Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Анатолий Александров

– Это ты, Георгий, запросто отвечаешь на вопрос, когда полетит на околоземную орбиту наш многоместный корабль-спутник, – вмешался в разговор постоянный участник дискуссий с Любасом по космосу начальник двигательного отделения старший лейтенант Кабешев. – А тут надо взвесить многие обстоятельства и в нашей стране и во всем мире.

– Но раз вооруженные силы нашей страны приведены в боевую готовность, значит, решено, что медлить с отпором врагу никто не имеет права? – косвенно поддержал коллегу оператор старший лейтенант Зубарев. – В училище нам преподавали историю. Подполковник Мулюк настойчиво убеждал нас, что начало Великой Отечественной войны наше руководство проворонило, а потом это упущение обернулось для страны дорогой ценой. Сам можешь сделать вывод – ошибка не должна повториться.

Капитан Тимохов тут же поддержал Зубарева:

– Вот вам и ответ, Любас. Старший лейтенант Зубарев высказал очень верное суждение. Без приказа свыше мы не можем действовать самостоятельно. Но в случае высадки американцев на территорию Кубы приказ по поводу наших ответных действий поступит без промедления.

Когда майор Алексеев вернулся из поездки в полк Сидорова с генералом Гарбузом, замполит откровенно, с оттенком неудовлетворенности, рассказал ему об острой дискуссии на политзанятии. Командир дивизиона не удивился:

– У меня, Павел Николаевич, такие дискуссии на политзанятиях – обычное дело. Считай, что и твое занятие с офицерским составом вполне удалось.

Сразу после возвращения из позиционного района подполковника Сидорова генерал Гарбуз созвал на совещание командный состав дивизиона и объявил, что уже третьи сутки вооруженные силы Советского Союза находятся в повышенной боевой готовности. «Особенно это касается ракетных войск, – подчеркнул Леонид Стефанович. – А всему контингенту войск на Кубе вообще следует быть начеку». Перед обедом вместе с Алексеевым и Растолцевым заместитель командующего Группы войск побывал, в который раз, на стартовых позициях батарей, в хранилище боезапаса.

Генерал-майора Гарбуза отличала хорошая зрительная память. Заслушав доклад командира батареи Стурова, он напомнил ему о недавних встречах в Капустином Яру. Только теперь комбат вспомнил этого энергичного полигонщика, который ненавязчиво учил зеленого ракетчика мерам предосторожности при заправке изделия компонентами горючего и окислителем. Гарбуз потребовал тогда особенно тщательно проверить герметичность соединений, чтобы не допустить даже малейшей утечки окислителя. Он предупредил Стурова, что испаряющийся кислород не опасен для здоровья, но расхолаживает организм, делает человека менее бдительным в работе. В этом его главная опасность.

Около восемнадцати часов вернувшийся в штаб дивизиона майора Алексеева генерал Гарбуз получил по телефону условный сигнал на испанском языке. Тут же заместитель командующего Группы войск пригласил к себе майоров Алексеева и Базанова и приказал последнему доставить на стартовые позиции батарей ядерные боеголовки. Леонид Стефанович предупредил начальника сборочной бригады, что после осмотра и комплектации боезарядов он лично возглавит колонну спецмашин во время ответственного марша. Командир дивизиона получил его указание об объявлении боевой тревоги и выводе на стартовые позиции батарей дублирующих боевых расчетов.

Состояние повышенной боеготовности сохранялось до конца дня 27 и всю ночь на 28 октября. Сам генерал Гарбуз не сомкнул глаз ни на минуту и сновал с одной стартовой позиции на другую, как челнок. Командный состав подразделения отдыхал по три-четыре часа, согласно утвержденному генералом графику…

28 октября. Эту дату хорошо помнят все, побывавшие на Кубе в конце шестьдесят второго. Она застолбила себя в истории как пик Карибского кризиса. Никто не знал, что может произойти с минуты на минуту. Доминировал кардинальный вопрос: «Сохранится ли на Земле отчаянное политическое противостояние СССР и США, или планета погрузится в пучину термоядерной войны с непредсказуемыми последствиями для всего человечества?»

В этот день завершилась почти недельная полоса тревожных секретных посланий из Москвы в Вашингтон и обратно. Кульминацией противостояния стал телефонный разговор Кеннеди и Хрущева. Когда 28 октября устная договоренность лидеров сверхдержав получила закрепление в письменных обязательствах сторон, весь мир отошел от ядерной бездны и вздохнул с облегчением. После Лаосского и Берлинского кризисов шестьдесят первого года противоборствующим титанам удалось преодолеть и более трудный Карибский кризис шестьдесят второго. Далось это ответственное решение нелегко.

Овальный кабинет в Белом доме во все сутки грозного кризиса не покидали брат президента Роберт и испытанный советник Кеннеди по политическим вопросам Сэлинджер. Назревали события, которые могли привести Америку к еще большему позору, чем тот, что пережила страна полтора года назад, побитая вместе с кубинскими контрас в заливе Кочинос.

Обсуждение реалистичного послания премьеру Хрущеву было трудным, порой просто заходило в тупик. Осознание того, что Красную Кубу придется оставить в покое, приходило постепенно, под прессом неизбежных роковых последствий. Ни одному из дискуссантов не хотелось верить в такую неизбежность, но другого выхода из кризиса не имелось.

Ново-Огарево тоже не знало до той поры столь бурных дебатов. Петушились многие – Брежнев, Подгорный, Кириленко. Не отставал и сам премьер. Но деваться было некуда. Все упиралось в непреложный факт – не уберешь ракеты с Кубы, может случиться роковая термоядерная война.

Обязательство Советского Союза – вывод с кубинской территории ракет средней дальности с ядерными боезарядами и полка бомбардировщиков Ил-28 – вполне устраивало правительство США и паникующих американцев.

Обязательство Соединенных Штатов – ненападение на Кубу, снятие морской блокады Острова Свободы и вывод с территории Турции ракет средней дальности «Юпитер» – также следовало признать лучшим из всех возможных вариантов для нашей страны. «Холодная война» переходила в фазу непрерывной тлеющей конфронтации с еще неясными перспективами.

Около пятнадцати часов по Москве 28 октября генерал армии Плиев объявил командиру 51-й ракетной дивизии Стаценко содержание директивы министра обороны Малиновского. Ею предписывалось: в течение трех суток демонтировать все стартовые позиции ракетных частей и подразделений, и в течение ноября дивизию передислоцировать в Советский Союз. Ядерный боезапас сосредоточивался в районе Силуэты и после проверки закладывался на временное хранение. Командующий Группы войск особо распорядился, что ядерные головные части должны быть отправлены на Родину в числе первых «исключительных грузов».

Личный состав соединения действовал умело и организованно. И по-настоящему оперативно. Пополудни 31 октября, когда командующий Группой войск Плиев, в сопровождении Генерального секретаря ООН У Тана и посла СССР в Гаване Алексеева, появился в штабе 51-й ракетной дивизии, генерал Стаценко доложил Иссе Александровичу о полном демонтаже боевых стартовых позиций во всех ракетных частях и подразделениях. У Тан до конца дня, в сопровождении Плиева, Алексеева и Стаценко, побывал в позиционных районах полков Сидорова и Коваленко и лично убедился в достоверности доклада командира ракетного соединения.

Не прошло и суток, как в полдень 1 ноября Стаценко был ознакомлен в штабе Группы войск с новой директивой министра обороны Малиновского о срочной отправке ракет в Советский Союз. Директива устанавливала жесткие сроки – до 10 ноября все боевые изделия должны быть загружены на корабли и вместе с частью войск покинуть кубинские порты. Ракетчикам были выделены транспортники, застрявшие на Кубе по причине морской блокады Острова свободы американским военным флотом.

В полдень 4 ноября генерал Стаценко провел в Бухекале оперативное совещание с командирами частей и отдельных подразделений. Он распорядился в канун 45-й годовщины Великого Октября провести в полках и ремонтно-технических базах торжественные собрания, пригласить на них командование кубинских соединений и руководителей городов, расположенных поблизости от их позиционных районов.

На собрание личного состава полка Сидорова приехали командир пехотной дивизии капитан Педро и секретарь партийного комитета Карденаса Массо.

Открыв собрание и произнеся краткую речь в честь праздника, подполковник Сидоров предоставил слово капитану Педро. Командир кубинского соединения говорил около часа. Он поблагодарил Советское правительство и наш народ за оказанную Кубинской республике бескорыстную помощь, провозгласил здравицу в честь советско-кубинской дружбы. А партийному секретарю Карденаса очень понравился концерт полковой художественной самодеятельности. За два месяца пребывания на Кубе наши солдатские артисты успели разучить три народные песни Острова Свободы на испанском языке и с блеском исполнили их на концерте. Во время торжественного ужина Массо попросил Ивана Силантьевича повторить показанный концерт на следующий день для жителей города. Подполковник Сидоров пообещал выполнить просьбу, но требовалось согласовать этот вопрос с командованием соединения.