Война и мир Михаила Тухачевского - Юлия Кантор

Шпальке констатировал:

«У Тухачевского… можно было предполагать гораздо больше симпатий по отношению к Парижу, нежели к Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав»62.

В 1936 году по предложению Тухачевского Генштаб провел большую стратегическую военную игру, чтобы проработать меры и способы активного отражения при нападении гитлеровской армии на Советский Союз. Командовать «красным Западным фронтом» был назначен комвойсками Белорусского военокруга И. П. Уборевич.

«Германской стороной» командовал сам Тухачевский, желая проверить возможности фашистской Германии в начале войны. «Армией буржуазной Польши» — союзника Германии — командовал комвойскими Украинского военного округа И. Э. Якир.

Считая, что Германия может выставить вообще всего около 100 отмобилизованных дивизий, генштаб принял численность «фашистских сил» на востоке, к северу от Полестья в 50 дивизий плюс 30 «польских». Этой армии ставилась задача нанести поражение «красным» к северу от Полесья и овладеть Смоленском — как исходным районом для наступления на Москву. Тухачевский возразил против такого расчета, полагая, что немцы смогут выставить всего примерно 200 дивизий, так что к северу от Полесья будет одних «немецких» не менее 80 дивизий. Прогноз Тухачевского оправдался: в 1941 году немцы вместе со своими союзниками двинули против нас 190 дивизий. Кроме того, Тухачевский считал, что немцы, сосредоточив войска, начнут войну первыми, чтобы обеспечить внезапность нападения.

«И в этом он не ошибся. Однако предложение Тухачевского тогда не было принято во внимание. На игре было создано равное соотношение сил. Не нашел выражения и фактор внезапности нападения, отчего игра потеряла основную стратегическую остроту.

Произошло фронтальное встречное столкновение в форме традиционных пограничных сражений… — вспоминал в 60–е годы Г. Иссерсон, командовавший тогда соединением на стороне Тухачевского.

— Тухачевский был явно разочарован. Игра в таком виде не могла, по его мнению, проверить и проработать на одном из главных театров войны наши оперативные возможности»63.

Информация об этой игре содержится в хранящемся на Лубянке архивном следственном деле 1937 года на Тухачевского и других осужденных вместе с ним военачальников.

При всей специфичности условий, в которых она изложена маршалом, информация эта заслуживает внимания.

Протокол допроса М. Н. Тухачевского от 29 мая 1937 года «В апреле месяце 1936 г. у нас в центре проходила военная игра, в которой поляками командовал Якир, а немцами я. Изучение обстановки на наших границах с Польшей и условия развития оперативного штаба РККА показали нам, что стратегический план обладает существенными недочетами и, безусловно, может повлечь за собой обеспеченное поражение. Основным недостатком оперативного плана РККА на западе является то, что он и сейчас преследует те же активные цели, которые были поставлены раньше, до прихода Гитлера к власти, когда задачей Красной Армии являлось поражение Польши, лишенной непосредственной поддержки ее союзников.

В этом случае против 50, примерно, польских дивизий, так как часть сил Польше приходилось оставлять на германских границах, Советский Союз мог выставить 90 и даже 100 дивизий, т.е., доста точно силы для того, чтобы нанести польскому государству безусловное поражение.

После прихода Гитлера к власти, создания большой германской армии и установления дружественных отношений между Германией и Польшей, — эта картина резко изменилась.

36 дивизий мирного времени Германия быстро разворачивает по мобилизации в 108 пехотных дивизий, имея сверх того несколько моторизованных и до 5 механизированных дивизий, чрезвычайно мощных по своему танковому составу, (германская механизированная дивизия, примерно, равняется механизированному корпусу РККА.) Безусловно можно ожидать, как это и было на игре генеральным штабом РККА, что Франция может и не выступить, во исполнение договорных обязательств, в случае нападения Германии на СССР. В этом случае, оставляя в укрепленных районах на границах с Францией заслон в составе 20 дивизий, немцы основную массу войск могут направить через Польшу к советским границам.

Таким образом, польско–германские силы достигают 145 дивизий, против которых СССР сможет противопоставить все те же 90— 100 дивизий. Благодаря этому германо–польское командование может противопоставить Белорусскому фронту примерно равное ему количество дивизий и в то же время может быть, по крайней мере, в два раза более сильными на украинском фронте. Хотя некоторые изменения в этом соотношении сил и могли быть внесены позицией Чехословакии, однако, учитывая крайне невыгодное ее положение, оторванность от Франции и СССР, а также то, что она находится между враждебной ей Венгрией и Германией, врядли можно рассчитывать на оттяжку польско–германских сил в сторону Чехословакии.

Таким образом. Красная армия на 50—60 дивизий оказывалась слабее противника.

Расчеты Генерального штаба РККА на то, что СССР сильнее Гер-, мании и Польши в отношении авиации, механизированных войск и конницы, не вполне обоснованы, т. к. во время операции вторжения превосходная конница РККА понесет крупные потери от авиации и химических средств, а механизированные соединения в значительной степени израсходуют свои моторесурсы…

…Если обратиться к исследованию условий, в которых должен наступать Белорусский фронт, то станет ясной следующая картина:

для достижения и перехода рубежа Гродно—Брест, т. е. при выходе на этнографические границы Польши, Белорусский фронт вытягивается очень узкой полосой между Латвией, Литвой и Восточной Пруссией с севера и болотистым Полесьем с юга, где все железнодорожные и автомобильные коммуникации сгружены и представляют легко уязвимые цели для авиации, могущей производить внезапные налеты с территории Восточной Пруссии. Это обстоятельство неизбежно создает перенапряжение тыла Белорусского фронта и его чувствительность ко всякого рода, хотя бы временным нарушениям.

С другой стороны, могущественная авиация белорусского фронта испытывает те же самые затруднения, т. к. аэродромы и посадочные площадки будут скучены в узкой, сжатой полосе.

Наконец, наступлению белорусского фронта в этой узкой полосе создается еще одна очень крупная угроза, по переходе главными силами линии Гродно–Брест, а именно: быстрая переброска германских резервов в Восточную Пруссию и наступлении на Ковно–Вильно»64.

Тема участия гитлеровских спецслужб в «падении» Тухачевского до сих пор является предметом исследовательских догадок. Никаких документов, содержащих информацию о передачи сфальсифицированного, компрометирующего досье на Тухачевского из Германии в Кремль вплоть до сегодняшнего дня не обнаружено. Однако сохранилось достаточно большое количество воспоминаний компетентных свидетелей и участников этой аферы. Суть мемуаров и аналитических выкладок вкратце такова: через двойного агента генерала–эмигранта Скоблина немцы получили сведения о якобы существующей в Советском Союзе антиправительственной военной группировке во главе с Тухачевским.

(Собственно, такая информация в эмигрантских кругах бродила почти полтора десятилетия и во многом была инспирирована еще в 1920–е годы ОГПУ. Тогда Тухачевский был введен в знаменитую операцию «Трест», направленную на раскол антисоветского белого движения в эмиграции. Тухачевскому в этой операции отводилась роль руководителя «национально ориентированной» группы, замышляющей государственный переворот.) Шеф политической разведки гитлеровской Германии Вальтер Шелленберг в своей книге «Лабиринт» подробно останавливался на этом сюжете.

«От одного белогвардейского эмигранта, генерала Скоблина, Гейдрих получил сведения о том, что Тухачевский, маршал Советского Союза, участвовал вместе с германским генеральным штабом в заговоре, имевшем своей целью свержение сталинского режима.

Гейдрих сразу понял огромнейшее значение этого донесения. При умелом его использовании на руководство Красной Армии можно было обрушить такой удар, от которого она не оправилась бы в течение многих лет… Скоблин мог вести двойную игру и… его сообщение могло быть сфабриковано русскими и передано Скоблиным по распоряжению Сталина»65.

Это отлично понимал и шеф имперской службы безопасности Гейдрих, и его подчиненные. Однако это нисколько не мешало реализации плана. И Гейдрих начал действовать:

он, пишет Шелленберг, представил Гитлеру донесение Скоблина о Тухачевском.

«Сам материал не был полным. В нем не содержалось никакого документального доказательства активного участия руководителей германской армии в заговоре Тухачевского. Гейдрих понимал это и сам и добавил сфабрикованные сведения с целью компрометации германских генералов. Он чувствовал себя вправе это сделать, коль скоро этим самым он мог ослабить растущую мощь Красной Армии, которая ставила под угрозу превосходство рейхсвера»66.