Искусство Сновидения - Карлос Кастанеда

о гостинице, ни о номере. Хотя, может быть, я настолько устал, что просто не был способен думать об этом. Я просто упал на кровать лицом вниз. Единственное, чего я хотел, – это спать, хотя и был очень взвинчен. Было так много несвязанных концов, хотя внешне все выглядело достаточно упорядоченным. Вдруг я почувствовал внезапный прилив нервного возбуждения и сил.

– Я никогда не говорил тебе, что не принял подарок бросившей вызов смерти, – сказал я, повернувшись к Кэрол. – Откуда ты знаешь, что я не принял его?

– Но ты сказал мне об этом сам, – запротестовала она, садясь рядом со мной. – Ты так гордился этим. Это было первое, что ты сказал мне, когда я тебя нашла.

Как ни странно, это был единственный ответ, который не удовлетворил меня. То, о чем она сообщила, не выглядело как мое утверждение.

– Я думаю, что ты неправильно меня поняла, – сказал я. – Я просто не хотел принимать ничего, что отклонило бы меня от моей цели.

– Ты хочешь сказать, что не чувствуешь гордости за свой отказ?

– Нет. Я ничего не чувствую. Я не способен больше что-либо чувствовать, кроме страха.

Я вытянул ноги и положил голову на подушку. Я чувствовал, что, если бы я закрыл глаза или прекратил говорить, я бы тут же заснул. Я рассказал Кэрол, как спорил с доном Хуаном в начале нашего знакомства о его мотивах следовать по пути воина. Он говорил, что страх поддерживает его, чтобы идти прямо, и что больше всего он боится утратить нагваль, абстрактное, дух.

– По сравнению с утратой нагваля смерть – это ничто, – говорил он с искренней страстью в голосе. – Мой страх потерять нагваль – это единственная реальная вещь, которая у меня есть, потому что без этого я буду хуже, чем мертвец.

Я рассказал Кэрол, как я тут же возразил дону Хуану, гордо заявив, что поскольку мне неизвестен страх, то, если бы мне пришлось выбирать такой путь, силой, подвигающей меня на это, для меня была бы любовь.

Дон Хуан заявил, что когда приходит критический момент, то единственным стоящим состоянием для воина является страх. Втайне я возмущался узостью его взглядов.

– Колесо сделало полный оборот, – сказал я Кэрол. – Посмотри на меня сейчас. Я могу поклясться, что единственное, что заставляет меня держаться, – это страх утратить нагваль.

Кэрол как-то странно взглянула на меня. Такого взгляда я у нее раньше не замечал.

– Я позволю себе не согласиться, – сказала она мягко. – Страх ничего не значит по сравнению с любовью. Страх заставляет двигаться как попало, любовь заставляет двигаться разумно.

– Что ты говоришь, Кэрол Тиггс? Разве маги сейчас любят?

Она не ответила. Она легла рядом со мной и положила голову мне на плечо. Мы оставались там, в этой странной неприветливой комнате долгое время в полной тишине.

– Я чувствую, что чувствуешь ты, – вдруг сказала Кэрол. – Теперь постарайся почувствовать, что чувствую я. Ты можешь это. Но давай сделаем это во тьме.

Кэрол протянула вверх руку и щелкнула выключателем над кроватью. Одним движением я сел прямо. Толчок страха пронзил меня, как удар электрического тока. Как только Кэрол выключила свет, в комнате наступила ночь. С огромным беспокойством я спросил ее об этом.

– Ты еще не в себе, – сказала она подбадривающе. – У тебя был грандиозных размеров припадок. Войдя так глубоко во второе внимание, ты как бы немного не в себе. Конечно, сейчас день, но твои глаза не могут еще привыкнуть к тусклому свету в номере.

Более или менее убежденный, я снова лег. Кэрол продолжала говорить, но я не слушал. Я чувствовал простыни. Это были настоящие простыни. Я пробежался руками по кровати. Это была кровать! Я наклонился и дотронулся пальцами до холодного пола. Я встал с кровати и проверил каждый уголок в номере и ванной. Все было обычным, естественным. Я сказал Кэрол, что, когда она выключила свет, у меня появилась абсолютная уверенность, что я сплю.

– Сделай перерыв, – сказала она. – Прекрати этот бред, иди в кровать и отдохни.

Я открыл занавески на окне и посмотрел на улицу. Был день, но, когда я закрыл их, в номере опять была ночь. Кэрол умоляла меня лечь в постель. Она боялась, что я убегу на улицу, как сделал это раньше. В этом она была права. Я вернулся в постель, не заметив, что ни одной секунды не потратил на то, чтобы указать на что-нибудь мизинцем. Это как будто стерлось из моей памяти.

Темнота в номере этой гостиницы была необычной. Она навевала на меня чувство мира и гармонии. Она также принесла мне чувство глубокой грусти, тоски по человеческому теплу, по обществу. Я чувствовал себя более чем разбитым. Ничего подобного со мной никогда не было. Я лежал в постели, пытаясь вспомнить, была ли эта тоска чем-то таким, что я уже испытывал. Нет. Тоска, с которой я был знаком, была не по человеческому обществу; тогда это было чем-то абстрактным, скорее что-то вроде грусти о том, что я не сделал чего-то неопределенного.

– Я распадаюсь на части, – сказал я Кэрол. – Я сейчас расплачусь по людям.

Я думал, что она посчитает мое заявление смешным. Я и представил его как шутку. Но она ничего не сказала; казалось, она согласилась со мной. Она вздохнула. Мое состояние было невероятно нестабильным, я полностью отдался эмоциям. Я повернулся к ней в темноте и прошептал что-то такое, что в обычное время было бы для меня совершенным вздором.

– Я обожаю тебя, – сказал я.

Такие разговоры среди магов дона Хуана были немыслимы. Кэрол Тиггс была женщиной-Нагвалем. Между нами двумя не было необходимости проявлять любовь. На самом деле мы даже не знали, что чувствуем друг к другу. Дон Хуан учил нас, что у магов не было нужды и времени для таких чувств.

Кэрол улыбнулась мне и обняла. И я настолько переполнился любовью к ней, что даже заплакал.

– Твое энергетическое тело движется вперед на светящихся энергетических волокнах Вселенной, – прошептала она мне на ухо. – Нас несет подарок намерения бросившего вызов смерти.

У меня было достаточно энергии, чтобы понять, о чем она говорит. Я даже спросил ее, понимает ли она сама, что все это значит. Она посоветовала мне молчать и прошептала на ухо:

– Я понимаю, подарок бросившего вызов смерти для тебя был крыльями намерения. И с ними ты и я сновидим себя в другом времени. Во времени, которое еще придет.

Я оттолкнул ее и сел. То, как она произносила такие сложные магические понятия, выбивало