Щепа и судьба - Вячеслав Юрьевич Софронов

С этими не очень-то праведными мыслями опустился на табурет, пробежался пальцами по отливающим перламутром клавишам.

Машинка послушно воспроизвела все, что от нее требовали. Я возликовал! Вот она радость бытия, когда ты можешь исполнить ВСЕ, что только захочешь!!! Но… не учел самой малости: испытаний, через которые необходимо пройти, чтоб добиться желаемого. А испытания мои еще даже и не начинались.

О пользе и вреде сочинительства

Следующим этапом самостийного вхождения в сочинительство стала неожиданная разработка сюжетов, связанных с местными преданиями, коих, если внимательно поспрошать деревенских старожилов, пруд пруди в каждой деревеньке. Мне еще в детстве пришлось наслушаться всяких там страшных историй, именуемых быличками или сказаниями. Кстати говоря, их содержание и отдельные выражения не очень-то подходили для воспроизведения в присутствии несовершеннолетних, но кто когда в наших палестинах обращал внимание на такой пустяк, как неустойчивая детская психика. Может, именно поэтому и запали они в память, что ничего подобного ни в одной из прочитанных ранее да и гораздо позднее книг даже близко не встречал. Потом уже в сознательном возрасте, беседуй с деревенским людом, узнал новые душещипательные истории о тех или иных сказочных персонажах, преспокойненько обитающих в наших краях. Со временем подобных историй накопилось прилично, и по моим прикидкам должно было хватить на составление небольшого сборника. Дело за малым: предать те сюжеты бумаге.

Хотя путь от замысла до преобразования его в рукописный или печатный текст достаточно непрост, но, как говорится, лиха беда начало. Стоит исписать один листочек, а за ним другой, как дело сдвинется с мертвой точки и рукопись день за днем станет расти, как опара в тепле. Главное, чтоб не иссякло авторское желание сочинять, писать и во что бы то ни стало довести свой замысел до конечного результата. А во мне в ту пору желание к сочинительству давало себя знать с огромной силой, словно внутри бесперебойно работал мощнейший атомный реактор. А желание работать есть качество для сочинителя самое-самое наиважнейшее. Без него никуда…

Естественно, эту склонность к бумагомарательству можно назвать всем и каждому известным уничижительным словом «графомания». Однако позвольте. Если быть точным в переводе и даже чуть-чуть буквоедом, то графоманами следует считать людей, имеющих страсть к письменной деятельности. А вам приходилось встречать профессионального литератора или журналиста, который бы не любил писать? Тогда почему в русском языке само слово «графомания» стало вдруг ругательно-презрительным и воспринимается чуть ли не как диагноз неизлечимой болезни? Скорее всего, за этим скрывается нелюбовь той половины человечества, которая сама писать не любит и не умеет. С давних пор человечество поделилось не только на пешеходов и автолюбителей, но еще раньше — на людей, пишущих и… считающих этот труд никчемным.

Хорошо, что пока никто не подал идею лечить от сочинительства, примерно как от алкоголизма. Но это пока. Когда писателей на белом свете расплодится превеликое множество и станет больше, чем читателей, наверняка какие-нибудь там иммунологи, узреют очередную неизвестную ранее науке «бациллу сочинительства». И тогда государство получит право вводить антисочинительскую сыворотку всем, кто в своей жизни написал больше одной странички обычного текста. А то и вовсе узаконят повсеместные прививки детям в возрасте до трех лет. Примерно как от гриппа и оспы. Думаю, подобное не за горами…

Да плевать! Называйте как хотите тягу к сочинительству. Пристрастие посвящать свой досуг, а иногда и всю жизнь передаче собственных мыслей и чаяний через слова, образы, рифмы для последующего прочтения твоих текстов всеми желающими было, есть и, дай бог, всегда будет присутствовать пока существует людское сообщество.

Сойдемся на том, что этот вирус понуждает его обладателя вести жизнь, несколько отличную от иных людей. Хотя внешне сочинитель ничем не отличается от остальных людей, но сознание его и образ мыслей устроены совершенно иначе. Он в отличие от многих умеет не только видеть незаметное для других глаз, но и улавливать, выносить из самого пустого и никчемного разговора нечто рациональное, преобразуя его затем в сверкающий всеми гранями кристалл, ранее в природе не существующий. И такое умение не только поражает многих, но и вызывает недоверие — как же так обычный человек, незаметно живущий столько лет рядом с нами, и вдруг создал что-то немыслимо-прекрасное?!

И еще один вопрос назревает в свете анализа пристрастия к сочинительству. А не преступает ли человек творящий завещанные нам свыше законы?! Согласитесь, очень сложный вопрос. Ни в заповедях Моисея, ни в уложениях Христа ничего не говорится о создании людьми своего собственного мира, населенного нереальными героями.

Да там вообще нет ни слова о работе какой бы то ни было! Радуйтесь и веселитесь! — вот чем заканчивается Нагорная проповедь. Но это и есть подсказка для решения моего сакраментального вопроса! Разве творящий не радуется, когда созданный им образ или даже удачно написанная строка дает ему право осознавать себя пусть не творцом, но лицом исключительным, обособленным от прочих, а потому, сами понимаете, не таким, как все! Как известно, разрешено все, что не запрещено. И нет такого закона, который запрещал бы сочинять, рождать новые образы и героев. Радуйтесь и веселитесь — и все будет чудесно!

А в моем сочинительском мозгу той весной родились образы очень и очень веселых героев, существ нереальных, которые, несмотря на то, что они вроде бы как не существуют и многие из нас, людей, даже в них не верят, но они есть и живут рядом с нами! Их просто не может не быть, коль народ говорит о них, рассказывает чаще всего шепотом своим детям, предостерегает от встречи с ними. И наделены те герои разными там особенностями, по поводу чего существует поговорка- предостережение: «Не буди лихо, пока лежит тихо».

Мне бы вспомнить тогда о той поговорке, — не трогать тех лихих героев, не вызывать их к появлению подле меня. Ан нет, взыграли неведомые тайные силы, ограничиваемые и опекаемые столетиями разумным предвидением предков, знавших жизнь в тысячу крат лучше и глубже, а потому запретивших будить те самые силы. Не послушался их предостережения, не внял запретам, посчитав, будто они для кого-то другого писаны и… со всей страстью отдался воспроизведению скопившихся в памяти сюжетов на бумаге. Возможно, если сочинительство мое в ту нору пошло в ином Направлении, не случилось бы многих последовавших затем событий, о чем речь впереди.

Слышу, улавливаю возражения читателей на этот счёт: о чем это он? Разве любой из нас не вправе заниматься тем, чем считает нужным? А как