Америкен бой - Юрий Рогоза

Он сунул руку в боковой карман, и Железяка, хотя и обыскал его раньше, дернулся, что не ускользнуло от Ника. Он рассмеялся, но сразу скривился от боли в губах:

— Не волнуйся, слуга закона. Смотри, я медленно… Он достал портмоне и пересчитал деньги. Их действительно было не мало, около тысячи долларов. От вида денег Железяка вновь напрягся. Слишком часто ему их показывали.-

— Ну и что? — сухо спросил он.

Сухость Ник тоже заметил и удивленно глянул на лейтенанта:

— Ты чего, думал я тебе взятку хочу дать? Мол, отпусти?.

Железяка не ответил и отвел глаза.

— Да ты дурак? Думаешь, я такого, как ты, от гаишника продажного отличить не смогу? Брось… Железяка?

Лейтенант кивнул. |

— Железяка, — повторил Ник. — Знаешь, а тебе и вправду подходит.

— Знаю, — буркнул лейтенант.

— Пошли в ресторан. Тем более, что народу там сейчас немного. Пожрем, выпьем… И не дергайся. Не побегу. А сдать ты меня всегда успеешь. Время-то есть…

— Ну, от меня-то не убежишь…

—.Заладил тоже. Не побегу я. Устал сегодня, как собака. Пошли?

Он заискивающе заглядывал лейтенанту в глаза. Но в заискивании этом, как чувствовал Мухин, не было никакого подвоха. Просто парень действительно хотел поесть да выпить. Малость такую.

— Черт с тобой, — неожиданно даже для себя согласился лейтенант. — Пошли. Хоть разок пожру сам по-настоящему.

— Вот хорошо… — Ник засуетился, глянул на себя в зеркало и с отвращением поморщился. — Ну, в такой хламидке меня в ресторан-то не пустят. Решат — побираться пришел.

Он потянулся к сумке:

— Можно?

Но лейтенант опять что-то заподозрил:

— Нельзя. Так пошли. Не пустят, значит, так тому и быть.

Ник пожал плечами и, немного растерявшись, заметил:

— Как скажешь. Только зря ты так. Мне же в последние дни даже поговорить толком не с кем было.

— Ладно, ладно, не томи. Пошли, раз собрались. Только давай без фокусов, не разочаровывай меня…

И Железяка грубовато подтолкнул Ника к двери. Не столько для того, чтобы тот поторопился, сколько, чтобы не заметил растерянности на его лице. И откуда она взялась? Но лейтенант точно знал, что в эту секунду выглядит растерянным.

По отечественной неувядаемой традиции валютное питейное заведение, совершенно пустое в это время суток, охранялось истово и бдительно. В дозоре стоял дородный швейцар, загораживая своей шкафообразной спиной двустворчатые немаленькие двери. При нем, в качестве отряда быстрого реагирования, состоял тощенький средних лет сержант милиции с белесым испитым лицом, на котором масляно поблескивали недобрые нагловатые глазки. Функции партизанско-патриотического движения выполняли два мордатых комсомольца с красными повязками дружинников. Не то чтобы слуги закона, но их верные и преданные друзья.

Вся группа резко напряглась, когда Ник с Железякой, устало волоча ноги, вывалились из лифта и направились в их сторону. Стражи комфорта и заграничного полумрака даже как-то повеселели немного, предвкушая потеху: как они сейчас схомутают этих фраеров, которые невесть каким образом проникли в святая святых — мир интуристов и свободно конвертируемой валюты.

При удачном расположении звезд их можно было арестовать, посадить в специально находящуюся тут же комнатку, всласть поизмываться пародией на допрос, а потом с позором выгнать, обобрав дочиста.

Странная пара нечистых не торопясь приближалась, и защитники перегруппировались: швейцар отошел вглубь, сержант привстал из-за своего столика, а дружинники выдвинулись вперед, дабы отрезать супостатам пути, к поспешному отступлению или беспорядочному бегству.

Смешно сказать, но Железяка, увидев эти рожи, слегка сробел. Вся затея показалась ему никчемной, попахивающей скандалом и вообще довольно сомнительной. Ибо в лицах этих людей читалось то, чего с младенчества учатся бояться дети этой страны: самодовольная и безграничная наглость административных бюрократов, хамство бумажной силы, процветающее теперь особенно пышно, ибо подкармливается ныне деньгами немалыми. Как-то так складывалось, что разнообразным бандитам и вертким жуликам удавалось разговаривать с ними на одном языке. И они просто и без обиняков договаривались обо всем: совали деньги, и стражи делались радушными, как свахи.

Ник, однако, шел вперед вполне смело и смотрел сквозь живую преграду так, будто ее не. видел, а видел только нужную ему дверь.

Конечно, такая пара не могла не насторожить. Подросток с коротко стриженными волосами и следами монументальных побоев на лице одет был в грязноватые джинсы и пыльные ботинки. Распахнутая дрянная курточка, местами разошедшаяся по швам, кое-где в буровато-коричневых пятнах, очень похожих на свернувшуюся кровь, под курточкой столь же грязная майка. Следом парень чуть постарше, помрачнее и очевидно напряженный. В столь же грязном плаще, замызганных брюках и чавкающих кроссовках. По лужам, что ли, чапал?

Швейцар не подал в сторону ни на йоту, и Нику пришлось остановиться. Железяке тоже. Дружинники сделали стойку — вязать, — но пока не совались. Сцена предполагала, что первый монолог достается швейцару, потом вступает сержант, а уж после них злополучных посетителей отдают им.

Швейцар величественно-оперным движением отвел в сторону руку, словно оберегая ею несметные сокровища, доверенные ему для охраны, и набрал в грудь воздуха. Казалось, сейчас грянет оркестр и он запоет что-нибудь патетическое, из Мусоргского.

— Только для интуристов! — глубоким басом возвестил он и замер, словно ожидая бурной овации и. криков

восторга от слушателей.

Ник сунул руку в боковой карман, и все решили, что он просто хочет протянуть швейцару взятку за вход, поскольку так зелен, что не понимает еще, что его тут и так оберут до нитки, а внутрь все равно не пустят ни за какие деньги.

Поэтому, чтобы сразу поставить бедолаг на место, сбоку высунул свое бледное, как у утопленника, лицо сержант:.

— Документики предъявите…

Ко всеобщему удивлению, Ник достал из кармана не затертые десятки с профилем вождя, а вполне приличный синенький американский паспорт чс гордым тисненым золотом орлом, на обложке. Он открыл его на фотографии и показал швейцару. Тот обмер и впал в легкий столбняк. Казалось, что в этот момент что-то в его сознании, рушится, валятся незыблемые представления, прахом идут истины. У него даже слегка отпал подбородок. Потешу что он видел: на фотографии в американском паспорте действительно изображен этот огрызок, только лицо без побоев… «Может, фальшивый?..» — тоскливо промелькнуло в помутненном сознаний швейцара, но окончательно додумать эту мысль он не сумел. Ник паспорт спрятал обратно в карман и ждал, пока швейцар уберется с дороги, но, тот стоял на пути, словно врос.

— Чего вылупился? — на чистом русском языке спросил Ник, чем поверг швейцара в еще более глубокий ступор. — Ты чего, галунастый, живого американца не видел? Вот он я. Открывай амбар и в пояс дорогим гостям кланяйся…

Сержант тем временем встрепенулся от радости. Ему на мгновение показалось, что он даже может продвинуться по службе, если задержит этого обнаглевшего подростка с явно фальшивым паспортом. Он мигнул дружинникам, и те попытались взять Железяку, чтобы тот не мешал, в клещи.

— Позвольте паспортом поинтересоваться, — иезуитски вежливым голоском вступил сержант. — Так сказать, представителю закона…

Но тут Железяку достали сосунки, наседавшие на него с двух сторон, пытаясь ухватить, за руки. Драться по-настоящему ему не

хотелось, хотя и подмывало, а устраивать возню не было смысла. Поэтому он спокойно достал свой пистолет и показал его сначала дружинникам, а потом сержанту. Он не целился в них, а просто показывал, как будто демонстрировал редкий цветок или забавную безделушку.

Вид пистолета возымел действие: доблестная охрана подалась к стенам и замерла.

После произведенного эффекта Железяка, уже спокойно, достал из кармана свое удостоверение и помахал красненькой книжечкой перед носом сержанта:

— Представитель закона тут уже есть, — произнес он, неуклюже засовывая пистолет в карман бесформенных штанов. — Ваша фамилия?

— Моя? — обреченно обмер сержант.

— Ваша, товарищ сержант. Почему не представились, когда спрашивали у американского гражданина) документы?

— Я… Э… Сержант Донец.

— Почему форменная рубашка расстегнута? Завтра к десяти утра явитесь в Управление, кабинет номер шестнадцать. Подготовьте объяснительную…

Строго говоря, сержант Мухину не подчинялся ни с какой стороны. Но Управление было силой немалой и служивый сробел напрочь. Воспользовавшись тем, что он начал лихорадочно застегивать ворот рубашки, Железяка повернулся к дружинникам, которые под его мрачным взглядом попытались встать по стойке «смирно».