Безымянное семейство (с иллюстрациями) - Жюль Верн

В сопровождении сержанта аббат Джоан спустился по лестнице вниз. Камера узника помещалась на нижнем этаже блокгауза, в углу, в конце коридора, идущего вдоль внутреннего двора. Осветив темный проход своим фонарем, сержант подошел к низкой двери, запертой снаружи на два засова.

Собравшись отпереть ее, сержант наклонился к молодому священнику и тихо сказал:

— После того как вы покинете заключенного, мне, как вы знаете, приказано проводить вас за крепостные ворота.

— Я это знаю, — ответил аббат Джоан. — Ждите меня в коридоре, когда мне будет пора уходить, я дам вам знать.

И дверь камеры распахнулась.

Там в глубине, в полном мраке, лежа на чем-то похожем на походную кровать, спал Жан. Шорох и скрип отворяемой двери не разбудили его.

Сержант хотел было потрясти узника за плечо, но аббат Джоан жестом попросил его не делать этого.

Тогда сержант поставил фонарь на небольшой столик, вышел и тихо затворил за собой дверь.

Братья остались одни, один спал, другой молился, став на колени.

Потом Джоан поднялся с колен и в последний раз устремил взор на брата, свое второе «я», которому, как и ему, преступление их отца сделало жизнь столь невыносимой.

И он прошептал:

— Боже, помоги мне!

У него оставалось слишком мало времени, чтобы можно было терять лишние минуты. Он положил руку на плечо Жана. Тот проснулся, открыл глаза, привстал на постели и, узнав брата, воскликнул:

— Джоан, ты?..

— Тише, Жан... Говори тише! — ответил Джоан. — Нас могут услышать!

И он жестом дал понять, что дверь снаружи охраняется. Шаги сержанта в коридоре то удалялись, то приближались. Жан, лежавший полуодетым под грубым одеялом, которое не могло защитить его от стужи в камере, бесшумно встал.

Братья крепко обнялись.

— Как там наша мать? — спросил Жан.

— Ее уже нет в «Запертом доме».

— Ее там нет?..

— Нет.

— А де Водрель и его дочь, которые укрылись у нас?

— Когда я в последний раз приходил в Сен-Шарль, дом был пуст.

— Когда это было?

— Неделю назад.

— И с тех пор ты ничего не узнал о матери, о наших друзьях?

— Ничего.

Что же там произошло? Не нагрянула ли полиция с новым обыском, не арестовали ли Бриджету, де Водреля и его дочь? Или же, не желая, чтобы ее отец хотя бы день оставался под кровом семьи Моргазов, Клара увела его оттуда, еще такого слабого, несмотря на опасности, которые его подстерегали? А сама Бриджета тоже бежала из «Запертого дома», раз ее опозоренное имя стало всем известно?

Все это со скоростью молнии пронеслось в голове Жана, и он уже собрался было рассказать аббату Джоану о том, что произошло в «Запертом доме» после битвы у Сен-Шарля, но тот, наклонившись к его уху, прошептал:

— Слушай меня, Жан. Здесь с тобой не брат, а священник, который пришел напутствовать осужденного на смерть. Только поэтому комендант форта дал мне разрешение пройти к тебе в камеру. Мы не можем терять ни минуты!.. Тебе надо сейчас же бежать.

— Сейчас же, Джоан?.. Но каким образом?

— Ты переоденешься в мое платье и выйдешь отсюда под видом священника. Мы так похожи, что никто не заметит подмены. К тому же сейчас ночь, и, проходя по коридору и внутреннему двору, ты будешь едва освещен фонарем. Лицо у тебя будет скрыто полями шляпы, тебя нельзя будет узнать. Когда мы поменяемся одеждой, я встану в глубине камеры и позову сержанта. Он придет открыть дверь, как мы условились. Ему приказано проводить меня к воротам... А проводит он — тебя...

— Брат, — ответил Жан, схватив Джоана за руку, — как ты мог подумать, что я соглашусь на такую жертву?

— Так надо, Жан! Твое присутствие среди повстанцев сейчас нужнее, чем когда-либо.

— Так они не отчаялись, Джоан, в успехе национального дела после своего поражения?

— Нет! Они собрались на острове Нейви на Ниагаре и готовы начать борьбу снова.

— Пусть же выступают без меня, брат. Успех нашего дела не зависит от одного человека. Я не позволю тебе рисковать жизнью, чтобы спасти меня...

— Разве это не мой долг, Жан?.. Разве мы достигли своей цели?.. Нет!.. Мы не смогли даже умереть, чтобы искупить зло...

Слова брата глубоко тронули Жана, но он не сдавался.

— Послушай, Жан! — продолжал Джоан. — Ты боишься за меня, но что мне грозит? Завтра, когда меня обнаружат в этой камере, что мне могут сделать? Ничего! На месте осужденного окажется бедный священник, ну что ему, думаешь, могут сделать? Разве что отпустить...

— Нет!.. Нет! — протестовал Жан, отчаянно борясь с собой.

— Довольно спорить! — отрезал Джоан. — Тебе надо уйти отсюда, и ты уйдешь. Исполни свой долг так же, как я исполнил свой. Ведь ты один настолько популярен, чтобы вызвать всеобщий подъем...

— А если они обвинят тебя в том, что ты способствовал моему побегу?

— Мне не вынесут приговора без суда, — ответил Джоан, — без приказа из Квебека, а это займет несколько дней!

— Несколько дней, брат?

— Да, а ты тем временем присоединишься к товарищам на острове Нейви и приведешь их в крепость Фронтенак, чтобы освободить меня...

— Но остров Нейви в двадцати милях от крепости Фронтенак, Джоан! Я не успею...

— Так ты упорствуешь, Жан? Что ж, до сих пор я тебя уговаривал. Теперь я приказываю. С тобою говорит уже не брат, а служитель Бога. Если тебе суждено умереть, так умри, сражаясь за наше дело, иначе ты не исполнишь долга, который лежит на тебе. Впрочем, если ты откажешься, я объявлю, кто я такой, и аббат Джоан падет под пулями рядом с Жаном Безымянным!..

— О брат!

— Уходи отсюда, Жан!.. Уходи! Этого хочу я! Этого хочет наша мать!.. Этого хочет твое отечество!

Жану, убежденному страстной речью Джоана, ничего не оставалось, как повиноваться. Надежда возвратиться через пару дней к форту Фронтенак с несколькими сотнями патриотов развеяла его последние сомнения.

— Что ж, я готов, — сказал он.

Обмен одеждой занял немного времени. В облачении священника Жана было очень трудно узнать.

Потом братья немного поговорили о политической ситуации, об умонастроениях после недавних событий. Наконец аббат Джоан сказал:

— Сейчас я позову сержанта. Когда он откроет дверь камеры, ты выйдешь и пойдешь следом за ним по коридору, который он будет освещать своим фонарем. Когда вы выйдете из блокгауза, тебе останется лишь пересечь внутренний двор — примерно шагов пятьдесят. Ты дойдешь до караульни, она справа от стены. Проходя мимо, отвернись. Когда минуешь ворота, спустись вниз и иди вдоль берега до опушки леса, что в полумиле от форта. Там ты найдешь Лионеля...