Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

Прошло еще несколько дней. Наступал июнь. Феодор немного оправился, но продолжал пить хмельное, хотя и в меньших количествах. Все как будто понимали, что происходит с ним, и потому никто не смел упрекнуть его в бражничестве. Был солнечный июньский день. Феодор вместе с Александром вышел на высокое гульбища княжеского терема и воззрел окрест. Он увидел, как по дороге к тиунову подворью подъехало несколько крытых возков, остановившихся у его ворот. Все это вызвало интерес молодого князя, и он громко окрикнул одного из дворовых слуг, чтобы сбегал к Якимову двору и узнал, кто это приехал. Слуга быстро исполнил волю господина и через три минуты прибежал назад. С его слов, приезжие были немецкими купцами во главе с любекским торговым гостем Иоахимом Бором. Имя это показалось знакомым князю Феодору и он, вцепившись дланями в перильца крыльца, стал расспрашивать, зачем приехали купцы. Слуга пожал плечами, и Феодор махнул на него рукой. На какое-то время Александр отвлек брата от того, что творилось по соседству, разговором о соколиной охоте. Но Феодор, видимо, не выпускал мысли о приезжих. Всмотревшись, он вдруг увидел двух молодых женщин в голубых немецких покрывалах, вышедших из ворот. Одна из них обернулась и внимательно посмотрела на гульбище княжеского терема. Зоркий глаз лучника не подвел Феодора. Он узнал бы ее из тысячи других. Это была Неле. Она же, увидав его на гульбище терема, прощаясь с ним навсегда и утерев слезы, махнула ему рукой.

Феодор и сам не понял, как его уста силой всех его легких исторгли бешенный и отчаянный крик:

— Несть!..

Из глаз его брызнули слезы, дыхание перехватило, и он, вцепившись обеими дланями в перильца гульбища, стал биться головой о них. Так продолжалось всего несколько мгновений. Затем, словно обезумев, он выхватил меч из ножен и попытался броситься вниз по ступеням крыльца, истошно крича:

— Избью!

Но рядом был Александр. Преградив брату дорогу и глядя в его хмельные, несчастные и яростные очи, он схватил Феодора двумя дланями за руку, державшую меч и твердо, громко спросил:

— Убо ти хочеши, брате, погубите ея?

После этих слов Феодор выронил оружие и, рыдая, упал к брату в объятия.

Тем временем Неле вытерла слезы и вместе с Анхен села в крытый возок, уносивший ее навсегда от ее любимого князя на ее далекую, забытую ею и чужую родину. Феодор же продолжал рыдать, опершись на плечи младшего брата. А по ступенькам крыльца к ним со двора, утирая слезы, поднималась их мать княгиня Феодосья.

Прошло еще несколько дней. На Городище полным ходом шло приготовление к свадьбе. Закупались дорогие фряжские вина, мука, привозили меда, пригоняли скот, били и коптили птицу. Стали съезжаться первые гости. Сама же торопецкая княжна-невеста и большинство гостей еще были в дороге. Дворовые, слуги бегали и суетились с каждым днем все более. Князь Ярослав был занят делами в Новгороде, приглашал все новых гостей на свадьбу. Резвились, забавлялись младшие братья князя Феодора и Александра: Михаил, Андрей, Константин, Афанасий, Даниил. Печальна была только матушка да брат Александр. Сам же молодой князь вел себя так, будто все то, что происходило, его и не касалось. Все эти приготовления словно происходили сами по себе, никак не задевая его, не имея к нему никакого отношения. Он даже ни разу не поинтересовался, как зовут его невесту и какая она. Он был в каком то отрешенном от всего мира состоянии и не хотел понимать, что происходит с ним и вокруг него. Александр, хорошо знавший старшего брата, впервые видел его таким и пугался этого. Феодосья пыталась заговаривать со старшим сыном, гладила дланью его по голове, заглядывала ему в глаза, говорила трогательные, ласковые слова, какие может говорить только любящая мать. Феодор на какие-то мгновенья приходил в себя, смотрел на матушку широко открытыми глазами, в которых появлялись слезы, не отвечал на ее вопросы и молча уходил. Только с одним Судимиром он мог как-то общаться.

Однажды в полдень он нашел Судимира, спавшего в гриднице. Тот встал со своего ложа, поддерживая ошеей рукой раненую десную руку, подвязанную к шее, и как мог, поклонился князю. Гридь внимательно посмотрел на своего господина и справился о его здоровье. Феодор выглядел хорошо и отвечал, что все слава Богу. Отозвав Судимира в сторону, он шепотом попросил отвести его к знахарке, что лечила руку раненому гридю. Судимир долго отказывался, ссылаясь на то, что князь не совсем здоров для далекой поездки, но Феодор настойчиво просил и, в конце концов, уломал гридя. Сама настойчивость молодого господина, его ясные глаза и убедительность внушили Судимиру, что с князем все в порядке и что нужно исполнить его веление. Они быстро собрались, оседлали лошадей и, мало кем замеченные, выехали из городищенского крома по дороге на юг. Отъехав от Городища с версту, они свернули к Волхову и подъехали к месту, где перевозчики порой переправляли людей с лошадьми на плотах через реку напротив Юрьева монастыря. Ждать им пришлось недолго, и за плату они оказались через полчаса на левобережье Волхова. Миновав монастырь, они выехали на дорогу в сторону Перыни. Перед Перынью всадники свернули с большой дороги и углубились в лес. Так они скакали еще около часа, пока не доехали до небольшой деревушки, потерявшейся в лесной глухомани. Затем князь Феодор и Судимир нашли на окраине деревни небольшую курную избенку, покрытую от ветхости мхом, сошли с коней, привязали их к березам и вошли в избу.

Их встретила сгорбленная временем старуха в лохмотьях с умными, сверкавшими в полутьме глазами и, узнав Судимира, пригласила войти. Справясь о здоровье гридя, она перекрестилась на темные образа, находившиеся в красном углу, и спросила, зачем пожаловали молодцы. Гридь объяснил знахарке, что с ним приехал молодой боярин, которому нужно снадобье. Далее Судимир замолчал, а заговорил Феодор, попросив бабку дать ему снадобье, чтобы забыться от любви. Та взглянула на него внимательно и заворчала, что редко кому такое и нужно, ибо все-то просят приворотное зелье. Однако Феодор попросил еще раз и в подтверждение своих слов бросил кошель с серебром на старый скобленый стол. Старуха посмотрела на кошель, проворчала еще раз что-то непонятное и принялась рыться возле печи. Тем временем князь и гридь оглядели избу. Во всех углах, возле печи, вдоль стен были развешаны какие-то мешочки и тряпицы с непонятным содержимым. Висели пучки сушеных трав, кореньев, грибов, веники из трав и веточек каких-то деревьев и прочее такое, в чем понимают только знахари и колдуны. Множество каких-то крыночек и горшочков стояли на лавках вдоль стен и в углах. Не вскоре старуха откопала среди своих богатств махонькую крыночку, горлышко которой было залито воском. Подойдя к Феодору, она внимательно посмотрела на князя, протянула ему крыночку и велела налить лишь глоток в чашу с водой. Тут же князь попросил у нее воды, та подала ему небольшой ковш, и он, сорвав восковую печать, плеснул туда из крыночки и выпил из ковша все без остатка. Старуха еще раз внимательно посмотрела на него, перекрестилась и вздохнула. Затем, отвернувшись от князя, обратясь к Судимиру, заговорила с ним о его ране. И пяти минут не прошло, как у Феодора от пряного, пахучего настоя что-то закружилось в голове, руки и ноги ослабели, и он, как был, присел на лавку у бревенчатой стены и уснул.

Проснулся князь только к ночи. Судимир сидел напротив него и молча ждал его пробуждения. Старуха, как мышь, возилась возле печи. Горела лучина перед образами. В печи потрескивал и играл огонь, блики которого отражались на стене. Где-то мирно трещал сверчок. Раскрыв глаза, придя в себя, князь вспомнил, где он, что с ним и слабо улыбнулся.

Чувствовал он себя намного лучше. Сердце перестало щемить, и голова была ясной. Старуха подошла к нему, вновь внимательно посмотрела в глаза, держа в руках лучину. Затем прошамкала губами и обратясь к нему как к боярину, велела «не пити хмельного, дабы не быти худому». Тем временем Судимир взял со стола крыночку с зельем, запечатал ее воском и убрал в свою калиту. Князь и гридь собрались, поблагодарили колдунью, и вышли из избы. Месяц светил на небе. Было немного прохладно и они, отвязав застоявшихся коней, сели в седла и поскакали обратной дорогой. Всю дорогу до Юрьева монастыря князь чувствовал себя неплохо. Но затем сильные сердечные боли и боли в голове стали вновь мучить его. С трудом Судимир перевез его на плоту через Волхов, с еще большим трудом всадил на коня, и, придерживая всю дорогу, доскакал с ним до Городища. Было уже за полночь. На Городище князя уже искали, но, увидев, подумали, что опять хмелен, и отвели в изложницу. Судимир расседлал коней, отвел их на конюшню и ушел в гридницу. Под утро Феодор почувствовал себя лучше и попросил у слуги крепкого меда, тот не посмел отказать и принес князю. Выпив несколько больших глотков прямо из кувшина, молодой князь, так и не раздевшись, опять завалился на ложе и, казалось, уснул.