Милая, хорошая - Татьяна Тронина

– Ну да, она предупредила, что вы будете звонить… Упала у нас на лестничной клетке, прямо перед лифтом. Сказала – голова очень кружится. Так вот, диктую адрес…

От неожиданности Алена забыла о своем намерении расколотить телефон вдребезги, и даже ссора с Романом немного отошла на второй план.

После приезда из города Борисова она так и не сумела поговорить с подругой. «В последний раз Сима выглядела очень скверно – вся зеленая была, бледная, один нос торчал… Ох, какая же я эгоистка!» – с запоздалым раскаянием подумала Алена.

Она поймала машину и назвала адрес больницы. Всю дорогу ее трясло от нетерпения, она шепотом ругала московские пробки – водитель даже стал подозрительно коситься на нее.

…Серафима лежала в отделении интенсивной терапии, и Алену не стали к ней пускать.

– Пациентка крайне ослаблена, пока никаких визитов. Мы собираемся перевести ее в другую больницу – вот подлечим только немного. Это не наш профиль, – строго сказал лечащий врач, которого Алена выловила в приемном покое.

– В какую больницу? – сдавленным голосом спросила Алена, готовясь услышать самое худшее.

– В психиатрическую. Вы что, не в курсе?..

– Нет… Да что с ней такое?..

– Вы только не пугайтесь, ничего страшного. Обычная история, в наши дни такое часто случается, – усмехнулся врач. – Вы ей кто?

– Я ее подруга.

– Что, неужели ничего не замечали?

– Замечала, но… Да что с ней такое, в конце концов?.. – нетерпеливо воскликнула Алена, не понимая, при чем тут психиатрическая больница.

– Я же говорю, ничего страшного – расстройство приема пищи. То бишь нервная анорексия.

– Нервная чего?.. Анорексия? – изумленно переспросила Алена и почему-то вспомнила Любу. У всех какие-то проблемы! – Ну да, она сильно похудела в последнее время… Но она ела, я сама ее кормила… Она все ела! И довольно много!

– Она и у нас тоже ест, – хмыкнул врач, почесывая бритый подбородок. – Только потом бежит в туалет и искусственно вызывает у себя рвоту.

– Ну, Фимка… – расстроенно пробормотала Алена. – Ну я тебе задам! Доктор, а отчего это у нее?

– Не знаю, – флегматично пожал тот плечами. – Обычно анорексией страдают девчонки-подростки. Вобьют себе в голову, что должны быть похожи на какую-нибудь кинозвезду… Вообще разные причины бывают. Снижение уровня гормонов в результате сосудистого сбоя, депрессия, повышенный уровень тревожности, чрезмерная опека матери в детстве… Словом, я в этом не специалист. Наше дело сейчас – не дать ей умереть от истощения. У вашей Серафимы – гипокалиемия, она, ко всему прочему, еще и диуретики принимала…

Алена мало что поняла из этих медицинских терминов.

– Чего она принимала? Наркотики?..

– Нет, диуретики! Ну, мочегонные всякие… Слабительные еще. Теперь у нее аритмия, сердечко пошаливает. Вес тела процентов на двадцать ниже нормы.

– О господи… – схватилась за голову Алена.

– Да ничего, выкарабкается! Потом, опять же, в психиатрии ей препараты всякие назначат: антидепрессанты там – прозак и прочее, транквилизаторы… Слышали, наверное, что мы – поколение прозака? – оживившись, с интересом спросил он.

– Нет… – пробормотала Алена. Но утешало одно – Серафима, если врач не обманывает, должна выжить.

Растерянная, вышла она из больницы и позвонила в «Синематеку». Кажется, сегодня смена Николя…

К телефону подошел какой-то новый администратор, который не сразу узнал Алену.

– А, Елена Петровна, пианистка… Нет, Николай Жданько у нас больше не работает, уволился буквально вчера. У него вроде как там тетка какая-то умерла или что-то вроде этого…

«Ну вот, он и дождался наконец! Значит, не пошли на пользу тетке эти инъекции… – усмехнулась Алена, захлопнув крышку телефона. – Теперь сбудутся все его мечты! А если Серафима из-за него заболела? Нет, не может быть! Чтобы из-за этого мерзкого юнца…»

К вечеру, усталая, Алена оказалась дома. Но не успела она раздеться, как в дверь позвонили. Она заглянула в «глазок» – снаружи стояла Лина из собеса, что приходила к Кашину. Алена немедленно распахнула дверь.

– Елена Петровна, добрый день! – вежливо произнесла Лина с едва заметным прибалтийским акцентом. – Вы не в курсе, где Семен Владимирович? Я к нему с утра пытаюсь попасть… Может, пора вызывать соответствующие службы и выламывать дверь, как вы думаете?

– Не надо ничего ломать, – мрачно покачала головой Алена. – У меня, кстати, где-то справка лежит – я вам ее и отдам… Кашин умер.

– Что? – удивилась Лина.

– Умер он. Мы с ним поехали к этому чертову Лигайо… – Алена сморщилась, не в силах продолжать.

– К тому самому переводчику? А, понятно… Семен Владимирович и меня уговаривал с ним ехать. Но я отказалась, – вежливо сообщила Лина.

– И правильно сделали! Я просто дура, что согласилась… Так ведь он меня обманул! Сказал, что ему надо на симпозиум, за семенами какого-то дурацкого кактуса… – Алена опять сбилась и махнула рукой.

– Его похоронили?

– Ну да! Я на свои собственные деньги, как дура… О, это просто ужасно было! – Алена упала на стул в прихожей и вцепилась в волосы. Все одно к одному – и Кашин, и Фимка, и ссора с Селетиным…

Лина стояла рядом и разглядывала ее. Потом сказала спокойно:

– Вы не переживайте, все окупится!

– Да я не из-за денег, я из-за другого! – застонала Алена. – Но он такой упрямый, он просто вокруг пальца меня обвел…

– Елена Петровна, – бесстрастно сказала Лина. – Дело в том, что Семен Владимирович назначил меня своей душеприказчицей, – раздельно произнесла она. – Он поручил мне довести до вашего сведения, что завещал вам свою квартиру.

Эти слова пронеслись мимо сознания Алены.

– Что? – удивленно спросила она.

– В общем, я должна передать вам адрес нотариуса, который занимается этим делом. Все подробности узнаете у него. Кстати, вам придется выплатить налог на наследство, но по сравнению с покупкой квартиры это не такая уж и большая сумма.

Лина покопалась у себя в сумке-тележке и положила на столик рядом визитку.

– Поздравляю вас, Елена Петровна… До свиданья! – вежливо попрощалась она.

После ухода Лины Алена долго разглядывала визитку с адресом нотариуса. У нее в голове не укладывалось, что Кашин завещал ей квартиру. Она почему-то не могла поверить в это. «С какой стати? Я ему даже не родня… Боже мой, это невозможно, это какая-то ошибка!» Но что-то ей говорило – нет, это правда, ничего невероятного в этом нет. Кашин, которого она доводила своим музицированием, завещал ей квартиру… «Все окупится», – сказала Лина, и в этих словах был другой, тайный смысл. «Я была права, что продала Алешин перстень… Впрочем, и перстень тоже ни при чем, я давно хотела от него избавиться! Дело в другом – неужели Семен Владимирович так хорошо ко мне относился? Кактусы! – вдруг с ужасом вспомнила она. – У него же их не меньше тысячи! И они все погибнут, если за ними не ухаживать!»