Любовь дьявола - Джулия Лэндон

– Я одевалась… – Голос ее замер.

Врач нахмурился.

– Леди Дарфилд, вы получили серьезное ранение и долго не сможете вставать с постели. Сара, принесите чашку чая, – распорядился он.

Серьезное ранение? Абби была изумлена. – Какое ранение? – с трудом произнесла она и тут же охнула от прикосновения его пальцев к ране под грудью.

– А теперь отдыхайте, – сказал доктор, закончив осмотр. Краем глаза Абби видела, как Сара положила в чай опий. Абби трудно было глотать, но доктор настоял, чтобы она вы­пила чай.

– Она очень слаба. Когда в следующий раз проснется, дайте ей немного бульона, – велел Стивенс.

Опий подействовал быстро, и глаза у нее стали слипаться. Она слаба, это плохо для ребенка, засыпая, подумала Абби.

Ребенок. Абби заставила себя открыть глаза.

– Мой ребенок? – Сара и доктор переглянулись. – Мой ребенок! – Сара отвернулась со слезами на глазах, а доктор взял Абби за руку.

– Ну-ну, не расстраивайтесь. Срок был совсем неболь­шой. У вас еще будет масса возможностей родить детей… – Больше Абби ничего не слышала, она почти не поняла, что он имел в виду.

Она потеряла ребенка. Горячие слезы потекли по щекам, боль в груди почти заглушила боль в боку. Абби старалась не закрывать глаза, боролась со сном, но опий взял свое, и она постепенно впадала в забытье.

Доктор Стивенс подождал, пока Абби заснет, и со вздохом повернулся к Саре, которая вытирала слезы.

– Соберись с силами, девушка. Позаботься о том, чтобы она немного поела. Она крайне слаба.

Прежде чем выйти из комнаты, доктор снова посмотрел на Абби.

– Я хотел немного повременить с этим печальным извес­тием, – сказал он, пожав плечами, и вышел. Быстро прошел по коридору, спустился по мраморной лестнице и направился к кабинету маркиза. Постучал в дверь и, не дожидаясь пригла­шения, вошел.

Майкл сидел за письменным столом в измятой сорочке, расстегнутой у ворота и не заправленной в брюки. Его воло­сы были в беспорядке, а на подбородке и ввалившихся ще­ках появилась колючая щетина. Лицо вытянулось, под запавшими глазами легли темные тени. Давали себя знать бессонные ночи. Увидев доктора, Майкл поднял­ся ему навстречу.

Доктор нахмурился.

– Не знаю, кто больше нуждается в моей помощи, вы или ваша жена, – сухо произнес.он, направляясь к буфету.

– Как она? – спросил Майкл, пропустив его замечание мимо ушей.

– Очень слаба, но мыслит ясно. Жар спал, однако меня все еще беспокоит инфекция. Похоже, она не помнит, что с ней случилось. Налицо признаки частичной амнезии в резуль­тате травмы.

– Надеюсь, со временем она, вспомнит?, – с тревогой спро­сил Майкл. Доктор Стивенс в раздумье покачал головой.

– Трудно сказать. Быть может, и вспомнит. Я дал ей опия, чтобы снять боль. Пусть спит. Сон и хорошее питание ей просто необходимы. Пусть пьет бульон. Даже через силу. – Доктор Стивенс, держа в руке рюмку с бренди, смотрел на Майкла. – Должен сказать, я доволен. Ей удалось избежать еще больших страданий, учитывая лихорадку и серьезность раны. Не говоря уже о потере ребенка.

Майкл кивнул и со вздохом запустил пальцы в волосы.

– Если вы не поспите, последствия будут печальными, могу вас заверить. – Майкл нетерпеливо взглянул на него. – Ваша жена никуда не денется, сэр, нынче утром ее шансы на выздоровление значительно выросли. Ей понадобятся ваши силы, а в таком состоянии вы ничем ей не поможете, черт возьми. Вам тоже выписать опия?

– Мне не нужен ваш чертов опий, Джозеф, – заявил Майкл.

– И виски пейте поменьше. Когда вы ели в последний раз? – спросил доктор Стивенс.

– Два дня назад, – ответил за Майкла появившийся в дверях Джоунз. Неслышно пройдя по обюссонскому ковру, он поставил на стол серебряный поднос.

– Съешьте все, что вам принесли, Дарфилд, примите ванну и ложитесь спать, Абби проспит весь день и, вероятно, всю ночь. А утром можете снова заступать на вахту. – Когда, Джозеф? Когда она полностью поправится? – спросил Майкл, не обращая внимания ни на еду, ни на Джоунза.

– Сначала ей надо избавиться от угрозы инфекции. Когда полностью поправится? В лучшем случае через месяц.

– Она сможет иметь детей? – тихо спросил Майкл. – Думаю, да, Но прежде всего ей нужно восстановить Силы. Доктор Стивенс поставил рюмку и пошел к двери.

– И еще, Дарфилд. Поберегите ее от волнений. Она долж­на сохранять спокойствие и лежать в постели. И о себе поду­майте. – Доктор указал на накрытую крышкой тарелку. – И последнее, – сказал он уже подойдя к двери. – Она знает, что потеряла ребенка. Лицо Майкла исказилось от боли. – Я хотел сам сказать ей об этом, – дрогнувшим голосом произнес Майкл, направляясь к выходящим в сад окнам.

– У меня не было выбора, она догадалась. – Доктор Сти­вене поправил очки. – Увидимся утром. Если – будут какие-то перемены, пошлите за мной. – Доктор ушел, а Майкл продолжал стоять у окна, глядя в сад. Джоунз кашлянул,

– Ваш ужин, милорд.

.Майкл медленно вернулся к письменному столу и тяжело опустился в кресло. Джоунз снял крышку с тарелки с говяжь­им рагу и встал за спиной у Майкла. Тому ничего не остава­лось, как приняться за еду. Проглотив несколько.кусочков, он почувствовал, что умирает с голоду, и молча съел все и два куска хлеба в придачу. Отодвинув пустую тарелку, Майкл ощутил страшную уста­лость. Доктор Стивенс прав; ему необходимо принять ванну и поспать. Последние четыре дня были для него сплошным кош­маром. Он был на грани срыва с того момента, как поднял Абби с земли. Майкл с горечью вспомнил, как привез Абби в Лондон к врачу, который остановил кровотечение, но заявил, что она потеряла слишком много крови и вряд ли выживет. Отказываясь верить этому мрачному прогнозу, озабоченный тем, что весть о случившемся распространится по всему Лондону, он решил отвезти ее к доктору Стивенсу. Держа в объятиях ее безвольное тело, он два часа добирался до Бдессинг-Парка, кровь из ее раны просачивалась сквозь по­вязку и пропитывала его одежду. Майкл всю дорогу горячо молил Бога не отнимать у него Абби. Он никогда не отличался набожностью и не умел молиться. Он обещал отдать собственную жизнь, если Господь пощадит Абби. В полном отчаянии Майкл смотрел на нее. Она лежала в постели без сознания, ее била лихорадка и с каждым днем она станови­лась все бледнее. Ночи он проводил у ее постели, готовый к са­мому худшему. Временами легкое движение или стон вселяли в него слабую надежду. Однако перемены к лучшему были столь незначительны, что Майкл совершенно отчаялся. И когда прошлой ночью свершилось чудо и Абби открыла глаза, охваченный чувством облегчения и благодарности, он зарыдал, как ребенок. Никогда еще он не испытывал таких сильных чувств, его словно приговорили к смерти, а потом помиловали. Доктор Стивенс предупредил его об угрозе инфекции, но Майкл даже думать об этом не хотел. Он должен сделать все, чтобы Абби выздоровела, а для этого нужны силы. Доктор Сти­вене прав: надо есть и спать, меньше пить, иначе он не сможет помочь Абби. Майкл встал из-за стола, велел Джоунзу приготовить ван­ну и пошел к себе. Поднявшись по лестнице, он остановился у двери ее гостиной, как обычно, когда проходил по этому кори­дору. В ее комнате перед их отъездом в Лондон царило ожив­ление. Черт возьми, и зачем только он повез ее туда? Почему ему так хотелось показать ее тому самому обществу, которое когда-то отвергло его? Останься они в Блессинг-Парке, как ей того хотелось, не случилось бы этого кошмара. Он долго стоял у двери, потом, не выдержав, толкнул ее и вошел. Там все было по-прежнему. Яркие лучи солнца струились в окна. Повсюду лежали журналы и книги, на диванах и креслах – шитье. Он медленно прошелся по комнате, буквально впитывая каждую подробность. Вещи уже привезли из Лондона, и все вы­глядело так, будто она никуда не уезжала. На столике у камина лежала скрипка в футляре. Майкл быстро отвел от нее глаза, моля Бога, чтобы не отнимал у него Абби. Майкл уже собирался выйти, когда взгляд его упал на гру­ду шитья возле кресла. Он взял лоскут мягкого полотна, тот самый, на котором она пыталась вышить Блессинг-Парк. Вы­шивала она плохо, и ничего у нее не получилось. Майкл улыб­нулся. При воспоминании о том, как Абби вышивала, сидя у него в кабинете, сердце болезненно сжалось. Еще раз окинув комнату взглядом, он положил вышивку и тихо вышел. Первые лучи серого утреннего света просачивались в окно, когда Абби снова очнулась. Со стоном прижала ладонь ко лбу: голова невыносимо болела. Ей стоило невероятных усилий чуть-чуть приподняться на подушках и оглядеть комнату. На зеле­ной шелковой кушетке у камина спала Сара.