себя, одну для него и одну на всякий случай, — потому что не могла вынести мысли о том, чтобы хоть одно его изображение пропало.

— Я порвала свой экземпляр. Это Тео. Да-да, тот человек, который женился на моей сестре, можете не спрашивать. Он был моим любовником, а я безумно его любила.

Глаза Марджори блеснули.

— Так почему же он женился на вашей сестре, а не на вас?

Уж эта писательница, со своими «почему»!

— Потому что она околдовала его, точь-в-точь как моя мать — отца. У Фелисити есть эта способность: поманит — и мужчины идут.

— Цирцея, — понимающе кивнула Свифт. — Значит, он не был влюблен в вас так сильно, как вы в него?

— Конечно, был!

— Примечательный человек, должно быть, раз мог так сильно любить двух женщин одновременно.

— Он и не любил Фелисити. Говорю вам, сестра колдунья, обольстила его. Она красива и обворожительна. Даже сногсшибательна. Все произошло молниеносно, раз — и готово. В один прекрасный день Тео просыпается и обнаруживает, что женат на ней.

— В таком случае он, вероятно, очень слабый человек, если позволил двум женщинам собой манипулировать.

Делия вспыхнула и разразилась гневной тирадой в его защиту:

— Тео очень целеустремленный человек, блестящий адвокат и ни капельки не слабый! Я никогда не влюбилась бы в слабого человека; я его попросту презирала бы, будь он таким! Не забывайте: Фелисити богата, то есть будет богата. Считается, что она как старшая сестра получит львиную долю наследства отца, и я знаю, что она также получит деньги, которые моя мать собиралась завещать Босуэллу.

— Откуда вам это известно?

— Сестра сама мне сказала.

Фелисити сообщила это небрежно, как бы между прочим: «Знаешь, мама не собирается тебе оставлять ничего, кроме нитки жемчуга. Адвокаты мне все объяснили. Она сделала новое завещание после смерти Босуэлла. Говорит, что о тебе позаботится папа. Деньги, которые она унаследовала от своего отца, перейдут ко мне».

Это больно уязвило Делию. Нет, «уязвило» — слишком слабое слово. В то же время нельзя сказать, что она не знала, как мало любила ее мать по сравнению с Фелисити.

— Так что Фелисити будет гораздо богаче меня.

— Вы по-прежнему его любите?

Ответ Воэн был уклончив:

— Я с ним редко вижусь.

— Хороший мотив для убийства.

— Я не собираюсь убивать Тео.

— Нет, но, возможно, вы думаете, в самой глубине сердца, что жизнь для вас могла бы стать лучше, не будь Фелисити.

Делия покачала головой:

— Я не желаю Фелисити смерти, только сожалею, что она не осталась в Америке. Тогда она не встретилась бы с Тео и не вышла за него. Довольно гнусно с вашей стороны выстраивать вокруг меня детективный сюжет.

— Мы, романисты, постоянно придумываем какие-нибудь сюжеты и кладем их на бумагу — это наш хлеб. Мы создаем модель жизни. Вот почему люди так любят истории — будь они услышаны у матери на коленях или прочитаны в детективном романе по дороге на работу. Интересный сюжет — это то чего жаждет каждый.

Певица немного расслабилась и отодвинула альбом.

— Счастливые моменты жизни! — горько произнесла она. — Если Беатриче Маласпина хотела заставить нас вспомнить счастливые моменты, она, конечно, не учла, что поблизости будете вы. — Делия встала, потянулась и сказала, что намерена поплавать.

Марджори не предложила составить ей компанию.

— А я иду обратно, в башню. — Она закрыла альбом и положила на стол. Не абы как, а осторожно и бережно, словно некий драгоценный предмет. — Утром свет был таким ярким, что я почти ослепла. Хочу надеть темные очки и взглянуть еще разок. А потом сяду и буду наслаждаться красотой пейзажа. Помашу вам, если увижу вас в море.

Воэн спаслась от нее бегством — пошла собирать купальные принадлежности. Вознамерившись уже надеть свой обычный купальник, она вдруг задумалась. Вспомнила, что привезла с собой еще один, в качестве запасного: лазоревый, в крапинку, цвета зимородка — не купальник, а сокровище. Купила его, повинуясь импульсу, привлеченная живыми, яркими красками, но так ни разу и не надела. Сейчас Делия решила это исправить и, подхватив также халат и полотенце, устремилась к морю. Черт бы побрал писательницу с ее сюжетами! Ей-богу, эта женщина полоумная, со своими голосами и дикими теориями. Неудивительно, что она не способна больше писать, раз голова ее забита этой псевдопсихологической чепухой.

9

Ключ от башни положили обратно под цветочный горшок. Вот интересно зачем? — подумала Свифт, наклоняясь, чтобы его достать. От кого запирать башню? От Бенедетты? Писательница готова была биться об заклад, что итальянка прекрасно знала, что именно находится в башне, и ее это ни в малейшей степени не интересовало. Или она и впрямь до сих пор считает, что башня опасна?

— Что ж, Беатриче Маласпина, — произнесла Марджори, открывая дверь, — ваше предостережение попало в точку.