Черный Янгар - Карина Демина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тело, изодранное, искалеченное, сращивало раны.
Он вдруг осознал, что жив, свободен и вернулся домой. Теперь, открывая глаза, Янгхаар видел кольца Великого Полоза, в чешуе которого спрятана Печать. И надо было лишь добраться до нее.
Тогда боль уйдет.
А раны затянуться.
И он станет таким, каким был прежде. Только злее.
— Снова думаешь о мести, — Кейсо менял повязки дважды в день, и на раны накладывал едкую смрадную мазь, которая приносила новую боль. Но следом давала облегчение.
— Да.
Врать не было смысла.
— Они, — голос еще был хриплым, да и говорить получалось с трудом. — Меня не оставят. Отпустили, чтобы привел… след… потеряли…
Но рано или поздно найдут его.
— Печать. Нужна.
Кейсо похудел и белая кожа его обвисла, а губы, лишенные обычной краски, казались неестественно бледными, выцветшими.
— Тайник здесь. Надо достать. Я буду здоров.
В тот момент, когда сумеет дотянуться до Великого полоза, предложив ему каплю своей крови. И можно попросить Кейсо, чтобы поднял, у каама хватит сил, но…
— Дело не в доверии, да? — Кейсо промывает раны на плечах, счищая корочку. — Знания опасны?
— Да.
Он верно все понял, старый верный друг.
— Я… дотянусь… поправлюсь… уйду…
Полоз тоже слушает.
— Увидят меня… поймут… пойдут следом…
…прочь от Горелой башни, в которой маленькая упрямая медведица отсчитывает дни, оставляя зарубки на дверях.
— Ты… останешься… присмотришь за ней. Ей… нужен кто-то рядом.
И Янгхаару нужно знать, что его маленькая медведица не осталась одна. Она ускользает днем и возвращается под вечер, сбрасывает полог тяжелой медвежьей шкуры, но по-прежнему скрывает лицо, не верит, что не портит ее тонкая нить шрама.
Она ступает легко и беззвучно.
И камень ластится к босым ступням. На них больно смотреть, потому как кажется — замерзает. И руки Аану холодны. Янгар греет их своим дыханием, но…
— Я не человек… — шепчет она.
— Человек. Уже.
— Еще нет.
— Но скоро.
— Наверное, — ей страшно заглядывать в будущее. И Янгхаар понимает этот страх. Защитить бы. От него. От людей. От самого себя.
— Сегодня двое, — присев у камина, пусть бы тепло огня ей недоступно, но Аану нравится смотреть на пламя, она рассказывает о том, что происходит за пределами башни. — Верховые… близко подошли.
Она вздыхает и признается:
— На них цвета моего отца.
— Ты его любишь? — Янгхаар должен знать наверняка, потому что… он все равно убьет Ину, но ему не хотелось бы причинять боль своей медведице.
— Когда-то думала, что да, люблю… или любила? — она пожимает плечом. Рыжая шкура вдруг сползает, ложится мягким ковром. И волосы, заплетенные в толстую косу, падают, рассыпаются, укрывая спину. Его Аану снова медлит, прежде чем надеть платье.
Или хотя бы сорочку.
— И мне очень хотелось, чтобы он любил меня. Я старалась быть послушной…
Только Ерхо Ину любить не способен.
И говорить о нем нет никакого желания.
— Мне нравится смотреть на тебя…
В сумерках кожа отливает мягким золотом. И Аану, вспыхивая, вдруг вспоминает о своей наготе, спешит ее спрятать. Вот только пламя тоже умеет играть. И ткань сорочки слишком тонка. Но золото исчезает, и тени выписывают абрис ее тела на белом полотне.
— Ты красива, Аану.
— Ты хотел знать, люблю ли я отца. Нет. Не люблю. И я знаю, что ты собираешься его убить.
Она набрасывает на плечи шаль.
Обычная женщина.
Почти.
— Янгар, — Аану опускается на край постели. Ледяные пальчики ее отбрасывают прядь, прилипшую к щеке. — Я не боюсь за него. Но я не хочу, чтобы он снова причинил тебе боль.
А в ее глазах Янгар читает то, о чем Аану Каапо промолчала: он слаб.
Нет больше Черного Янгара.
Неправда.
— Поможешь мне встать, маленькая медведица? Не сейчас… завтра… а сейчас просто посиди рядом. Ладно?
Она кивает.
— Рассказать тебе историю?
— О стране Кхемет? — уточняет Аану.
Ей нравятся истории, которые почти что сказки. И Янгар сам начинает сомневаться в том, и вправду ли существует эта страна.
Быть может, и она — призрак, сотворенный песком и жарким южным солнцем.
— О ней… или о пустыне… о призрачном городе, который изредка показывается странникам. И даже ашшары, истинные дети пустыни Дайхан, не способны пройти мимо. Он появляется, когда солнце стоит высоко и воздух дрожит от жара. Песок раскаляется и ранит ноги. А мысли в голове становятся вязкими. Тогда и вспыхивают золотом сто одиннадцать куполов, отмеченных полумесяцем, знаком богини Иши. И вырастают из песков белые стены…
Говорить легко.
Янгхаар вновь видит их, сложенные из крупных блоков, выглаженные ветрами до зеркального блеска. И ворота, распахнутые гостеприимно.
Входи, странник.
Но не забывай, что не каждого отпустит призрачный город.
— Ты и вправду видел его? — Аану кладет на постель руки и упирается в них подбородком. Она так близко, но дотянуться у Янгара не хватит сил.
— Видел.
Марево над золотом башен.
И в нем, не то звуком, не то эхом безумного солнца — тягучая мелодия флейты.
— И вошел?
— Нет.
Подобрался настолько близко, что услышал запах жареного мяса, и вдохнул непривычно прохладный, напоенный водой воздух.
— Если бы я вошел, то вряд ли вышел бы.
Что удержало на краю?
Манил ведь призрачный город голосами фонтанов, обещанием иной, легкой жизни, сокровищами, о которых легенды ходили. Наверное, эта легкость и отпугнула.
— Тогда я рада, что ты устоял, — Аану зевает.
И Янгар дотягивается-таки до ее губ. Шершавые. И в то же время мягкие. Вот только собственные пальцы не способны ощутить этого прикосновения.
Ерхо Ину ломал их с большим удовольствием.
— Расскажи еще…
…историй много.
…о городе, что вытянулся вдоль берегов Великой реки. И домах, которые подымаются над водой. Весной вода подымается до самого порога, затапливая белые лапы опор, а летом отступает, оставляя на них гроздья тины. На жаре та начинает гнить, и в Белых кварталах на две недели воцаряется невыносимая вонь.
…о жителях, что расписывают лицо охрой и кланяются звероголовым богам. И о богах, чьи статуи из желтого песчаника стерегут великий город. Сама пустыня, подбираясь к стопам стражей, отступает с поклоном.
…о жрецах, закрывающих лица белой тканью, и танцовщицах, которые курят опиум, ибо он освобождает разум и душу, делая танец чистым.
…о тысяче и одной жене Богоравного Айро-паши, о белом его дворце, куда каждый год свозят юных красавиц со всех уголков мира. И новые жены исчезают за коваными дверями, чтобы больше никогда не показать миру свое лицо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});