Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

даже рука дрогнула, но он быстро пришел в себя.

— Выпьешь — обниму, — быстро сказал он.

Карина, прикрыв глаза, засмеялась, но руки к ополовиненной банке протянула.

— «Не пей вина, Гертруда!» «Простите, сударь. Но мне хочется…»[1] Дверь закрой с той стороны, Уваров. Не бойся, не утоплюсь.

И Тим послушно вышел из туалета. Он стоял за дверью и ждал.

«Вот тебе и Карина. Как сам-то ее называл? Давалка? Шалава? Шалава, которая идет на золотую медаль. Которая цитирует Шекспира, не удивлюсь, если она это скажет на отличном английском. При всей скверности характера, при всём, что вытворяет… Но нафига всё это: этот пьяный дебош, этот протест? Ждет, что родаки пожалеют? Да что там вообще за родаки такие? На костер обоих! И туда же того, кто сделал из нее эту самую шалаву. Как там говорится: у каждой стервы был свой первый козел?! Не родилась же она такой…»— думал Тимофей, стоя под дверью.

Он довел ее кровати, откинул одеяло.

— А обнять? Ты обещал! — сопротивлялась Карина.

— Да тебе палец дай, по плечо руку отхватишь! — прошептал Тим.

— Уваров! Не ломайся! Не девочка.

Тимка вздохнул, а она вдруг прижалась, обняв его обеими руками. Он чувствовал ее горячее дыхание на груди, а пальцы, легшие под лопатку, были холодными. И Тим обнял ее.

— Прости, — вдруг сказал он тихо.

Карина промолчала. Только место, к которому она прижималась, стало мокрым. И Тимка вздохнул. Злость на самого себя отступила.

[1] «Не пей вина, Гертруда!» «Простите, сударь. Но мне хочется…» У. Шекспир «Гамлет»

Глава 38. Высказаться – значит облегчить душу.

Глава XXXVIII. Высказаться – значит облегчить душу[1].

— Может обсудим, что с тобой происходит или как?

— Или как!

Сэм Винчестер, Дин Винчестер

«Сверхъестественное»

От тарелки поднимался густой вкусный пар. Карина нюхала его и удивлялась тому, что ее не мутит. Вернее, мутит, но не смертельно.

— Ешь, — сказала Елена Николаевна.

Карина взяла ложку, подчерпнула бульон…

— Как я у вас… — спросила девушка, исподлобья поглядывая на классную.

— Тебя Тим нашел, — ответила та.

Карина поперхнулась. Этот Уваров и так всю ночь снился. Спьяну не сон, а бред, какой-то. Дескать, даже обнимались.

— Не спеши, ешь спокойно.

Карина кивнула и вновь наклонилась к тарелке.

— Где нашел? — спросила она. Последнее четкое воспоминание связано с квартирой Жеки, приятеля из четвертой школы. Тому уже восемнадцать, так что он без проблем купил вина. Потом еще кто-то пришел, но уже с пивом. Уварова там точно не было…

Елена Николаевна вздохнула и будто улыбнулась.

— Ты лежала на тропинке вдоль «четверки» и орала дурниной песни, — ответила она.

Ученица подняла глаза и уставилась на нее.

«Стебётся?»— мелькнуло в мутном сознании.

— Позвонил нам, мы с мужем приехали и забрали тебя. Тебе на вчера полиции было мало? Что за выходка? Узнать бы, кто споил…

— Мне не пять лет и даже не одиннадцать. Меня никто не спаивал. Захотела выпить и выпила, — ответила с нажимом Карина.

Елена Николаевна уже вдохнула воздуха, чтоб высказать всё, но посмотрела на девчонку и передумала.

— Вот именно, что не пять и не одиннадцать. Подумала бы, чем это кончиться могло.

Карина помешала ложкой бульон, огляделась и усмехнулась:

— А это точно. Я и подумать не могла, что проснусь у вас дома.

— Сколько выпила-то?

— Кто ж считал…

— Зачем? — тихо спросила классная.

— Просто так. Думала, ну немного, чтоб отпустило, а оно вот что вышло.

— Как себя чувствуешь? Желудок болит?

— Голова болит, а желудок не очень. Даже странно.

— Это из-за того, что тебя всю ночь полоскало.

Карина подняла глаза.

«Я блевала? Ну, капец!»— обдало жаром.

— Тимка с тобой полночи провозился.

Рука дрогнула, и ложка выскользнула из пальцев.

«Уваров? Уваров??? Так это был не сон? Лучше было сдохнуть под забором…»

— Ясно, — она заставила себя сказать вслух и вновь вернулась к супу.

— Твоя одежда высохла, сейчас волосы высохнут, и можешь вернуться домой. Ты у гимназии живешь или у «четвёрки»?

— Когда как. И там, и там… У «четверки» лаборатория. Мне каждый день нужно записывать данные.

— А, точно! Это то, про что говорила Антонина Викторовна? Серьезный проект.

— Серьезный.

— Ты ведь неглупая девчонка, так зачем это всё?

— Что всё?

— Драки, выяснения отношений…

— Не собиралась я ее бить!

— Ты ее ударила!

— Не отрицаю, но на этом бы всё и закончилось. Вы на меня посмотрите. Форма с коротким рукавом…

— Карина, в том, что произошло дальше, виновата ты. Умей признавать свои ошибки! Прошла бы мимо — ничего бы не случилось.

— Елена Николаевна, я уважаю вас и благодарна вам за то, что не бросили под забором, привели к себе. Прошу прощения за мое… неприличное поведение в вашем доме, но! Не надо меня лечить! Мне стыдно только за то… за то… что блевала тут у вас.

— Ты так говоришь, потому что знаешь, что я на тебя доносить не буду?

Карина кивнула.

— Я знаю, что вы не станете доносить. И знаю почему…

— И почему?

— Вам меня жаль.

Елена Николаевна даже растерялась. Перед ней в вещах сына сидела девчонка, о которой ходила дурная слава… даже не дурная, а такая… лучше б уж дурная! Умная девочка с исполосованными руками, вымотанной душой и одиноким сердцем.

— Вам меня жаль даже не как классной, а как матери. Я знаю, что вы в курсе моих отношений с женщиной, что меня родила. Отчасти я ее даже понимаю, она сейчас за таким дядей замужем, что ей проще быть бездетной. Я ведь сначала думала, что, если вытащу на красный аттестат, она одумается. Ну, типа, дочка простая и дочка с красным