Наступит день - Мирза Ибрагимов

- Извольте, ваше величество! Это газета Хикмата Исфагани. В передовой статье подвергается критике тактика немцев. Цель тут одна: возбудить недоверие к немцам, которые в эти тяжелые для нас дни являются единственными и искренними нашими союзниками... "Седа" намерена посеять рознь между нами...

Реза-шах пробежал глазами подчеркнутые синим карандашом строки из статьи и отшвырнул газету.

- Хикмат Исфагани собственную фамилию подписывать не умеет. Он не мог написать такую статью. Кто редактор газеты?

- Некий Софи Иранперест, ваше величество.

- Вызвать завтра ко мне!

Хакимульмульк снова поклонился и собрался уже удалиться, но движение руки Реза-шаха остановило его.

Старый везир уловил, что на лице шаха от недавнего гнева не осталось и следа. Но тут же везир вспомнил слова Низами: "Оскаленные зубы тигра не означают улыбки".

- Какие вихри и бури пролетели над этим троном, везир! Сколько исторических легенд и преданий посвящено тем, кто управлял страной торжественно сказал шах.

Но в голосе его звучали нотки бесстрастного дервиша, со стороны наблюдающего за превратностями жизни.

Что могло вызвать этот внезапный пафос? Быть может, это была растерянность хищника, который почувствовал смертельную опасность?

Подчиняясь инстинкту ловкого царедворца, Хакимульмульк стал поддакивать.

- Вы правы, ваше величество. На скрижалях истории сохранилось немало преданий и о расцвете верховной власти и о ее оскудении. Эти предания составляют целую цепь взлетов и падений, величия и развала...

- А черные страницы владычества династии Каджаров заключают эту цель картиной самого низкого падения, - заметил шах.

- Так точно, ваше величество! Период владычества Каджаров стал символом дряхлости и немощи Ирана. Лишь род Пехлеви предотвратил окончательный закат иранского солнца.

- Я считаю, что наивысшей вершиной славы и могущества Ирана является период царствования Ануширвана Справедливого, - задумчиво сказал шах.

- Вы правы, ваше величество! - подтвердил везир. - Ануширван Справедливый был мудрый повелитель.

- А ты видишь какую-нибудь разницу между мной и Ануширваном Справедливым, везир?

Этот неожиданный вопрос поставил везира в тупик. Растерявшийся Хакимульмульк не знал, что ответить, но медлить было нельзя.

- Ваше величество, меньше различия между небом и землей! - поспешно выпалил он первые пришедшие в голову слова и продолжал: - То развитие и прогресс, которых достиг Иран при вашем величестве, никогда не имели места в прошлом. Во времена Ануширвана Справедливого надо было потратить целый месяц чтобы добраться из Мазандерана в Исфаган; тогда не было иных средств передвижения, кроме верблюдов и ослов. А при вашем величестве изобретены такие средства, что за три дня можно изъездить всю страну из конца вконец. При Ануширване Справедливом не было самолетов. У вашего величества они имеются. Тогда не было электричества, не было паровых машин, теперь они есть; автомобилей не было, при вас - есть, почты и телеграфа не было, в ваше время есть... Как можно сравнивать времена Ануширвана Справедливого с вашей благословенной эпохой, ваше величество?

Резким движением Реза-шах вскочил с места и указал Хакимульмульку на дверь.

- Ты забыл главное, что у Ануширвана Справедливого был такой мудрый везир, как Бузери Джумерх, и у него не было нужды в таких ослах, как ты. Убирайся вон! - крикнул вдруг шах.

Хикимульмульк впоследствии не мог припомнить, как он выскочил из кабинета.

Выйдя от Реза-шаха, Хакимульмульк от всего сердца проклял и Ануширвана Справедливого и всех прочих шахов, когда-либо восседавших на иранском престоле.

"Дело оборачивалось для меня неплохо, но тут помешал этот проклятый Ануширван. Теперь так того и жди, шах еще и меня включит в компанию сертиба Селими. Я сам собственными руками погасил свой светильник!" - терзался он.

Эти мысли всю ночь мучили его, не давая спать. Как ужаленный змеей, метался он в постели. И все же, подобно азартному игроку, решил продолжать игру.

Наутро он вызвал к себе Софи Иранпереста и в назначенное время повел его к шаху.

Софи Иранперест, которому впервые выпала честь предстать перед его величеством, склонившись перед шахом застыл, словно завороженный.

Гневный взгляд падишаха внес еще большую сумятицу в душу Софи Иранпереста. Все чувства, все мысли его были парализованы страхом.

Рядом с ним, склонившись в таком же глубоком, до земли, поклоне, застыл министр двора, ожидая разрешения выпрямиться.

А Реза-шах, привыкший к тому, чтобы люди терялись и дрожали перед его персоной, казалось, испытывал явное удовольствие.

- Кто ты такой, что выступаешь против властей, сударь? - раздался наконец над склоненной головой редактора яростный голос повелителя.

Мир потемнел в глазах Софи Иранпереста. Он повалился в ноги падишаху, из его горла вылетели молящие слова:

- Пощадите, ваше величество! Не имел этого в мыслях!

Реза-шах окинул его презрительным взглядом и, высвободив ноги из объятий Софи Иранпереста, обратился к Хакимульмульку:

- А я думал, что ко мне явится человек. Убери его прочь отсюда!

Хакимульмульк быстро шагнул к Софи Иранпересту, который продолжал лежать распростертым у ног шаха; и поволок его к выходу. У порога он услышал голос Реза-шаха:

- Привести сертиба Селими!

- Слушаюсь! - покорно ответил Хакимульмульк и вытолкнул Софи Иранпереста из кабинета.

- Ты что, не нашел другого места подыхать? - накинулся он на Софи в приемной.

Софи Иранперест глубоко вздохнул.

- Читая твои статьи, думаешь, что это волк, тигр, лев, А ты, оказывается, не более как заяц, хуже того - крыса!.. С этакой ли головой критиковать политику германского правительства в отношении Ирана? А, подлец? Говори! Ты писал эти статьи или кто-нибудь другой? Отвечай же, внук нечестивца!

Софи Иранперест, поняв, что его писания вызвали гнев шаха, почувствовал себя еще хуже.

У него было теперь одно лишь желание; как можно скорее убраться отсюда.

- Ваша милость, - с трудом выдавил он из себя, - если я еще когда-нибудь буду критиковать какое бы то ни было государство, пусть буду я проклят вместе с моим покойным отцом.

- Тьфу!.. - везир плюнул в лицо Софи и вытолкал его на лестницу.

Велев впустить сертиба Селими и Хакимульмулька, Реза-шах начал медленно прохаживаться по комнате.

Последние дни Реза-шах чувствовал себя удрученным. Все яснее ощущал он, что путь, которым он шел в течение пятнадцати лет правления как в области внешних отношений, так и во внутренней политике, привел его на край бездны. И эта бездна готова была теперь поглотить трон.

Здание, которое он строил пятнадцать лет и считал несокрушимой крепостью, начало колебаться, давать трещины. Раньше у него и в мыслях не было, что он может погибнуть под развалинами этого здания. Болезненно острым инстинктом, свойственным всем властолюбцам, он предугадывал такой конец. Поэтому его окончательно покинули самообладание и способность управлять своими действиями.

В подобном состоянии пребывал он и теперь, когда ожидал появления сертиба.

Весь окружающий мир, даже солнечный свет, казался ему отвратительным. Особенно бесили его вороны, которые слетались стаями на вершины высоких чинар в дворцовом парке и неумолчно каркали.

Селими, заметивший притаившегося у входа во дворец серхенга Сефаи с несколькими жандармами, понял, что на этот раз не уйдет живым из рук этого палача; но он решил принять смерть с высоко поднятой головой.

Войдя в кабинет, он не склонился перед шахом в поклоне и ограничился обычным между равными приветствием.

Реза-шах посмотрел на его вызывающе вскинутую голову и перевел взгляд на согбенную в подобострастном поклоне фигуру Хакимульмулъка, вся поза которого особенно подчеркивала непокорность и независимость сертиба.

- Готовься! - проговорил Реза-шах, с ненавистью взглянув на сертиба. Завтра отправишься прямо в Джульфу. Мы решили поручить тебе оборону наших северных границ.

Сертиб молчал, чувствуя, что подлинный смысл разговора пока еще скрыт от него.

- Столкновение с русскими неизбежно, - продолжал Реза-шах. - Это диктуется создавшимся за последние годы положением.

- Положение создается в зависимости от воли правительств и их руководителей, ваше величество.

- Верно. Но у каждой нации имеются убеждения и национальные цели, которые складываются веками. Вот почему, наше правительство только вынуждено поддерживать отношения с Россией, но никогда не пойдет с нею одной дорогой. Это и делает наше столкновение с Советами неизбежным.

- Наоборот, мне кажется, что путь, пройденный нашей нацией в течение многих веков, и интересы нашей страны сближают нас с современной Россией больше, чем с любой другой страной. Иностранные капиталисты, обирающие нашу страну, - вот кто обрекает нашу нацию на голод и нищету, грабит прекрасную плодородную иранскую землю. Они сеют ядовитые семена, сулят нам гибельные всходы.